Я ухожу на кухню, а когда возвращаюсь с чашкой, Юрген все еще читает, низко склонившись над бумагой. Ставлю чай на стол и сажусь рядом. Хиршбигель даже не шевелится, его губы беззвучно произносят строчки документа, словно он пытается таким образом донести до пьяного разума их смысл. Наконец он заканчивает, разгибается, глядит на меня рассеянным взглядом, берет кружку и почти залпом выпивает содержимое.

— А теперь скажи мне, что я не сошла с ума и то, что прочла - правда, — говорю я, пытаясь поймать его взгляд.

— Мне сложно поверить в то, что через почти восемьдесят лет после Нюренбергского процесса, кто-то осмелился снова заняться подобным, — произносит Юрген и, допив чай, ставит на стол пустую кружку. — Эксперименты над живыми детьми, это немыслимо, — он качает головой, а потом начинает растирать пальцами виски.

— Получается наш Антихрист вовсе не чудо, а, как там сказано — человек плюс? — спрашиваю я приглушенным голосом.

— Если верить этим данным, то так оно и есть, чтобы это ни значило, — он, наконец, смотрит на меня.

— Господи Боже, жуть какая, — я с шумом выпускаю воздух изо рта. — Я сейчас принесу оставшиеся документы, давай, наконец, прочтем их все, возможно там что-то объясняется.

—Жуть не это, Ката, — говорит Хиршбигель и глядит сквозь меня пустым взглядом. — Главный ужас в том, что для экспериментов обычно используются несколько подопытных, и значит Карл такой не один…

В комнате повисает напряженное молчание, я слышу, как шелестят стрелки механических часов на стене и как сильно стучит кровь в моих висках. А ведь доктор прав и горло словно сжимает тисками. Я вспоминаю, где видела этот знак раньше — дело о похищении младенцев. Эту лабораторию подозревали в связях с похитителями, но доказательства так и не нашли и все обвинения сняли. А что если они воровали детей чтобы превратить их в генетических монстров и потом подкидывали в семьи, чтобы увидеть, как поведет себя такой человек в социуме.

«Не в семьи, а в церкви», — говорит Стефан в моей голове.

В гостиную входит Ева, она одета в длинную ночную сорочку, светлые волосы растрепались по плечам, и выглядит она растерянной и напуганной. Наверное, проснулась, а в комнате никого нет, вот и пошла, искать Лили.

—Малышка, что случилось? — спрашиваю я, стараясь, чтобы голос прозвучал ласково и поднимаюсь ей навстречу, и тут меня словно бьет током. Её ведь тоже нашли в церкви, так может бабушка говорила именно об этом? Ева действительно знает как убить Крумбайна, потому что сама такой же ребенок плюс?

—Юрген, а чем занималась бабушка, до того как ударилась в саентологию? — спрашиваю я не отводя взгляда от девочки.

—Кажется, работала медсестрой, в каком-то закрытом пансионе, — отвечает он. — Но я могу и ошибаться, мы не часто с ней общались.

Ева подходит ко мне вплотную и тянет руки, и я присаживаюсь на корточки и обнимаю её, она доверчиво утыкается лицом мне в грудь и замирает.

—Так вот откуда ты узнала о Стефане, — шепотом говорю я, поглаживая девочку по спине. — Ты читаешь наши мысли, да? Как и плохой дядя Карл.

Она никак не реагирует на мои слова, но почему то я знаю, Ева меня поняла и её ответ — «да».

—Пойдем, я отведу тебя в твою комнату, уже поздно и давно пора спать, — говорю я и поднимаюсь. Повернувшись к Юргену добавляю: — Я уложу её и вернусь, нам нужно разобраться во всем этом.

—А я пока сделаю нам чая, — отзывается доктор и тоже поднимается, на этот раз вполне успешно.

Уложив девочку, я некоторое время сижу в изголовье её постели и задумчиво смотрю на чистое детское личико. Если моя догадка верна и она, как и Крумбайн подверглась генетическим экспериментам, тогда возможно мне придется увести её с собой сегодня ночью. Но могу ли я поступить так с ребенком? Есть ли у меня право рисковать жизнью Евы ради спасения страны?

Я встряхиваю головой. Пока я точно не буду знать, что она такая же как Крумбайн, мне не стоит задумываться о подобном, так что, я оставляю её мирно спать в своей постели, а сама возвращаюсь в гостиную, чтобы окончательно разобраться во всех тайнах, что окружают лидера «Безымянных».

1. Популярное казино в Берлине.

========== Глава восемнадцатая ==========

Es wäre so einfach, wenn es einfacher wär

Ist alles Bestimmung, hat alles seinen Grund.

Первый раскат грома разносится над окрестностями, стоит мне только ступить на дорогу, ведущую к заброшенной фабрике. Я инстинктивно вздрагиваю и замираю на месте, сердце колотится в районе горла, подмышками выступает пот. Слишком бурная реакция для меня, слишком. Нервы на взводе. Я взвинчена, раздражена, а самое неприятное — злюсь на саму себя, понимая: уйти было неправильно, но я не могу поступить иначе. Должна. Иначе не прощу себе трусости и слабости. Я не сберегла Стефана, но с Петером этого не случиться.

Делаю первый неуверенный шаг в темноту, под ногами шуршит гравий, воздух тягучий как кисель, в траве надрываются цикады, но кроме этого больше ни звука. Мир словно затаился перед бурей. Еще один громовой раскат, я мгновение медлю, вглядываясь в небо — жду вспышки молнии, но, так и не дождавшись, продолжаю путь.

Я миную поворот к храму. Без освещения здание, словно чернильное пятно на фоне ночного неба, мрачная громадина. «Твое величие делает меня ничтожным». Слова Тилля. Одно лишь звучание его имени заставляет сердце болезненно сжаться, но я не позволяю себе думать. Он в безопасности. Мартин обещал, что он не позволит ему покинуть бункер и это успокаивает. Когда мы закончим с Крумбайном, Тилль все еще будет спать в своей комнате, в теплой постели и даже не узнает о том, что случилось на самом деле. Я надеюсь, что мое письмо достаточно резкое, чтобы у Тилля не возникло желания искать меня. «Порой нужно быть жестоким, чтобы сделать что-то по-настоящему хорошее», произносит Стефан в моей голове. Не знаю, говорил ли он эти слова на самом деле, или я выдумала их прямо сейчас, но фраза немного успокаивает.

Я направляюсь к фабрике, туда, где должен ждать Петер. До полуночи осталось около получаса, и я очень надеюсь, что мой напарник не уехал раньше времени, решив оставить меня здесь. Довольно скоро я вижу что искала — фургон. Он стоит на том же самом месте, в зарослях кустарника, заброшенный, темный, как и все здесь. Несколько пугающих мгновений мне кажется: внутри пусто, а Петер был лишь плодом моего воображения, но когда я приближаюсь достаточно, раздается щелчок и дверь плавного отъезжает в сторону. Я испытываю облегчение, против воли широко улыбаюсь и прибавляю шаг.

— Пришла, — Петер тоже улыбается и глядит на меня с теплотой. — Я уж хотел… — он не договаривает, настораживается, вскидывает руку в предупредительном жесте.

Он смотрит мне за спину, и я медленно оборачиваюсь, на ходу вытаскивая свой пистолет, но не вижу ровным счетом ничего: темная дорога, кусты, стрекот цикад и, похожие на обломки кораблекрушения, остовы домов на горизонте. Ночью любой неосвещенный город становится призраком.

— Там никого нет, Петер, — говорю я, и в этот момент на дорожке, словно из пустоты материализуется фигура. Я делаю вдох, вскидываю пистолет, но к счастью не успеваю выстрелить.

— Ката, это я - Юрген, — фигура поднимает руки.

— Петер, не стреляй! — шагаю влево, загородив собой обзор. Не знаю, есть ли у моего напарника что-то кроме ружья, но рисковать не могу. Теперь Петер не сможет выстрелить, даже если захочет. Но, кажется, Петер безоружен. Слышу, как он усмехается и подходит ближе.

— Не заметила хвост, теряешь хватку, — произносит он, и я чувствую, как тяжелая ладонь ложится мне на плечо.

Я все еще до боли в костяшках сжимаю пистолет, направленный в сторону доктора, но после прикосновения Петера опускаю его.

— Какого хрена ты тут забыл, Юрген! — почти выкрикиваю я, и рука на моем плече чуть сильнее сжимается.

— Тихо, Ката, ты слишком взвинчена, — говорит Петер.

Юрген вторит ему:

— Не злись, я должен был пойти следом.

— Кто он такой? — Петер отпускает меня и становится рядом, плечом к плечу, как в старые времена. Мы против всего мира.