В тот год, когда Юрочке исполнилось семнадцать и он только закончил школу, его матушка, растившая без мужа своего шустрого мальчонку и работавшая сверхурочно, без выходных и по вечерам участковым врачом в поликлинике, решила дать сыну возможность отдохнуть летом на свежем воздухе. Договорилась с младшей сестрой Зиной, и они вместе сняли для своих детей дачу в Братскоозерном Переливе. Юра сразу решил, что не станет корпеть над учебниками и поступать в высшее учебное. Через год так и так в армию. И хорошо было бы классно провести оставшееся время, оттянуться, как следует, постараться поправить пошатнувшееся за годы учебы здоровье и вкусить разнообразные радости жизни, которые сами так и просились в его молодые руки.

Подружился с братскоозерной шпаной, участвовал во многих сомнительных проделках завсегдатаев местных тусовок, почти ни от чего не отказывался. Но попоек избегал, вообще не пил, курить курил – но только не дурь, не ширялся, не нюхал, – эти увлечения были ему непонятны с тех самых первых лет, как он стал себя более или менее осознавать; подобные развлечения были ему не по душе. Местные молодежные авторитеты закрывали глаза на этот его явный дефект, благоволили ему – за веселый нрав и легкий характер, за смелость, за готовность постоять за товарища. «Правильный пацан», – говорили они и принимали Юру как своего. В общем, Юра гулял, и гулял временами за пределами закона.

А в это время сестра его Настена, дочь тети Зины, упорно сидела над учебниками. Она твердо решила поступить в Публичный институт, и никакие уговоры старшего брата отвлечься, сходить с ней на местную тусовку или заняться чем-нибудь другим на нее не действовали.

– Зачем тебе, Настена, эта зубрежка? У тебя, наверное, размер F, никак не меньше. При твоих формах все лучшее, что в жизни бывает, само придет, придет и будет еще умолять, чтобы ты согласилась принять его. Спроси хоть у Переливских пацанов. Любой из них все для тебя сделает – все, что ни попросишь.

– Во-первых, у меня пока еще не F, размер E или чуточку больше. И ты меня, Юрочка, не сбивай. Чтобы стать по-настоящему публичной женщиной, нужно много читать, – отвечала она ему со всей присущей ей обстоятельной серьезностью.

Тем не менее, несмотря на свою постоянную занятость и природную строгость, она, ни на минуту не отрываясь от учебника, позволила любимому брату досконально изучить все наиболее заметные холмики и укромные уголки своего неплохо уже сформировавшегося женского естества. В общем, она не возражала, и вовсе даже не потому, что ее всякое такое как-то особенно привлекало – она относилась к таким занятиям достаточно рассудочно, просто понимала необходимость получения подобного опыта для формирования несокрушимого характера по-настоящему публичной женщины, которой она рассчитывала стать в самые ближайшие годы.

Юрочке же, наоборот, очень нравились и даже, можно сказать, были по душе те свободные эксперименты, которым они довольно часто предавались с его серьезной и невозмутимой сестрицей. Безопасная и духоподъемная дружба брата и сестры, одним словом!

Настена подала документы в Публичку, собрала учебники и конспекты, попрощалась с любимым братом и уехала в город сдавать экзамены – ответственная, деловая девушка! Юра был уверен, что ее мечта осуществится и она непременно станет публичной женщиной самого высокого пошиба. После отъезда сестры выяснилось, что у Юры образовалось много свободного времени.

Однажды ранним утром он решил искупаться на Переливе и, чтобы сократить дорогу, направился к пляжу через неудобный овраг, минуя протоптанные тропинки. Среди зарослей тростника он обнаружил спящую на подстилке тетку Зину, которая, как он знал, накануне вернулась из города после какого-то мероприятия очень навеселе, а утром, видимо, перебралась сюда, чтобы отоспаться на свежем воздухе в тени развесистой клюквы. Ситцевый халатик тети Зины был почти полностью расстегнут и не скрывал тяжелую грудь, украшенную спелыми ягодами рельефных сосков, и розовую ящерицу, заблудившуюся в живописных рыжеватых зарослях. Пытливый глаз юноши заметил еще какой-то неожиданно-значительный причиндал тети Зины, который у ее дочери был природой лишь едва намечен.

Разверстые отроги ее богатого тела испускали горячие эманации, поднимавшиеся вверх дрожащими струями. Терпкие запахи любимой тетушки внезапно пробрались через нос к лобным пазухам и ударили раскаленной волной изнутри черепа в лобную кость.

Юра встал как вкопанный, не в силах двинуться дальше. Внутри него все разбухало и наполнялось воздухом. Раздулись желчные русла, запульсировали семенные протоки, налились кровью и затвердели пещерные тела многочисленных мягких тканей, поднялись вверх подплечные пазухи.

Он опустился на колени рядом с лежащей тетушкой и осторожно коснулся рукой влажного лона. Тетушка спала. Пальцы его руки продвигались все глубже и глубже, и через некоторое время юноша включил в сферу боевых действий другой доступный ему инструмент. И когда затвор был уже взведен, он со вздохом дослал патрон в нужное положение. Мальчишка не на шутку распалился и занялся этим делом всерьез и вполне по-взрослому. Тетушка не открывала глаз, потому что не знала, как ей в этом случае следовало бы себя вести и что сказать племяннику. В общем, она почла за лучшее не открывать глаз. Тем не менее Юра чувствовал, что тетя Зина ему отвечает, и эти ощущения невозможно было даже близко сопоставить с тем, что он испытывал рядом с миловидной сестричкой в лучшие минуты их братско-сестринских отношений.

Когда у тетушки все получилось, Юра сообразил, что пора бы уже прекратить это безобразие и теперь самое время ретироваться. Понял все правильно, а потому именно так и поступил.

Тетя Зина впоследствии держалась вполне нейтрально – так, будто между ними ничего такого не происходило, но, видимо, случайный эпизод под сенью развесистой клюквы произвел все-таки на нее какое-то впечатление. Потому что через пару дней она попросила племянника съездить в город к ее лучшей подруге:

– Требуются мужские руки: подтянуть краны, подвесить полку. Ты уж постарайся, надо оставить хорошее впечатление.

Юра отнесся к поручению вполне серьезно, очень старался и в результате получил свой первый гонорар – чирик. Потом еще приходил к подруге, потом – к ее знакомым. Так он и стал жиголо. Работал по ночам, заработки росли. Маме тоже приносил деньги – говорил, что устроился чертежником, что работает в основном во вторую смену.

А потом была армия. Поскольку Юра не отличался особым здоровьем, он решил усиленно заняться физподготовкой. Армию отслужил без потерь – его обошли стороной выпивки, рукоприкладство и сквернословие. Плохое к нему не приставало.

После дембеля поступил в институт и тут же бросил. Некоторое время работал по профессии, если это можно назвать профессией, накопил немного денег и вскоре организовал свое Раздевалов Ltd. Богатый, симпатичный, уверенный в себе – прекрасный пол просто не давал ему проходу. Его жизнь в то время напоминала сказочный сон.

Внезапно все закончилось. Его, словно птицу, срубили на лету. Бизнес отняли, мать умерла, менты все поотбивали… Несколько месяцев отсиживался в палатке недалеко от Мошкарово, и мозги его развернулись совсем в другую сторону. Может, он и восстановился как мужчина, но теперь ему ничего такого не надо – даже вспоминать противно. Как он жил тогда? Будто животное какое, осел или орангутанг. Кенту хотелось любви. Чистой любви. Встретить свою Джульетту, чистую, неиспорченную девушку.

– Хочу влюбиться. Хочу любиться, юбиться, биться, иться, ться, ся, Я! А если наоборот? Хочу ясьтибюлв, ясьтибюл, ясьтибю, ясьтиб, ясьти, ясьт, ясь, Я! Все это про меня: хочу любить и быть любимым!

Старо-Нордборгское шоссе проходило мимо свалки. Свалка полностью закрывала овраг – тот овраг, в котором в свое время произошла романтическая часть знакомства юного Юрика с его пышнотелой тетушкой, – и поднялась в виде удлиненного плоскогорья на высоту семиэтажного дома. Переливу, конечно, не понравился такой ход событий, и он вместе с пляжем откатился в сторону на пару километров, чтобы в наименьшей степени быть причастным к этой мусорной вакханалии.