— Жестоко? — помогает Мартин. — Но разве он не заслуживает этого? И разве все те люди, что потеряли надежду из-за его зверств, не заслуживают увидеть, как пламя пожирает их страхи?

—Сжечь живого человека, как в средние века? — мне не по себе от слов Мартина, а ведь до этого момента я верила: он самый здравомыслящий из нас.

—Можно и повесить, — он равнодушно машет ладонью. — Главное сделать это прилюдно, чтобы все увидели, их лидер обычный смертный и им неоткуда ждать защиты.

Умолкаю и опускаю взгляд. Спорить с ним бессмысленно, ведь он уже все для себя решил, к тому же я все равно уйду ночью и его план не имеет значения.

—Может ты и прав, — говорю я, наконец и уже в сотый раз растягиваю губы в улыбке. — И когда выдвигаемся?

—Завтра ночью, — отвечает он даже не задумавшись, видно уже все решил. — Днем сюда прибудет подкрепление, а некоторые присоединятся к нам уже на месте. У тебя есть карта того места, куда мы направимся?

—Боюсь что нет, — я качаю головой, а сама думаю о том, успеем ли мы с Петером сделать все что задумали, до того как на храм нахлынет волна ополченцев с оружием, и если нет, помогут ли они нам или помешают.

— А у Тилля? Он ведь бывал там?

— Кажется да, но…,— я резко умолкаю, понимая, что сболтнула лишнего. Мы ведь не говорили, что Линдеманн бывал в логове «Безымянных» тогда откуда Мартину об этом известно.

— Удивлена, что я знаю о его прошлом? — спрашивает Мартин, и лицо его принимает странное выражение. — Он кое-что рассказал Лили, а она все передала мне. В отличие от моей дочери я не ослеплен чувствами и смог сложить простые факты. Тилль был в банде, возможно даже не по своей воле, но сбежал от них. Я все правильно понял?

—Да, — мрачно киваю я. — Его вынудили обстоятельства. Но ведь это ничего не меняет? Для него?

Мне хочется отыскать Лили и дать ей хорошую затрещину., чтобы никогда больше не болтала лишнего.

— Ничего, — отвечает Мартин, — Я ему не судья, все мы выживаем, как можем. Но если он знает местность, то хотелось бы получить хотя бы примерную карту.

—Хорошо, я поговорю с ним и попрошу нарисовать, — я поднимаюсь. — А теперь прошу меня извинить, но мне пора.

—До завтра, Ката. Выспись, как следует, нам понадобиться твоя ясная голова, — Мартин разворачивает кресло и склоняется над пультом.

Я бесшумно покидаю радиорубку и прикрываю за собой дверь, а в коридоре, отойдя на несколько шагов, позволяю эмоциям вырваться наружу:

—Черт! — ударяю себя кулаком по ладони.— Черт! Черт! Черт!

Как теперь оставить с ними Тилля, если Мартин все знает? А что если у него окончательно отъедет крыша и он решит: казнить нужно всех, кто имел хоть какое-то отношение к бандам?

Петер сказал: он не обидится, если я не приду, но смогу я жить дальше, зная, что бросила друга и наставника в опасности?

Гляжу на наручные часы, до полуночи еще есть время и мне стоит потратить его с пользой. Я направляюсь к двери комнаты Тилля и, тихонько приоткрыв ее, проскальзываю внутрь, в темноту. Делаю шаг и прислушиваюсь, замерев на месте. Слышу тихий шелест дыхания, без надрывов и хрипов, как было раньше — прав оказался Мартин, Линдеманн идет на поправку. Наконец глаза адаптируются к темноте, и я начинаю различать контуры предметов и могу на цыпочках подойти к кровати больного. Тилль спит на боку, подложив под щеку руки, словно ребенок. Это так мило, что сердце сжимается от нахлынувших чувств. Неужели мне хватит сил уйти, оставив его тут?

“Ты сильнее чем, кажется, Ката, и сделаешь все, что от тебя требуется”, — произносит Стефан в моей голове.

Я чуть киваю, соглашаясь с этим, присаживаюсь на корточки и, стараясь как можно меньше шуметь, роюсь в тумбочке. Я снова убрала сюда все отчеты из больницы, когда Тилль заболел, решив, что после с ними разберемся. Сейчас же я хочу забрать их и передать Петеру. Возможно, это чем-то нам поможет. Отчеты лежат там, где я их и оставила, я вытаскиваю папку, прижимаю к груди, поднимаюсь и так же бесшумно как вошла, покидаю комнату, заперев за собой дверь.

В своей спальне под невидящим взглядом бабушки, я пакую кое-какие вещи в рюкзак и, взяв огрызок карандаша и блокнот, пишу короткую записку Тиллю. Никаких соплей, сухо сообщаю о своих планах и прошу его, как только сможет ходить, убираться прочь из бункера. Надеюсь, он поступит мудро и поедет на аэродром, а не станет геройствовать, пытаясь снова вытащить меня из переделки. На всякий случай добавляю, что еду не одна, а со старым другом. Может быть Тилль оскорбиться на это и уедет не задумываясь.

Записку снова отношу в его спальню и прячу в тумбочке, там где лежала папка. Узнав о моем побеге, он непременно захочет заглянуть в документы, и значит, точно прочтет мое послание.

Перед тем как уйти бросаю еще один взгляд на постель. Нестерпимо, до зуда в губах, хочется поцеловать его, но я не могу так рисковать, потому поднимаюсь и заставляю себя выйти из комнаты.

Прежде чем убрать папку в рюкзак решаю бегло просмотреть её содержимое, это следовало сделать еще несколько дней назад, но все так закрутилось, что было не до медицинских отчетов погибшего психиатра. Я распахиваю папку на середине, и тут же к моим ногам пикирует одинокий листок, пожелтевший от времени, убористо исписанный машинописным текстом.

Поднимаю его и собираюсь убрать обратно, но взгляд падает на текст. Это письмо, причем полученное в ответ на запрос доктора Вешке, отправитель некая медицинская лаборатория генетики с юридическим адресом в Мюнхене. У них интересный логотип, знакомый всем сосуд Гигеи — змея оплетающая ножку чаши, только вот если приглядеться, это и змея вовсе, а цепочка ДНК. Я уже видела этот знак, раньше, во времена работы в полиции, только никак не могу вспомнить в связи с каким делом. Усаживаюсь на краешек своей заправленной кровати и читаю внимательно, пытаясь продраться через кучу незнакомых медицинских терминов, а когда заканчиваю, по спине пробегает неприятный холодок. Если то, что я прочла правда, то у нас большие проблемы. Мне нужен специалист, чтобы подтвердить мои догадки. Хватаю, листок и бросаюсь на поиски Хиршбигеля. Сердце колотится в груди набатом, руки от волнения влажные, а подмышки взмокли от пота.

Доктор все еще в гостиной, играет в карты с Лили, мясистые щеки покрылись красными пятнами, а глаза блестят еще сильнее, чем при прошлой нашей встрече. Он пьян и от него будет мало толку. Кофе ему что ли сварить, или загнать в ледяной душ? Черт его побери, почему он решил надраться ровно в тот вечер, когда мне так нужна его помощь?!

Увидев меня он расплывается в широкой пьяной улыбке, и похлопав рукой по дивану рядом с собой приглашает:

—Ката, как я рад тебя снова видеть, присядь рядом, помоги старому другу, а то эта чертовка разделала меня под орех, — он указывает на Лили, которая довольно улыбается в ответ и кивает.

—Юрген, пожалуйста, ты мог бы…— замолкаю, потому что сама не знаю, чего именно от него хочу.

Его улыбка тает, он хмурится и лицо становится серьезным:

—Что-то с Тиллем? — он пытается подняться, но пошатывается и неуклюже садится обратно. — Я немного не в форме, — извиняется он. — Но если нужна помощь я сейчас…тут были таблетки, они…

Он хлопает себя по карманам, но я подхожу, и присев рядом останавливаю его, дотронувшись до руки.

—Нет, с ним все хорошо, тут другое, — я кошусь на Лили и она поняв мой взгляд кладет на стол карты и тихонечко ретируется. Неожиданно для неё, она никогда не отличалась тактичностью, но видно что-то такое в моем взгляде, потому что и Юрген напуган:

—Что случилось? — он перехватывает мою руку и сжимает в ладонях.

Я протягиваю ему листок.

—Я нашла это в бумагах доктора Давида Вашке, которые мы забрали из госпиталя, — говорю я, пока Юрген разворачивает бумагу. — И мне нужно чтобы ты подтвердил мои догадки, если то что тут написано правда, тогда получается мы разгадали его тайну.

—Постой, Ката, — он глядит на меня исподлобья. — Я слишком пьян и мне трудно сконцентрироваться даже на твоих словах, а ты еще хочешь, чтобы я одновременно с этим вникал в то, что тут написано. Если не трудно, то принесли мне чая с кухни, а я пока попробую разобраться.