За окном яркий летний день: в низких кустах цветущего жасмина у ограды слышен воробьиный гомон, легкий ветер шумит в листьях тополей, растущих чуть поодаль, и треплет обломок пластиковой обшивки стены, а он хлопает словно крыло гигантской птицы, и среди всех этих звуков мое ухо улавливает странное жужжание. Я прислушиваюсь и вскоре понимаю что это — шум двигателя мотоцикла.

Меня бросает в жар, я судорожно роюсь в рюкзаке в поисках пистолета, достаю его и снимаю с предохранителя, но тут до меня доходит, что даже если байкеры подъедут прямо в дверям заброшенной фермы — меня им не увидеть, а моя паника лишь следствие недосыпа и спутанного сознания. Я делаю несколько глубоких вдохов, выравнивая дыхание, кладу оружие на бочку, служащую мне столиком чуть высовываюсь из окна и начинаю наблюдать за дорогой.

Только сейчас вспоминаю наставление Мартина: не провоцировать, а лишь следить и без нужды не вступать в драку. В случае опасности сообщить по рации и просить помощи. Это правильно, бункер близко и он с доктором тут же придет на помощь, если потребуется. Но я надеюсь, что обойдется без этого.

Время переваливает за полдень и над асфальтовой дорогой, уходящей влево от города, стоит знойное марево. Звук мотоцикла становится громче с каждой минутой, и вскоре я вижу байкера. Он один. Это удивляет меня, обычно банды передвигаются группами. Их научили этому постоянные междоусобные войны и страх за собственную безопасность. Слабые группы и одиночек поглощают сильные, и делают их или своими друзьями, или — рабами. Тут все как в дикой природе, тысячи лет эволюции канули в Лету и не имеют для банд никакого значения. Они ощущают себя первооткрывателями, которые строят новый мир по своим собственным законам и в мире этом никто ничего не слышал об идеях гуманизма. Именно поэтому одинокий байкер вызывает у меня одновременно и тревогу и удивление. Хотя возможно он лишь разведчик и за ним следует его банда, вооруженная до зубов.

Он еще слишком далеко — точка на горизонте, поэтому беру бинокль и, настроив изображение, пытаюсь разглядеть байкера получше, но закрытый костюм и непроницаемый шлем не дают мне такую возможность. Зато я вижу винтовку в чехле за его спиной, и довольно навороченный мотоцикл — во всей видимости кастом — выкрашенный в золотистый цвет, с изящно изогнутыми ручками украшенными кистями из кожи и огромными колесами, как у бэтцикла.

«Пижон, а значит не разведчик. Получается что одиночка, и возможно из Безымянных» — думаю я, убирая бинокль в рюкзак. — «Если это так, то у нас появится возможность допросить его и узнать что-то полезное о лагере Крумбайна».

Несмотря на наставления Мартина не вступать в драку в одиночку, я решаю рискнуть. У меня «Вальтер» и эффект неожиданности, у него винтовка и мотоцикл. Кто кого? Во мне просыпается былой азарт. Жажда охоты, отодвигает на второй план все остальное, включая сердечное томление и жалкий страх, и я счастлива отдаться этому потоку полностью.

Я внимательно осматриваю окрестности и нахожу отличное убежище, где смогу устроить засаду. Прямо перед поворотом на госпиталь раскинулись густые заросли жасмина, в них-то я и укроюсь. Мой план предельно прост — я выскочу из кустов и открою огонь по мотоциклу, а когда байкер упадет на землю, обезоружу его и после позову подкрепление. Вряд ли он ждет нападения средь бела дня и поэтому у меня есть все шансы на успех.

Я бегом спускаюсь на первый этаж и выхожу на улицу. Жара стоит невыносимая, воздух густой, душный, на лбу и спине тут же выступает пот. Первый порыв вернуться назад, в тень и прохладу третьего этажа, но я прогоняю эти мысли, крадучись подхожу к воротам фермы и прислушиваюсь. Рык мощного двигателя разносится по окрестностям, становясь все громче и тревожнее. Если я собираюсь осуществить свой план, то нужно действовать немедленно — через пару минут человек будет у развилки дороги и у меня уже не будет шансов застать его врасплох.

Я бегом преодолеваю нужное расстояние и ныряю в заросли кустарника, сладко благоухающие, но вблизи вовсе не такие плотные, как мне показалось сверху. Когда я пробираюсь к стволу, грубо расталкивая ветки, вокруг меня осыпаются десятки нежных лепестков, укрывая землю белым ковром. Кусты ниже, чем я надеялась, потому приходится присесть на корточки чтобы хоть как-то скрыть свое присутствие, но все равно, с опозданием понимаю, что это была плохая идея и при должной внимательности меня легко заметить с дороги. Сидеть на корточках неудобно, тут же начинают ныть колени. Самым правильным было бы уйти, но я не успеваю. Со своего места вижу стремительно приближающийся темный силуэт человека на сверкающем золотом мотоцикле. Минута, и он в паре метров от развилки, замедляется, а потом и вовсе останавливает мотоцикл. Совсем плохо. Я надеялась, что он пролетит мимо и у меня получится использовать его скорость себе во благо.

Он ставит мотоцикл на подножку прямо посреди дороги и довольно неуклюже слезает с него. Его пошатывает, как пьяного. Видимо накурился дури, как у них всегда бывает. Это усложняет мою задачу, под наркотиками эти паразиты ничего не бояться — ни боли, ни пыток и сами становятся крайне агрессивные. Видимо мне придется пристрелить его, а иначе он сам убьет меня.

Мужчина вертит головой в огромном черном шлеме, похожий больше на космонавта в скафандре, чем на байкера. В зеркальном стекле визора, закрывающего лицо, отражается полуденное солнце. Когда он поворачивается ко мне, я машинально вскидываю руку, чтобы прикрыть глаза и тут понимаю что он, скорее всего, видит мое движение.

Как же я сглупила, решив действовать в одиночку, но выбора уже нет — придется рискнуть. Я распрямляюсь и выскакиваю из кустов, целясь в байкера, но неудачно зацепляюсь ногой за тонкую ветку, стелящуюся по земле, со всей дури падаю на землю и выпускаю пистолет. Зубы клацают, вывихнутое плечо пронзает боль от которой темнеет в глазах, а рот наполняет солоноватый привкус крови — падая, я прикусила кончик языка.

Еще успеваю увидеть, как он вскидывает винтовку, все внутри сжимается от бессильного ужаса. Я перестаю дышать, ожидая ощутить обжигающую боль выстрела, но ничего не происходит — опираясь на руки, поднимаю голову. Байкер стоит, широко расставив ноги, с оружием на изготовке — ствол направлен прямо на меня, но он не стреляет — медлит, а я понятия не имею почему. Он делает шаг в мою сторону, потом еще один. Байкер заметно хромает на правую ногу, вот почему он так неуклюже слезал с мотоцикла. Между нами уже меньше десяти метров, но он все еще не стреляет… Я не понимаю, может винтовка не заряжена? Тянусь к своему пистолету, лежащему в паре метров впереди, но тут слышу голос:

— Ката, не нужно, это я.

Я замираю, пристально смотрю на него, и тут байкер поднимает защитный визор шлема.

— Петер, — выдыхаю и ощущаю как тугой узел, стягивающий внутренности, ослабляется. Я не умру. По крайней мере, не прямо сейчас.

Мы сидим в тени его фургона и пьем чай из моего термоса. Горячий. От него прошибает пот, и пощипывает прикушенный язык, но мне нравится чувствовать себя живой, пускай даже таким мазохистским образом. Петер сильно постарел с последней нашей встречи. Некогда импозантный мужчина с проседью в висках, от одной улыбки которого многие наши коллеги женщины заливались краской, теперь стал похож на разбитого старика с потухшим взглядом и глубокими залысинами у лба. Но взгляд остался прежним, цепкий, колючий. Кажется, стоит ему только взглянуть и Петер знает о тебе все, хотя это недалеко от истины, он всегда был крайне проницательным.

Первое что он спросил меня, после того поднял на ноги и мы обменялись приветствиями:

«Кто он, тот засранец, из-за которого ты так переживаешь? Неужели тот нервный мужик, с которым я вас видел в больнице?».

Такой уж он человек - Петер, знает меня слишком хорошо и ничего от него не утаить. Предлагаю ему для начала убраться с дороги, и с солнцепека, и уже потом устраивать допросы. Он хрипло смеется, но соглашается.

Мы прячем его мотоцикл внутри складского помещения фермы, а сами перебираемся к фургону.