Нашел кабель, проложенный в углу между стеной и потолком. Достал специальный зажим с иголками и сделал два прокола. Присоединил к зажиму провод с лампой, оснащенной объемным датчиком, та сразу загорелась. Удобно. Пришел «домой» – есть свет, ушел – свет погас. Залез в нишу с трубами – вот тебе и темнота. Сделал еще один прокол и присоединил провод к электроодеялу. Все, с таким одеялом не замерзнешь. Даже если будут перебои с теплоснабжением.

Теперь надо сделать нормальный вход. Оставлять угол отогнутым никак нельзя. Дворник заметит, придет посмотреть, что случилось – как его тогда уговаривать? А если заглянет в отсутствие «хозяина», еще хуже – вещи повыбрасывает, дверь восстановит. Надо, чтобы «вход» незаметен был, тогда никто до самой весны не зайдет – какому дворнику охота в мороз по подвалам шастать?

Кент уселся у двери, протер ветошью нижнюю часть рамы двери. Смешал в керамической миске глицерин, уксус и добавил моющее средство для посуды. Что бы он делал без Шародея? На помойке ничего такого не найдешь. Добавил крахмал и замесил «тесто». Обмазал смесью порог дверной рамы. Двери это явно не понравилось, от гнева она заверещала и затряслась, а порог раскалился и стал красным. «Вот теперь ты, похоже, помягчал», – подумал Кент, взялся двумя руками за нижнюю горизонтальную часть рамы, подальше от разогретого порога, потянул раму на себя. Металл порога уступил и прогнулся внутрь, образовав приличный лаз из подвала в приямок перед входом. Теперь отогнутый угол двери больше не нужен.

– Вот и все, а ты боялась, дурочка, – сказал Кент и соскреб шпателем «тесто». Дверь тут же успокоилась и замолчала, металл порога быстро остыл и затвердел. Вернулся, видимо, к своей обычной жизни, к собственным мыслям, недоступным пониманию людей.

Кент зацепил крючком отогнутый угол двери и потянул на себя, наружный лист с легким потрескиванием восстановил прежнюю геометрию. Теперь со двора не видны какие-то изменения, а лаз у Кента все равно есть. Надо заткнуть его ветошью изнутри, чтобы отгородиться от холода. В будущем неплохо бы устроить это все как-то поудобней. Но для начала и так сойдет.

Молодой человек с удовлетворением осмотрел новую «квартиру». Чего не хватает? Туалета, конечно. Этим пока придется заниматься на улице. В палисаднике двора есть закуток, туда никто не заходит. Там можно осуществить принцип трех ямок. Как у него было заведено в Мошкарово, где он жил в березовом лесочке неподалеку от поселка. Очень даже экологично. Ямка для пищевых отходов и использованной пищевой упаковки, ямка для продуктов и ямка, сами знаете для чего. Ушел, уехал, все закопал, и ноль вреда природе. Здесь, впрочем, хватит и двух ямок.

Душно. Без вентиляции тут долго не протянешь. От труб парит и даже благоухает, а воздух – спертый и немного прокисший.

Опять химия. Вновь глицерин, плюс ацетон и фосфорная кислота, растворитель бетона. Добавил крахмал, задумчиво посмотрел на адское месиво – вроде ничего не перепутал, – посыпал его порошком пятновыводителя. Пятновыводитель вряд ли помешает. Смешал, сделал «тесто» и разделил его на несколько лепешек. Прилепил их к стенам во двор и на Кавалергардскую. Теперь надо подождать, пока фосфор начнет действовать и стены размягчатся.

Так-так. Вроде прошло достаточно времени. Лепешки почти рассосались, на стенах остались только пятна крахмальной белесой пыли. Значит, замазка пропитала стены. Кент взял черенок лопаты и торцом надавил на то место, где только что была лепешка. Черенок вошел в стену, напоминающую теперь скорее пластилин, чем бетон или кирпич, и легко прошел ее насквозь. Образовалось отверстие для вентиляции. Одно, второе. Несколько отверстий. То, что надо. И тепло, и проветривается понемногу.

Как тут у нас с насекомыми? Вроде, прусаков пока не видно. Магазин наверху ни в коей мере не продуктовый. Вот и не видно тараканов. До помойки далеко. Так что у крыс здесь тоже вряд ли есть повод для легального проживания. Но мухи успели заскочить, пока он занимался дверью. И мошкара какая-то. С этими он, пожалуй, легко разберется.

Кент достал из-за пазухи коробочку. Осторожно открыл ее. Зеленая ящерка испытующе посмотрела на него.

– Ну, что, девочка, как тебе здесь? Не нравится? В лесу было лучше? Вот-вот холода да морозы, а здесь тепло, как видишь. Останешься со мной, Люси́? Глянь, подготовил тебе червячков. Я знаю, ты кузнечиков любишь. Куплю в зоомагазине, обещаю. Со мной не пропадешь. А когда буду уходить по делам, займешься этой мошкарой. Иди, погуляй на новом месте, у меня теперь много дел по хозяйству. Я вновь домовладелец.

Первое утро после заселения. Не дом, конечно, просто жилплощадь – причем не самого высокого пошиба. Все равно, жилье, и жить здесь удобней, чем в палатке. В результате получилось даже лучше, чем Кент ожидал. Вчера вечером он нашел осколок зеркала, прилепил пластилином к стене. Поставил еще одно «бра» над зеркалом. Тоже самовключаемое. Нашел пару хромированных гвоздей, вбил в стену, положил на них кусок стекла, граненый стакан; капельницей с плавиковой кислотой срезал донышко с разбитого уличного светильника в форме шара – получились туалетная полка перед зеркалом, стакан для зубной щетки и стеклянная мыльница. Не подумайте чего: хоть он и бомж, у него и щетка зубная, и паста, и мыло, и полотенце – все это у него имеется. И старенькая электробритва, и расческа алюминиевая, и ножнички для ногтей тоже.

Да, вот что важно. Вчера подружился с дворником, дядей Даней. Дядя Даня – добродушный с виду, пухлый, надутый, лоснящийся, в пенсне, косит под интеллигента. Закинул Кенту для пущей важности, что работал в тылу врага разведчиком в финскую войну, потому и руки переломаны. Про разведчика врет: когда эта финская была, Кент считать не умеет, что ли? А то, что стучит до сих пор, очень похоже на то. С ним надо бы ухо востро держать. Но дядя Даня не знает, что Кент – бывший капиталист и за ним менты с бандитами гоняются. Пусть себе и не знает. Но дружить с дворником необходимо. Можно, конечно, было бы прятаться; все равно тот со временем узнал бы, что Кент подвальчик «прихватизировал», узнал бы и выгнал, в конце концов. Лучше с самого начала наладить отношения.

С чего правильней начать? У Кента был выбор. Шародей подарил ему две «Путинки». Обе ненастоящие. Одну отпечатал на трехмерном принтере – в точности, как натуральная: и бутылка, и пробка, и наклейки, и содержимое максимально приближено к оригиналу. Вторая – виртуальная копия с имитацией всех тактильных и вкусовых ощущений бутылки и ее содержимого. Вопрос только вот в чем: правильное ощущение виртуальной жидкости есть, а будет ли эффект опьянения? Виртуальную не жалко. Таких копий можно залить в телефон сколько угодно. Но конечный эффект Шародей не гарантировал. Для начала знакомства Кент решил преподнести дяде Дане «Путинку», более похожую на настоящую, пусть радуется старичок. В общем, поладили. Открыли бутылочку, Кент даже выпил для проформы полрюмки – вообще-то он не охотник до горячительных. Поговорили, дядя Даня вроде дал добро на проживание. Передал даже ключ от замка и показал, где проходят водопровод и канализация. Когда благодушный с виду дворник ушел, Кент врезался в трубопроводы, краник у него был приготовлен, а раковину он заранее подыскал – пусть со сколами и помятая, для начала подойдет. В общем, вчера он и легализировался частично, и обзавелся штатным водоснабжением вкупе с водотведением.

Кент умылся, вставил лезвие в старенький станок для бритья, побрился и внимательно осмотрел свое лицо. Даже идеально выбритый выглядел он неважно. К прежним барышням нельзя являться в этом новом образе – не поймут. А с другой-то стороны, они, пожалуй, и не нужны теперь. Ладно, а что если встретится симпатичная девушка? Почему нет? Да она даже не посмотрит в его сторону. В таком виде никто не примет его всерьез. Пора, пора порядок наводить. Надо бы и одеждой заняться, но это потом. Лицо – зеркало души. Как сказал Феликс Максимович: «В человеке все должно быть прекрасно – и лицо, и все части тела и, что немаловажно, – некоторые особенные его части». Да, Феликс Максимович был настоящим мыслителем. Не то что какой-нибудь Плезневич. Хотя Румб, например, вряд ли с этим согласился бы.