— Идем со мной, — предлагаю снова. — Я смогу защитить тебя. Мы доберемся до Замка через пару дней и там будем в полной безопасности.

— Не могу, — она чуть качает головой и облизывает губы. — Я останусь с ними, и все будет хорошо.

Я несколько минут просто смотрю на ее смуглое точеное лицо и ничего не говорю.

— Не позволяй Дэнни снова сделать это с тобой, — говорю ей на прощание и ухожу не оборачиваясь.

Понимаю, что убиваю ее этим, но она сама дважды отказалась от моей помощи и я ничего не могу с этим поделать.

Дэнни с самого начала мне не нравился. До сегодняшнего дня он уже один раз получал от меня ногой по яйцам за собственную подлость. Это было на первой неделе, как мы поселились в этой квартирке на третьем этаже посреди заброшенного квартала, в центре города. Мы спали на матрасах прямо на полу, я ближе к дверям, София с братом напротив, а Дэнни отдельно от всех на кухне. Этот паршивец так храпел, что никто не мог спать с ним в одном помещении.

В ту ночь я проснулась от шума, открыла глаза и увидела темный силуэт у дивана. Диван тихо скрипнул.

— Ну, давай, возьми его весь, — услышала я шепот. — Тебе понравится, я умею удивлять.

Я поняла все сразу, рывком поднялась на ноги, в пару шагов подскочила к Дэнни, схватила его за волосы и развернула. Он был без штанов. Его дружок стоял колом. На диване сидела напуганная София и хватала ртом воздух. Ее волосы, обычно аккуратно заплетенные в тугую косу, торчали во все стороны, а на губах блестела слюна. Белая футболка была задрана, оголив небольшую острую грудь. Заметив мой взгляд, она стыдливо одернула футболку, а потом утерла ладонью рот.

— Что тут было? — спросила я строго у Дэнни, продолжаю удерживать его за волосы.

—А ты не поняла, — усмехнулся Дэнни. — Мы собирались потрахаться, а ты нам помешала.

—Вы собирались? — Я чуть сильнее потянула парня за волосы и его лицо скривилось.- А может ты пытался изнасиловать ее?

—Пошла нахер, сука старая, тебя то я точно трахать не стал бы, — прошипел Дэнни и тогда-то я, и ударила его коленом по яйцам.

Думаю, София даже не понимала что происходит, потому и не закричала когда он начал домогаться. Этот говнюк вытащил ее из постели, усадил на диван и засунул свой торчащий хер ей в рот. София была лесбиянкой и никогда раньше не спала с мужчинами, они были ей противны. Я знала это, потому что была единственным человеком, которому она доверяла. Ее брат Ганс был не в счет, его голова варила не так хорошо, как того хотели бы их родители, и вряд ли он понимал разницу между гомосексуалом и гетеросексуалом. Уж не знаю, с чего Дэнни решил, что сможет сотворить такое с бедной девочкой на моих глазах безнаказанно, наверное, тогда он еще не понимал кто я такая.

Да может я и сама этого еще не понимала до последнего времени. Жила себе мирно, верила в справедливость, в любовь, в светлое будущее. И лишь сейчас, когда будущего не стало, я смогла принять монстра в себе.

Я спускаюсь на первый этаж, но не тороплюсь сразу выходить на улицу. Дверь заколочена снаружи, мы сами сделали это чтобы отвадить байкеров. Защита херовая, сорвать две криво приколоченные доски здоровым ребятам, вроде того амбала на мотоцикле-пчелке, не составило бы никакого труда, но что удивительно она работала. За все время, что мы прожили в этой квартире к нам ни раз не наведался, ни один незваный гость и мы были этому очень рады.

Чтобы выбраться наружу, нужно спуститься вниз, в подвал, пройти его насквозь и выйти через техническую дверь для персонала. Выглядит подвал жутковато. Небольшая лесенка ведет вниз, во влажную темноту, наполненную мирным гудением бойлеров. Я ходила по ней много раз и знаю тут каждый поворот, потому без страха ступаю в темноту. Чертов рюкзак весит, кажется, целую тонну, и при каждом шаге больно ударяет меня по спине. Два литра сока и большая бутыль воды, а еще пистолет. Вес “Зиг-Зауэра” без патронов 740 грамм,. У меня цепкая память и даже по прошествии двенадцати лет я хорошо помню эти технические подробности. Нужно что-то придумать с этим дерьмом, если придется бежать, то ничто не должно помешать мне. Останавливаюсь, скидываю рюкзак и наощупь достаю оружие, пускай будет наготове. Потом чуть подумав, вынимаю один пакет сока и бросаю на пол, в темноту, а после вешаю рюкзак на спину и снова бесшумно ступаю, стараясь не врезаться в стены и ржавые трубы, которые тут повсюду. Пистолет в руке явно весит больше чем семьсот грамм, но это и нормально, он ведь полностью заряжен. Восемь патронов и каждый готов убивать. В отличие от гражданских никогда прежде не державших в руках оружие, я с пистолетом в руках, не ощущаю себя в безопасности. Это дает мне шанс выжить. Я знаю это, и меня согревает чувство собственного превосходства над большинством людей. Стефан всегда подтрунивал над моим высокомерием. Он — потомственный аристократ придерживался либеральных взглядов, и моя заносчивость казалась ему нелепой.

«Все люди равны и достойны того, чтобы дать им шанс стать лучше», говорил он и искреннее верил в собственные слова. И вот куда привела его эта бездумная любовь к человечеству и постоянное желание всем помочь. Он лежал там, посреди торгового зала, в луже разлитого апельсинового сока, словно в собственной моче. Благородный дворянин в собачьем ошейнике и с голой жопой, над которой наверняка не раз надругались те, кого он так защищал.

На глаза все же наворачиваются слезы, я раздраженно утираю их свободной рукой и иду дальше, пытаясь не думать о том, что возможно Стефан был бы жив, если бы я тогда не ушла.

После душного подвала уличный воздух кажется мне невероятно свежим, хотя ему далеко до этого титула. Мусор не вывозят вот уже пару месяцев, и в городе всегда витает слабый сладковатый запах разлагающихся белковых отходов. Он смешивается с запахом гари. Байкеры любят огонь и часто устраивают костры посреди площадей, предаваясь грязным плотским утехам в пляшущем оранжевом свете пламени. Я не сноб и всегда мыслила широко во всем, что касается секса, но сейчас утехи стали действительно грязные, ведь почти всегда они замешаны на сексуальном насилии. Жертвы таких оргий обычно живут недолго. По многим причинам. Чаще всего медицинским. Врачей почти не осталось, и смерть от внутренних кровотечений стала нормой. Но байкеров это не очень-то тревожит, они всегда находят новых рабов. Таких как Стефан. Мой милый добрый Стефан с мягкой открытой улыбкой и лучистым умным взглядом серых глаз.

Я снимаю пистолет с предохранителя. Если попадусь в засаду, то не собираюсь сдаваться этим гадам живой. От клокочущей в груди злобы пульс участился и сердце стучит так громко, что, кажется его слышно на много километров вокруг. Это плохо. Я позволила эмоциям вновь взять верх. Останавливаюсь и делаю пару глубоких вдохов через нос, и лишь потом иду дальше.

Идти прямо по улице самоубийство, потому я сворачиваю в арку дома напротив и двигаюсь по дворам короткими перебежками. Я проделывала этот путь много раз в прошлом. Иногда одна, иногда в компании с Софией. Надеюсь, что мои уроки позволят ей выжить, хотя понимаю, что уже этой ночью она станет жертвой насилия Дэнни, а назавтра покончит с собой от стыда. Она слишком слаба и невинна для ставшего смертельно опасным мира. Эта мысль на мгновение выбивает из колеи, заставляет замедлиться, но я быстро беру себя в руки и продолжаю путь.

Серое двухэтажное здание Кауфланда с красно-белым кубом на крыше и стеклянными дверями под низким козырьком я замечаю издалека. Перед ним никого, но это ничего не значит. Я видела банду полчаса назад в окно и не исключено что некоторые из них сейчас затаились внутри магазина и поджидают незадачливых охотников за провиантом. Мне не нужен супермаркет. Я взяла достаточно еды из дома, чтобы избежать необходимости подвергаться лишней опасности. Ходить за провизией в это время могут только дилетанты. Сейчас нет безопасного времени, но несколько часов перед рассветом, когда основная масса отморозков устала от кутежа и свалилась без сил, самое лучшее время для походов за пищей. А когда солнце уже встало байкеры легко могут сцапать тебя, стоит лишь зазеваться.