— Прошлое?

— Да, её звали София, и она умерла в 1941 году.

— Она в этом доме умерла?

— Нет, я не знаю где, я не могу вспомнить. А может она и не показывала мне, я видел другое. Там был парень, молодой и красивый. И она очень любила его. Он жил в этом доме, а может и не жил. Я не знаю. Но в тот момент, когда я видел его, он лежал на кровати и смотрел на неё. Он тоже любил её. Но там что-то было такое. Не знаю, как тебе объяснить. Какое-то препятствие. Может, он был женат или… не могу понять. Но она чувствовала страх, она хотела его и боялась одновременно. Даже не его боялась, а того, что они не смогут быть вечно вместе, — Рихард замолчал и посмотрел на Шнайдера. В темноте он казался каким-то колдуном из старой сказки в этом огромном и бесформенном балахоне.

— Она ведь хотела, чтобы мы пошли сюда, — сказал Шнайдер.

— Да, видимо, хотела, чтобы я вспомнил.

— И что ты думаешь нам теперь делать?

— Не знаю, может, сходить в архив и посмотреть газеты тех времен?

— Зачем?

— Мало ли что. Она нехорошо умерла, я чувствую это. Я уверен, что она погибла в том же году, в 1941, в феврале.

— А откуда ты про год узнал?

— Я видел календарь на стене, февраль 1941 года.

— Тогда всё понятно. Террор этот, — задумчиво проговорил Шнайдер.

— Какой террор? О чём это ты? — не понял Рихард.

— В машине она говорила, что в детстве бежала из России, когда красный террор начался. Всё правильно, ей лет двадцать было, может, чуть больше, конечно, — Шнайдер умолк.

— Да, это всё хорошо, только вот что ей от нас нужно? Ведь всё это было так давно. Уже больше шестидесяти лет прошло. Почему же она не успокоится?

— Ей нужно… — Шнайдер задумался. — Вещь! Она говорила мне про какую-то вещь.

— И что это? — Рихард развёл ладони в стороны. — Какая вещь?

— Не знаю. Дорогая, она так сказала.

— Ладно, завтра посмотрим в газетах, если они, конечно, сохранились. Может, что и вспомнишь.

— Ты по-испански читать умеешь? — спросил Шнайдер.

— Нет, — Рихард удивлённо посмотрел на Кристофа, и тут он понял, — чёрт, конечно, газеты-то на испанском.

— Ладно, мы попросим Марию. Она нам поможет, я уверен. Ну, по крайней мере, если мы ей заплатим.

— Кто такая Мария? — Рихард нахмурился.

— Официантка, та, что в кафе нас обслуживала. Я уже давно в это кафе хожу, вот и познакомился. Как-то я пришёл туда рано утром, посетителей не было, и мы с ней разговорились.

— Ну, ты даёшь, конспиратор, — Круспе улыбнулся и похлопал друга по плечу. — Я ведь с утра видел её и никогда бы не подумал, что вы знакомы.

— Ей за личные отношения с клиентами увольнение грозит, я же не собираюсь её подставлять, — Шнайдер улыбнулся в ответ и пошел по направлению к дороге.

— Личные отношения, а что, они были? — Рихард покачал головой и отправился следом.

========== Глава пятнадцатая. ==========

***

Санчо и Алехандро остановились посреди дороги. Иисус и два джипа с его ребятами умчались прочь, а у них, как назло, сломалась машина.

— Что там? — Алехандро выглянул в окно. Санчо стоял перед открытым капотом и смотрел внутрь.

— Понятия не имею. Я в машинах ни черта не смыслю, — отозвался он.

— А какого хрена тогда ты туда полез? — Алехандро вышел и подошёл к брату. На первый взгляд в машине всё было в порядке. Хотя он тоже ни черта не смыслил в этом.

— Может, бензин закончился? — предположил Алехандро, брат посмотрел на него как на идиота и захлопнул крышку капота.

— Дебил, я не настолько туп, чтобы не знать, когда у меня бензин заканчивается.

— Родригес хорошо в этом разбирался, — тихо сказал Алехандро и закурил.

— Ага, а ты его убил, — Санчо тоже закурил и облокотился на капот.

Алехандро промолчал и, выбросив недокуренную сигарету, вернулся в салон. После смерти старшего брата прошло не так много времени, а они с Санчо уже успели не раз поругаться. Первый раз это случилось, когда они прятали труп. Лопат у них не было, и им пришлось бросить тело в какой-то овраг и завалить сломанными ветками. Тогда-то Санчо впервые взорвался. Он кричал, что Алехандро тупая и безмозглая скотина, что в этом грёбанном овраге Родригеса найдут дикие звери и вытащат его тело, а потом его непременно найдёт полиция, и их упекут в тюрьму за убийство.

— И что ты хочешь? — Алехандро старался не заплакать. — Я не могу копать могилу руками, у меня вся одежда в земле будет, и Иисус это сразу заметит.

— Я хочу, чтобы он был жив! — выкрикнул Санчо. — Иди мой машину, урод недоделанный.

Алехандро взял в багажнике ведро и пошёл к ручью набрать воды, по дороге он плакал, и слёзы оставляли грязные разводы на его лице. У ручья он умылся, набрал воды и вернулся к Санчо. Тот сидел на поваленном дереве и смотрел на ночное небо. Алехандро тяжело вздохнул и принялся за дело.

Он думал, что это будет проще, но уже минут через пять, когда грязная, пропитавшаяся кровью губка упала в ведро, и по чистой воде поплыли ошмеётки мозгов брата, Алехандро вырвало. Он отбежал в сторону, согнулся пополам и выплеснул в траву остатки ужина. Через несколько минут он смог вернуться к своему делу, но, когда кусочек чего-то бурого и студенистого прилип к его ладони, он снова не смог сдержаться и побежал прочь.

— Сопляк, — тихо сказал Санчо и поднялся с дерева. Он взял губку и стал мыть стекло сам.

Алехандро сидел на земле и рыдал, размазывая сопли по грязному лицу.

Через минут пятнадцать Санчо позвал его:

— Иди уже, я закончил. Давай воду поменяй, надо начисто протереть.

Алехандро взял ведро и, стараясь не смотреть на его содержимое, выплеснул грязную воду под дерево. Он снова ушёл к ручью, а когда вернулся, застал Санчо разговаривающим по телефону. Алехандро понял, что брат говорил с Иисусом.

— Шнайдер. Его убил этот Шнайдер, — сказал Санчо и покосился на брата.

Алехандро взял губку и стал протирать стекло, стараясь не слушать, словно это могло бы снять с него ответственность за случившееся. Алехандро как раз закончил, когда Санчо подошёл к нему.

— Всё? — спросил он и заглянул в машину.

— Да, вроде. Что ты ему сказал?

— Ни фига не всё, — Санчо отобрал губку у брата и протёр приборную панель. — Ладно, садись уже. Потом помоем, как следует. Сейчас времени нет. Я сказал, что мы на дороге стоим, к аэродрому.

— А он что?

— Он скоро приедет, и, я думаю, не один.

— Зачем? — Алехандро отжал губку, выплеснул воду и убрал всё в багажник.

— Шнайдера ловить, — ответил Санчо.

— На аэродроме? — Алехандро давно следовало бы заткнуться и не бесить брата, но волнение и чувство вины заставляли его задавать новые вопросы.

— Да, я сказал, что они туда пошли.

— Но это же ложь? Мы же видели их, когда они на дорогу выбегали, — Алехандро сел на переднее сидение и захлопнул дверь, Санчо тронулся с места.

— Да знаю я, надеюсь, что они уже в городе.

— Но почему ты так сказал? — он взглянул на брата.

— Да потому, безмозглый чурбан, что я не хочу, чтобы этих музыкантов пристрелили ни за что, ни про что, — Санчо чуть повысил голос, но судя по всему, он не сердился. — Им неоткуда про аэродром знать, они, наверное, уже в аэропорту Лимы садятся на самолет, если, конечно, они не полные идиоты. Не верю я в то, что они с полицией связаны. Нафиг им это? Я очень надеюсь, что уже сегодня днём они будут в своих особняках в Америке и больше никогда в Лиму не сунутся.

— Почему в Америке? Они же немцы?

— И что? — Санчо взглянул на брата. — Всё равно все они в Америке живут.

— По-моему, они из Берлина, — настаивал Алехандро.

— Идиот, ты думаешь, что они станут в каком-то Берлине жить, когда у них столько денег, и они спокойно могут купить дом в Лос-Анджелесе? Алехандро, ты полный кретин. Америка — это мечта: Голливуд, знаменитости всякие, Лас-Вегас. Там все живут как белые, понимаешь?

— А Берлин чем хуже? — Алехандро и правда не видел разницы, ведь он даже в школе не учился, и оба города были для него лишь красивыми названиями, настоящими символами роскошной жизни, о которой им не стоит и мечтать.