Пауль покивал головой и принялся за еду, а вскоре и Ридель последовал его примеру.

В аккуратном сарайчике, расположенном на заднем дворе нашлось несколько довольно приличных прогулочных велосипедов и старенький мопед с ключами прямо в зажигании.

—Думаешь, он поедет? — спросил Олли, выкатывая мопед на дорожку.

—Почему бы и нет, — Пауль пожал плечами. — Но я бы предпочел, велики. Мопед, во-первых, одноместный, а во-вторых, похоже, у него двухтактный двигатель.

—И чем это плохо? — не понял Олли.

—Тарахтеть будет, — объяснил Пауль.

—И то верно, — Олли кивнул головой и вкатил мопед обратно под крышу сарая. — Поехали на великах, и для здоровья полезнее и вообще.

Он критически оглядел все велосипеды, и вытащил тот, что стоял сзади: самый большой, белый, с широкий колесами и изящно изогнутой рамой. Пауль взял другой, чуть поменьше, с корзинкой над передним колесом и металлическим звонком на руле, который мелодично позвякивал всякий раз, когда велосипед ударялся колесами о землю.

—Я пойду в дом, воды с собой возьму, — сказал Олли, — А ты пока сарай закрой.

—Давай, — кивнул Пауль и принялся возиться с замком.

Вокруг стояла расслабленная тишина, нарушаемая лишь тихим рокотом волн, доносящимся с пляжа, да щебетанием птиц в высоких кронах сосен, что широкой полосой тянулись сразу за забором. Пауль запер замок, убрал ключи в карман на рубашке и тут совершенно четко услышал тихий детский плач, доносящийся из сарая.

Ландерс замер на месте и уставился круглыми глазами на деревянную дверь. Плакал не младенец, а ребенок лет пяти. У Пауля по спине пробежали мурашки. Неужели они не заметили, что в сарае прятался ребенок? Но откуда там мог взяться ребенок? Пауль приложил ухо к двери и прислушался. Ему показалось он услышал внутри тихий шорох и затаил дыхание. Деревянная поверхность двери была теплой и шероховатой, но сейчас из-за нее не раздавалось больше ни звука.

Пауль встряхнул головой и отступил от сарая, недоверчиво глядя на дверь. Из-за перелета он почти не спал ночью и, похоже, у него начались слуховые галлюцинации. Никаких детей в сарае быть не могло, но все же Ландерс решил убедиться наверняка. Он вынул ключ, снял навесной замок, распахнул дверь настежь и стал внимательно всматриваться в полумрак.

—Ты что там ищешь? — раздался голос Риделя позади.

—Мне послышалось, что там ребенок плачет, — сказал Пауль и повернулся к Олли.

—Опять твои шуточки? — Олли смотрел на него с сомнением.

—Да нет, правда показалось, наверное, какая-то птица кричала за забором, — Пауль решительно захлопнул дверь и уже во второй раз запер замок, а потом убрал ключи. — Поехали.

Олли взял велосипед за рога руля и покатил по дорожке к калитке. Пауль сел на свой велик и не спеша поехал следом, стараясь не съезжать с каменной дорожки на идеально подстриженный газон. Уже у калитки он обернулся и еще раз посмотрел на сарай. Тот стоял, как ни в чем, ни бывало ярко освещенный косыми лучами жаркого июльского солнца, и выглядел вполне невинно. Бабочка с голубыми крыльями на мгновение присела на замок, но не удержалась на сильном ветру и улетела прочь. Пауль следил за ней взглядом, но она скрылась среди розовых кустов, и он потерял ее из виду. Все было таким же как и час назад, но несмотря на окружающую его красоту и великолепие, Пауль ощутил как глубоко в душе, словно червоточина, начинает зарождаться неприятное чувство безотчетного страха. Это было необъяснимое, алогичное предчувствие опасности, на мгновение сердце Пауля забилось быстрее, у него засосало под ложечкой. Уже у самой калитки он снова обернулся и посмотрел на сарай, но ничего там не увидел.

—Поехали уже, — поторопил Оливер. — Я хочу успеть до заката.

Он сидел на велике и балансировал на месте, как цирковой акробат, раскинув худые руки в стороны. Получалось отлично. Что-что, а у Оливера было всегда хорошее чувство равновесия. Пауль шумно выдохнул и выехал из калитки на дорогу.

У него не было ни одной разумной причины для беспокойства, все неприятности остались в Берлине, и он прогнав прочь дурные предчувствия, широко улыбнулся и крикнул:

—Давай Олли, кто быстрее до пляжа!

Не оборачиваясь на басиста Пауль стал что было силы крутить педали, ощущая настоящий детский восторг от шума ветра в ушах и соленого запаха моря, с каждой минутой становящегося все сильнее.

Продолжение читайте в новой работе под названием

«Und keiner hört dich schreien»

(И никто не слышит твоего крика).