— Почему ты вернулся? — спрашиваю я, и он молча указывает на старенький «Фольксваген».

— Это мой дом, — говорит он. — К тому же на нем мне будет удобнее осуществить свой план.

— И какой твой план?

— Убить Карла Крумбайна, конечно. Ведь и ты здесь по той же причине, Ката. Приехала искать о нем информацию. — Петер не спрашивает, а утверждает, и я не спорю. Он делает глоток, смотрит на меня поверх чашки и задает вопрос: — Вам удалось найти что-нибудь в той психушке?

— Да, его медицинскую карту и какие-то записи, но мы так и не успели все изучить. Из-за болезни Тилля все пошло кувырком.

— Значит, этого придурка зовут Тилль, — Петер тяжело вздыхает. — Выкладывай, где ты его подцепила.

Я некоторое время смотрю прямо ему в глаза, а потом киваю. Петер мне как отец, и не вижу смысла что-то от него скрывать. Вкратце рассказываю все, что случилось за последние несколько недель, начиная со своего побега из Берлина, а он попивает чай, и кивает головой. Лишь в самом начале он перебивает меня.

— Тот мужик на «Порше», он был крысой, а вовсе не мирным жителем.

— Так это ты его убил?

— Да, и ничуть не жалею. Этот ублюдок, занимался тем, что искал невинных женщин, втирался к ним в доверие, а потом продавал их бандам, а за это ему позволяли безопасно передвигаться по городу и даже пользоваться общими благами.

— А ты как на него вышел?

— После того как я начал охоту на главарей, несколько раз натыкался на эту тачку. Она приметная и сложно не обратить внимание. Мне стало любопытно и я начал следить за хозяином. Так и узнал. А после подловил его у магазина и убил.

Я смотрю на Петера долгим взглядом. «Начал охоту на главарей…» В прошлом он не был столько кровожаден и никогда бы не стал убивать людей, пускай даже главарей банд. Что-то случилось в его жизни, то, что изменило его внешне, сделало калекой и убийцей. Но спрашивать я не решаюсь, захочет — сам все расскажет.

— Продолжай, я пока так и не понял, где ты нашла этого Тилля, — говорит он, отпивая чая.

Когда я заканчиваю, Петер выносит вердикт:

— Бросай его, Ката. Вы слишком разные и тебе там нечего ловить. Когда все станет на свои места, этот рокер вернется в свой рафинированный мир, а тебе там места не будет. Это не твой покойный муж, барон — анархист, а мировая звезда, привыкшая к славе и поклонницам. Сама же видела, ему приятно женское внимание. Ты не та, кто станет терпеть рядом великовозрастного кобеля, уже поверь старому другу, я хорошо тебя знаю.

— Тилль не кобель, не смей так говорить, ты его даже не знаешь, — огрызаюсь я, но Петер лишь улыбается в ответ.

Отвожу взгляд и с деланным вниманием разглядываю траву у себя под ногами. Правду слышать больно, но иногда эта боль исцеляет. Петер резок в суждениях и часто перегибает, но он прав, мои чувства к Тиллю глупость и мне следует вырезать их из сердца острым ножом.

— Есть сигареты? — спрашиваю я, но Петер качает головой. Он никогда не курил, и ничто не может изменить его привычки.

— Сигарет нет, но есть предложение, — он выливает остатки чая прямо на траву. — Поехали со мной.

— Поехать куда? — спрашиваю я, хотя уже знаю ответ.

— Убивать Крумбайна, конечно. Это нужно сделать пока эта зараза не захватила всю Европу.

— Ты тоже считаешь что он — Антихрист, — говорю я с улыбкой.

— Нет, конечно. Он психопат, маньяк, убийца, насильник, но это не делает его сыном мифического существа. Ты же помнишь, как я говорил: тот, кто служил в криминалистической полиции, в Бога не верит, а в Дьявола и подавно, — он хрипло смеется.

Некоторое время мы сидим молча, каждый погружен в собственные мысли. Я думаю о его предложении. Могу ли бросить все и уехать с Петером? Он хитрый, умный, ловкий, но хромой и слишком старый — одному ему с Крумбайном не справиться.

— А зачем ты приезжал в больницу? Что хотел тут найти? — спрашиваю я, подняв на него взгляд.

Петер некоторое время не шевелится, а потом отвечает:

— Надеялся нащупать его слабое место, у всех психов есть такое.

— Получается ты, тоже искал его медицинские карты? — криво усмехаюсь.- У нас с тобой одинаковые методы, Петер.

— Не удивительно, — он смотрит прямо мне в глаза.- Это же я тебя учил всему, девочка моя. А ты всегда была моей лучшей ученицей.

Я смотрю в его вылинявшие глаза в обрамлении сеточки глубоких морщин и ощущаю, как сердце наполняется теплом. Он и правда, научил всему, что я знаю. Напарник, друг, названый отец.

— Я рада, что ты жив, Петер, — говорю я, ожидая улыбки, но он лишь отводит взгляд. Что же с ним случилось за эти месяцы?

Я ставлю чашку на ступеньку фургона, беру свой рюкзак и достаю сверток с сэндвичами. Впервые за последние дни у меня появился аппетит.

— Будешь есть? — спрашиваю я, но Петер отрицательно качает головой. — Как знаешь.

Я разворачиваю свой обед, сажусь прямо в траву по-турецки и принимаюсь жевать. Петер снова смотрит на меня с теплотой, мне знаком этот взгляд, он согревает заледеневшее сердце девочки, не знавшей отцовской любви. Теплый ветерок шевелит остатки волос на его голове и доносит до меня знакомый аромат туалетной воды «Соло Леве». Мне вдруг нестерпимо хочется обнять Петера, но я смущаюсь собственных чувств, и не двигаюсь с места.

— А почему ты сбежал? — говорю я дожевав. — Тогда, в больнице? Из-за Тилля и его криков?

— Да срать я на него хотел, он же гражданский, — бросает Петер с презрением. — Я не хотел тебя втягивать.

— А что сейчас изменилось, — я чуть наклоняю голову и пристально смотрю ему в глаза.

— Мы встретились, а значит это судьба, — он улыбается. — Ты же знаешь, я не верю в случайности. Вселенная желает, чтобы в последний бой мы с тобой шли рука об руку.

— Ни до хрена ли пафоса, Петер? — я улыбаюсь в ответ. — Когда это ты стал таким фаталистом?

— Когда выбрался из плена банды «Bienenvolk» живым и почти здоровым, — говорит он и улыбка сползает с его лица.

Петер умолкает и смотрит вдаль отрешенным взглядом. Его серые глаза сейчас кажутся почти бесцветными, а лицо бледным и безжизненным. Попасть в плен к банде — страшный опыт. Понимаю, что сейчас он не желает об этом говорить, и я не вправе настаивать. В наших отношениях он всегда оставался лидером, так что правила игры выбирает Петер, а я могу либо подчиняться, либо пойти своей дорогой.

— Так что, поедешь со мной, или будешь дальше охаживать своего рокера? — он поворачивает голову и встречается со мной взглядом. — Есть одна дорога, по которой можно подобраться к ним незамеченным. Я проехал её всю до самого храма, но вокруг дома Крумбайна полно вооруженной охраны и я был вынужден вернуться за фургоном.

— А чем он поможет?

— В днище тайник и там я спрятал взрывчатку, — говорит Петер. — И с её помощью можно поднять в их лагере такой шум, что никто и не обратит внимания на наше проникновение. Что скажешь, Ката, ты со мной?

— Я не знаю, Петер, — мне хочется сказать ему «да», но все не так просто.- Тилль болен, и я не могу его бросить, к тому же эти люди — ополчение, они рассчитывают на меня.

— Я буду здесь до полуночи, — он кивает на свой фургон. — Если передумаешь, то приходи. А теперь можешь вернуться к своим новым друзьям, а я собираюсь залезть внутрь и поспать перед дорогой.

— Петер, я хочу поехать с тобой, но пойми…

—Уходи, Ката, — перебивает он меня. — Я слишком измотан, чтобы что-то понимать. Если решишь что нам по пути, то ты знаешь где меня искать.

— Как скажешь, — я встаю, забираю термос с чаем и, не оборачиваясь, иду к городу, но чувствую, как Петер провожает меня взглядом.

Я понимаю, нельзя отпускать его одного. Без меня ему будет сложно, даже с взрывчаткой и его огромный боевым опытом и скорее всего он погибнет, даже не добравшись до Крумбайна. Но и Тилля я не могу бросить, особенно сейчас, когда он так слаб. Мое сердце разрывается между любовью и дружбой, и я ничего не могу с этим сделать.

========== Глава семнадцатая. ==========