А когда открываю глаза, вижу, как надо мной склоняется Христос и понимаю что умерла. Петер был неправ, всю свою жизнь, отрицая возможность существования Бога и загробной жизни и мне жаль, что я не могу сказать ему об этом.

Христос такой же, как на иконах. Тонкие правильные черты лица, рыжеватые волосы, с мягкими крупными кудрями свободно спадающие до плеч, небольшая раздвоенная бородка и непропорционально большие, как у ребенка, голубые глаза с длинными пушистыми ресницами. Но в реальности взгляд у него недобрый, насмешливый, высокомерный. Меня это даже не удивляет, люди ежедневно творят такие зверства, что за пару тысячелетий прошедших с его распятия, Иисус вполне мог разочароваться во всех нас.

— У нас еще остались ампулы Амбене? — спрашивает Христос, и я изумленно хлопаю глазами, осознав, что по-прежнему ощущаю боль, жгучей кислотой, разливающуюся по всему телу. Неужели и после смерти нам не избавиться от физических мучений?

— Да, Господин, но не лучше ли использовать Раш? — отвечает грубый мужской голос.

—Нет, мне не нужно, чтобы она превратилась в зомби, — усмехается Иисус, неожиданно обнажая остро заточенные клыки. — Я хочу, чтобы наша гостья пришла в себя, а не отправилась в мир грез.

Мое сознание постепенно проясняется. Я уже слышала это название. «Раш», так в научных кругах называли новый синтетический наркотик, тот самый, формулу которого выкрали Стефан и его друзья, который используют главари банд, чтобы их солдаты не ощущали боли и обрели бесстрашие. Главари банд… В голове всплывают слова Юргена, сказанные о Крумбайне: «Красавчик: смазливое личико, чувственные губы, глаза как два бездонных озера. Ангельская внешность, за которой скрывается демоническая сущность», и все становиться на свои места.

Это вовсе не райские сады, а этот смазливый парень не Иисус. Я попала в плен к тому, кого собиралась убить. Зная о патологической жестокости Карла Крумбайна, понимаю, ничего хорошего меня тут не ждет и лучше бы мне сдохнуть прямо сейчас. Но я без сил, не могу даже пошевелиться, поднять руки и вцепиться ему в глотку, попытаться задушить и вынудить убить меня быстро. Я прикрываю веки — не хочу больше видеть этот насмешливый взгляд.

— Потерпи, сейчас я сделаю тебе укол, и станет лучше, — говорит Крумбайн ласково, и касается рукой моей щеки. Я вздрагиваю, ожидая удара, но он лишь мягко поглаживает меня ледяными пальцами и шепчет, склонившись к самому лицу: — Тебе нужно как можно быстрее выздороветь, ведь нас с тобой ждут великие дела, Ката.

Я ощущаю его горячее дыхание на коже, пытаюсь повернуть голову, но он не позволяет сделать этого, удерживая второй рукой за волосы. Я открываю глаза и, увидев это, Крумбайн целует меня, проникая языком в рот. У меня нет сил, чтобы оттолкнуть его или крепко сжать челюсти. Колючая борода неприятно царапает мое израненное лицо, а острые зубы больно покусывают за губы. Когда Карл отстраняется, его огромные глаза влажно блестят от возбуждения. На его бороде и усах виднеются следы моей крови. Заметив мой взгляд, он стирает кровь пальцами, медленно облизывает их и улыбается. Этот человек совершенно безумен и меня охватывает ужас.

— Не нужно меня бояться, Ката, рядом со мной ты нашла свое предназначение, — мягким жестом он убирает волосы с моего лица и отступает.

Теперь я вижу над собой высокий свод куполообразного потолка. С круглой фрески на меня взирает Бог, в окружении пухлых херувимов и мне кажется, что в его взгляде та же холодная насмешка, что у Крумбайна. Я усмехаюсь ему в ответ и снова теряю сознание.

Пытаюсь вырваться из зыбкой пелены небытия, но все тщетно. Я воспаряю над землей, нарушая все законы гравитации, но даже в этом состоянии ни на минуту не могу отключиться от боли, пронзающей тело. Вижу себя со стороны: обнаженная я лежу, раскинув руки, посреди идеально круглого озера. Распущенные волосы, похожие на щупальца гигантской медузы, опутывают белое тело, а вода кишит мелкой рыбёшкой. Серебряные тельца блестят на солнце их здесь тысячи, и каждая хочет отхватить от меня кусок. Они жалят, впиваются острыми, как иглы зубами и на тонкой коже выступает кровь и растворяется в прозрачной воде. Одна из рыб впивается в предплечье, я ощущаю её укус сильнее остальных и пытаюсь скинуть с себя, но у неё бульдожья хватка. Я хочу ударить по ней рукой, но пальцы запутались в волосах и у меня ничего не получается. Рыба вгрызается в мясо, кровь хлещет из раны и вода вокруг меня постепенно окрашивается в алый. Я кричу и просыпаюсь.

Первое что вижу — низкий деревянный потолок, покрытый побелкой. Обвожу глазами помещение и не узнаю его. Крохотная комнатка в незнакомом сельском доме: грубо окрашенные стены, простой деревянный комод, платяной шкаф с золочеными ручками, занавески в горошек на единственной узком окошке, лампочка в бумажном абажуре, потрёпанное кресло-качалка у стены. А в кресле спит молодая светловолосая женщина, одетая в короткие джинсовые шорты и футболку на тонких бретелях. Я разглядываю ее, отмечая яркий узор татуировок на стройном бедре, и предплечьях, крупные серебряные кольца на тонких пальцах, тяжелые, не по сезону армейские ботинки, покоящийся на коленях пистолет, и пытаюсь понять — друг она или враг. За окном темно, но периодически вижу мелькающий свет фонариков и слышу приглушенные голоса.

Сама я лежу на постели, стоящей в центре комнаты, укрытая по подбородок толстым колючим одеялом. Судя по ощущениям, я совершенно голая и, что важнее, не связана. Медленно, чтобы не разбудить женщину шевелю пальцами рук, ног, чуть повожу плечами. Кажется я в порядке, немного ноет правый локоть, саднит лицо и в голове все еще туман, но в остальном чувствую себя живой. Чуть повернув голову вправо, вижу дверь, она закрыта, но изнутри нет замков или других запоров. Кроме этого замечаю одинокий стул, на котором аккуратно разложено черное кружевное платье с бордовыми вставками в районе лифа. Что-то среднее между готической принцессой и главой вампирского клана. Странный наряд, словно для бала маскарада и в этой комнате с бедным убранством он смотрится чужеродно. До двери не больше трех шагов и я решаю попытать счастья, едва заметно сдвигаюсь вправо, спускаю на пол одну ногу, чувствуя под босой ступней ворсистый ковер. Кровать низкая и мне удается спустить обе ноги без проблем, но как только я пытаюсь сесть — девушка просыпается. У неё темные глаза и холодный взгляд профессионального убийцы, теперь я не сомневаюсь — она мне не друг и никогда им не станет. Рука с пистолетом угрожающе поднимается, кресло издает неприятный скрип, незнакомка делает едва заметный жест, свободной рукой приказывая мне лечь обратно, и я покоряюсь. Сейчас рисковать жизнью глупо — для начала стоит узнать, почему я еще жива, где нахожусь, кто это девушка и какие у неё на мой счёт планы.

Я медленно ложусь на спину, убираю ноги под одеяло и поворачиваю голову к незнакомке.

— Где я и кто вы такая?

Она не отвечает, глядит зло и продолжает целиться в меня с таким видом, словно никак не может решить куда лучше выстрелить, в голову, чтобы убить сразу или в тело, чтобы я подольше помучилась.

—Где Крумбайн? — пытаюсь снова, но она лишь усмехается и все же опускает руку с оружием, а потом рывком встает и идет к двери.

Я могла бы попытаться выбраться из постели и броситься на неё, но мне кажется, она только этого и ждет, и потому медлю, если она выйдет наружу, я тут же побегу к окну и попробую выбраться через него. Но девушка не собирается покидать комнату, распахнув дверь, она громко кричит:

— Клаус, ты здесь?

— Да, — отзывается мужской голос.

— Она пришла в себя.

— Понял, — отвечает невидимый Клаус, и девушка захлопывает дверь, а потом поворачивается ко мне и произносит:

— Я не знаю, зачем ты ему нужна, и почему мы не можем бросить тебя к остальным, и меня это нервирует, поэтому не зли меня. Я могу сказать, что ты попыталась сбежать и пристрелить тебя, пока он не пришёл.

— Он, это Карл?

— Называй его — Господин. У Великого нет имени.