— Великий воин, последний в роду! Он может победить Зверя если выберет путь света.

Я вздрагиваю от неожиданности и опускаю руку. В комнате воцаряется гробовая тишина. Голос у малышки совсем слабый, и словно надтреснутый, а говорит она с сильным южным акцентом.

— Ева, так ты можешь разговаривать? — первой приходит в себя Лили. Она подходит к девочке, опускается рядом с ней на колени и заглядывает в лицо. — Скажи еще что-нибудь?

Но девочка молчит и мне уже кажется, что ее слова коллективная галлюцинация.

— Вы знаете, о ком она, фрау Берг? — спрашивает доктор у меня над ухом.

— К сожалению, да, — отвечаю я и закусываю губу. — Только не понимаю как такое возможно. Тот человек о котором она говорила уже мертв. Видимо они когда-то и встречались, и он рассказал ей о себе и своей миссии.

— С чего ты взяла, что Стефан и эта девочка встречались? — спрашивает Тилль.

— Потому что другого разумного объяснения я не вижу.

— Если ты права, тогда она может иметь какое-то, отношения к Крумбайну, — Тилль понижает голос до тихого шепота. — Например, шпионить на него.

— Она совсем ребенок, — я растерянно смотрю на малышку. Лили что-то рассказывает ей, а девочка весело улыбается в ответ. — Он не смог бы заставить ее.

— Но мог уговорить, — шепчет Тилль и к моему ужасу доктор, который слышал его, слова кивает.

Что-то в животе сжимается и меня начинает подташнивать. Я ощущаю облегчение, только когда мы покидаем комнату Лили и Евы.

После нам показывают комнаты в которых нам предстоит жить. Спален в бункере всего четыре и в каждой по две кровати, потому нас с Тиллем селят в разные: меня к бабушке, а его к Йонасу.

Не скажу, что я восторге от такого соседства. Я побаиваюсь, что старушка начнет доставать меня бессмысленными разговорами, но ей, судя по всему не до меня. Она сидит в кресле, сложив руки на коленях, и смотрит в пустоту. Иногда ее губы беззвучно шевелятся, и лицо озаряет счастливая улыбка. Где бы ни блуждал ее разум, там ей намного лучше, чем в реальности.

Я ощущаю страшную усталость, потому раздеваюсь, ложусь в постель и мгновенно проваливаюсь в глубокий сон без сновидений. А утром, проснувшись, я вижу, что бабушка все еще сидит в своем старом кресле, но только теперь взгляд ее помутневших глаз направлен прямо на меня. Она не выглядит опасной, но все же мне становится не по себе. Я сглатываю и осторожно поднимаюсь на локте, при этом стараясь ни на секунду не выпускать её из виду.

— Ты ведь хочешь убить сына священника? — спрашивает она и так и не получив моего ответа произносит: — Девочка знает, как это сделать…

Старуха умолкает, и голова ее безвольно падает на грудь. Сначала мне кажется, что она умерла. Но проходит пара минут и в комнате раздается громкий храп. Бабушка спит, и теперь я не понимаю, действительно ли она разговаривала со мной или это было обрывком моих запоздалых снов…

========== Глава четырнадцатая. ==========

Erst wird es heiss

Dann kalt

Am Ende tut es weh

***

Я выхожу из комнаты и сразу же ощущаю запах жарящейся яичницы. От неожиданности замираю на месте и втягиваю носом воздух — прошла целая вечность с тех пор, когда в последний раз я ела свежие яйца. Почему-то сразу же вспоминается Стефан, и сердце сжимается от томительной боли, но я не позволяю себе нырнуть в омут воспоминаний и, встряхнув головой, уверенно иду на запах.

Еда сейчас очень нужна, больше чем, что бы то ни было. Живот сводит от голода — последний раз я ела что-то существенное сутки назад. Вчера меня с Тиллем приглашали на ужин, но я так устала, что напрочь забыла об этом и проспала все на свете. Странно, что никто не пришел и разбудил меня, хотя возможно тут так не принято.

Коридор в этой части бункера напоминает гостиничный: справа и слева одинаковые деревянные двери, насколько я помню из вчерашнего объяснения Мартина, здесь находятся спальни, спортзал и комната радиосвязи. Под потолком пара флуоресцентных светильников — они издают тихий скрежет, словно где-то очень далеко работает дрель и от этого звука сводит зубы.

Я ускоряюсь и вскоре вижу дверь, ведущую в пищеблок. Толкнув ее, оказываюсь в просторном помещении очень похожем на кухню ресторана: пол и стены облицованы гладкой белой плиткой, а вся мебель выполнена их глянцевой стали. По центру расположены несколько духовых шкафов и варочных панелей, над ними огромная промышленная вытяжка, почему-то выключенная, а у стен разделочные столы и открытые шкафы, наполненные разнообразной кухонной утварью. У плиты возится доктор Хиршбигель, густые волосы он забрал под шапочку для душа и от того выглядит довольно комично. Заметив меня, он приветливо улыбается и жестом приглашает войти.

— Доброе утро, — говорю я и сглатываю слюну. На плите две огромные сковороды. Я подхожу ближе и втягиваю носом соблазнительные ароматы.

— Доброе, фрау Берг, — он уверенным движением снимает крышку с одной из сковородок и, взяв лопатку, переворачивает аппетитно скворчащий бекон, а потом спрашивает: — Вы голодны?

— Очень, — киваю я и смущенно улыбаюсь.

— Отлично! Хороший аппетит считается первым признаком отменного здоровья! — он подмигивает мне. — Если вам будет не сложно помочь мне, то через пару минут все мы сможем отведать этот чудесный завтрак.

— С удовольствием герр Хиршбигель, — отвечаю я. — Что нужно делать?

Под чутким руководством доктора мы сервируем завтрак на шесть персон и направляемся в столовую — она находится за соседней дверью. Это квадратное помещение, с большим деревянным столом в центре и массивной кованой люстрой прямо над ним.

К моему удивлению Тилль уже здесь. Он сидит между Лили и Йонасом, и, похоже, чудесно проводит время. Сама Лили светится от счастья. Сегодня на ней открытая футболка со спущенными плечами, а в ушах гигантские пластиковые серьги в форме электрогитар. Теперь я вижу, что не только шея, но и плечи девушки покрыты татуировками и на одной из них раммкройц в круге из колючей проволоки.

— Привет, Ката, — Тилль улыбается мне. — Я уже начал беспокоиться.

— О чем это ты? — я подхожу к столу и ставлю на него поднос с тарелками.

— Ты не пришла на ужин, и я даже попросил Лили проверить все ли у тебя в порядке.

Я смотрю на Лили, при упоминании своего имени девушка начинает глупо улыбаться.

— Я уснула, — отвечаю я.

— Лили сказала, — он кивает. — И что ты, даже не проснулась, когда она забирала бабушку, а потом укладывала ее в постель.

— Блин, эта бабуля уже достала. Нам приходится нянчиться с ней как с младенцем, — говорит Лили и в ее голосе слышится недовольство капризного подростка. — Она ведь нам даже не родня!

— А кстати, откуда она взялась тут? — спрашивает Тилль.

— Это мать того сектанта, который бункер построил. Фрау Матильда Шац. Старая ведьма совсем из ума выжила. Знали бы вы ее раньше… — Лили проводит рукой по короткому ёжику волос и усмехается. — Она была помешана на религии, ходила по домам и пыталась переманить людей в свою секту. Её все ненавидели. Целый день она только и делала, что рассказывала нам о грядущем апокалипсисе и том, что пришло время покаяться в грехах. Какое счастье, что старуха больше не разговаривает, а то проела бы все мозги своей болтовней. Правда она не только говорить разучилась, но и все остальное, — Лили смотрит на доктора и вдруг спрашивает: — Доктор, вы же в этом специалист, сможете ее научить хотя бы в туалет ходить не под себя, чтобы не была таким овощем?

Я вспоминаю утренние слова старушки, и мне снова становится не по себе. В ее глазах светился ясный разум, и говорила она вполне осознанно, но рассказывать об этом я не собираюсь, еще примут за сумасшедшую.

— Фрау Шац страдает сенильной деменцией, Лили и ты это знаешь. Она практически утратила навыки и знания, приобретенные ранее, — мягко говорит Хиршбигель. — Её головной мозг полностью был сформирован, а сейчас происходит его распад. Научить её чему-то в таком состоянии у нас не получится. Со временем будет только хуже, так что нам не стоит надеяться на чудо.