— Извините, герр Круспе, я ведь не сам, — Рихард убрал ногу, и дверь закрылась, прерывая извинения соседа.

— Что вы с ним не поделили? — Тилль пошёл к лифту.

— Про утреннее посещение полиции уже рассказывают легенды, говорят, я страшный бандит: насильник, рецидивист, и, наверное, жестокий серийный маньяк. И меня будут судить страшным судом и казнят с изощрённой жестокостью.

Они зашли в лифт, Тилль нажал кнопку, двери закрылись, и кабина тронулась с места.

— Сожгут живьём прямо на кухне. Ладно, забудь уже. Что с твоей подругой?

— Тилль, я тебе полчаса рассказывал по телефону! Ты меня не слушал?!

Лифт остановился и Рихард вышел в коридор.

— Я слушал. Что её убили, я понял. Я не понял другого: ты подозреваешь, что всё это как-то связано с той историей?

— Подержи, — Рихард всучил Тиллю пакет, достал из кармана ключ и открыл дверь. В прихожей всё ещё пахло дешёвыми духами полицейского, но он никак не мог вспомнить какого из них. Рихард зажёг свет, пропустил Тилля и закрыл дверь.

— Не знаю, может, я и параноик, но, когда они только пришли, я сразу об этом подумал. А потом ещё способ убийства…

— А как её убили?

— Забили чем-то до смерти: по голове били, по лицу; но орудия убийства не нашли, как и следов убийцы. Это ночью было, в парке, никто ничего не видел и не слышал, — Круспе снял ботинки, повесил куртку на вешалку. — Пошли на кухню, я есть хочу, сил нет.

— Ты свои пакеты забрать не хочешь?

— Давай, — Рихард забрал продукты и пошёл на кухню.

— А записка? Есть записка? — крикнул Тилль из прихожей.

— Ничего нет, но, может, всё ещё впереди, — Круспе достал из пакета коробку с пиццей и поставил на стол. Запах сводил с ума. — А с кем ты был, когда я тебе звонил?

Тилль вошёл на кухню и уселся на табурет, широко разведя колени.

— Не важно, так значит, никаких записок?

— Никаких, есть будешь?

— Нет, спасибо, я только что из ресторана. А что у тебя здесь случилось? — вокалист кивком указал на пятно от сока на ковре.

Круспе взглянул на пятно, махнул рукой:

— Сок разлил.

— На кровь похоже.

Рихард улыбнулся и посмотрел на вокалиста.

— Ты в ресторане был с женщиной?

— Рихард, я не хочу об этом говорить. Ты меня позвал зачем?

Круспе вынул из другого пакета упаковку пива.

— Хотел посоветоваться, что делать дальше. Пиво будешь?

— Давай.

— И всё же, почему такая скрытность?

Тилль молча поднялся с табурета, подошёл к столу, отделил одну бутылку, скрутил крышку и отпил глоток. Круспе понял, что вокалист не собирается ничего рассказывать, тяжело вздохнул и сел на стул.

— Я боюсь за Оливера, — сказал он и взял кусок пиццы.

— Пока что ничего не произошло, так что рано ты паникуешь, — Тилль вернулся к табурету.

— Ну да, ничего, только одно убийство.

— Ты понял меня. Это просто убийство, и в нём нет ничего, что могло бы указывать на тот случай. Убили не фанатку, а твою знакомую, причём ночью и в парке. Может, это грабители были или насильники.

— Или маньяк.

— Он мёртв, ты сам видел, — Тилль посмотрел в окно и тихо добавил, — я его сам застрелил.

— Да, всё так, но я не знаю. Мне почему-то кажется, что это всё связано между собой. Не спрашивай меня, почему я так думаю, просто чувство плохое, что всё это… — Рихард замолчал, поднялся, взял стакан и вернулся на место.

— …продолжение? — помог Тилль. Он допил пиво и поставил пустую бутылку на подоконник.

— Да нет, не знаю, у меня похмелье адское, голова не варит совершенно. Не знаю, — Рихард налил себе пива, подождал, пока пена осядет и отпил немного.

— А в полиции что говорят?

— После того, как приехал мой адвокат, они почти ничего не говорили. Спросили опять про вчерашний вечер, про бар этот, про Ангелу, записали всё и отпустили.

— Понятно, так они тебя не подозревают?

— Нет, конечно. Мой адвокат не зря деньги получает, он всё уладил быстро. Но этот сержант, Хафенман, ещё та сволочь.

— Что он тебе сделал?

— Ничего, пока ничего. Но я ему определённо не понравился.

— А кто дело ведёт, он?

— Нет, ты что. Он мелкая сошка. Комиссар… чёрт, забыл, как его звать, — Рихард поднялся, порылся в карманах брюк и достал немного помятую визитку. — Марк Мерхен, нормальный мужик, красивый такой, атлет, — он усмехнулся, уселся на место и отпил немного пива.

— А подруга эта твоя, ты можешь предположить, кто её мог убить?

— Не знаю я, мы с ней вроде бы и общались часто, да никогда ни о чём личном не говорили. Она журналисткой работала в газете, писала о политике. Может, кому дорогу перешла. Только вот на заказное убийство не похоже это. Я, почему всполошился то, её лицо, — Рихард замолчал, отложил кусок пиццы и посмотрел на Тилля.

— Я понял, можешь не говорить. Дай мне пива ещё.

Рихард протянул другу бутылку. Тилль открыл её и отпил.

— А почему вы вчера с ней поссорились, я не понял?

— Да мы и не ссорились, я не знаю. Там бред полный, я сам не пойму. Ты же помнишь Ангелу.

— Нет, извини, но я совсем её не помню.

— Ну как же, Тилль. Мы с ней на вечеринке познакомились, на открытии клуба того модного, полгода назад. Блондинка, высокая, стройная, голубоглазая. Она всё ещё смеялась, ты мне тогда сказал, что девочка, наверное, хорошей травы накурилась, и её прет.

— Что-то такое смутно припоминаю.

— Ладно, не важно уже, — Рихард покачал головой, взял салфетку и вытер руки. — Она девчонка была веселая, лёгкая, общительная. Мы с ней в основном ходили в клубы, в рестораны. Она никогда не грузила меня ничем, да и я тоже к ней не приставал с проблемами. С ней было весело. Ты знаешь, это такое интересное ощущение. Не знаю даже, как тебе объяснить, — Рихард поднял глаза. — Это когда ты держишь женщину за руку и понимаешь, что это ничего не значит, что в этом тактильном контакте нет ничего скрытого, ничего сексуального. Как в детстве. Вот такая она была, открытая. Ничего не прятала внутри, ничего не скрывала.

— Ты с ней спал?

— Нет, в том-то и дело, что нет. И не собирался. Она была другом с начала и до конца. У меня к ней никакого желания не было, она не в моём вкусе. Симпатичная, яркая, стройная, но не в моём вкусе. Нехорошо, конечно, о мёртвых так, но всё же она была вульгарной. В ней не было породы. Я не люблю таких женщин, как потусоваться — это пожалуйста, но встречаться…. — Рихард усмехнулся. — Я ведь почему с ней стал общаться — она ведь в газете работала и, если что, всегда могла попросить кого-нибудь о проекте моём упомянуть.

— Рихард, да ты, я смотрю, подлец.

— Почему сразу подлец, я ведь ничего ей не обещал. Да и что в этом такого, полезные друзья никогда никому не мешали. Но дело не в этом. Вчера она пригласила меня в гости. К себе домой, она никогда так не делала раньше. Но я ничего такого не заподозрил.

— Такого?

— Ну да, такого, интимного. Откуда мне было знать, что у неё какие-то странные эротические фантазии на мой счёт. Мы договорились на восемь, но я задержался и приехал около половины десятого.

— В супермаркет заглянул? — Тилль улыбнулся.

— Нет, я заработался. Я в студии был. Да не в этом дело, Тилль. Я ей позвонил от подъезда, извинился, что так поздно, спросил, можно ли мне подняться, она вроде даже и не обиделась, сказала, чтобы я заходил. В квартире у неё сильно пахло этими палочками восточными, сандалом, знаешь, такие идиотские благовония, от них голова болеть начинает, если увлечься. И мне ещё показалось, что пахло гашишем, но я могу и ошибаться. Она встретила меня в каком-то полупрозрачном халатике, я сначала подумал, что она уже спать улеглась, но она была накрашена, волосы уложены. Мне это сразу не понравилось, насторожило. У меня было ощущение, что я попал в какой-то дорогой бордель. Свет кругом приглушённый, музыка журчит из центра, запахи эти тяжелые, усыпляющие. Она проводила меня в гостиную, а сама куда-то ушла. Я огляделся, у стены камин, искусственный, конечно, электрический, но всё же камин, на полу шкура медведя с головой. Столик низкий, на столе эти самые благовония, кресла, диван. Телевизор огромный…