Дикштейн вздохнул, думая о том, что ему предстоит: придется шантажировать его, похищать жену или даже угрожать уничтожением офиса...

- Каким образом я могу переубедить вас? - спросил он.

- Прежде чем я возьмусь за это дело, мне нужно личное указание премьер-министра Израиля.

Дикштейн встал, чтобы распрощаться, но тут он подумал: а почему бы и нет? Почему бы и нет, черт возьми? Это было дикой идеей, они решат, что он сошел с ума... но может сработать, цель будет достигнута.. Все продумав, он усмехнулся. Пьера Борга хватит удар.

- Хорошо, - сказал он Коэну.

- Что вы имеете в виду - хорошо?

- Берите пальто. Мы отправляемся в Иерусалим.

- Сейчас?

- А вы так заняты?

- Вы серьезно?

- Я же сказал вам, что моя просьба очень важна. - Дикштейн ткнул в телефон на столе. - Звоните вашей жене.

- Она в той комнате.

Подойдя к двери. Дикштейн приоткрыл ее.

- Миссис Коэн?

- Да.

- Будьте любезны, не могли бы вы зайти к нам?

Она с встревоженным видом торопливо вошла в кабинет.

- В чем дело, Иосиф? - спросила она мужа.

- Этот человек хочет, чтобы я вместе с ним отправился в Иерусалим.

- Когда?

- Сейчас.

- Ты хочешь сказать, на этой неделе?

- Я хочу сказать - этим утром, миссис Коэн, - вмешался Дикштейн. Должен предупредить, что все носит строго конфиденциальный характер. Я попросил вашего мужа кое-что сделать для правительства Израиля. Естественно, он хочет убедиться. что за моей просьбой в самом деле стоит правительство. которое просит его об одолжении, а не уголовники. Так что мне придется доставить его на место.

- Не впутывайся в эти дела. Иосиф. Коэн пожал плечами.

- Я еврей, и я уже впутался. Присмотри за лавочкой.

- Ты же ничего не знаешь об этом человеке!

- Поэтому я и хочу узнать.

- Мне это не нравится.

- Никакой опасности, - втолковывал ей Коэн. - Мы садимся на рейс по расписанию, прибываем в Иерусалим, я вижусь с премьер-министром, и мы возвращаемся.

- С премьер-министром!

По ее реакции Дикштейн уловил, как она будет горда, если ее мужу доведется встретиться с премьер-министром Израиля.

- Все должно быть в полной тайне, миссис Коэн, - заметил он. Объясните, пожалуйста, людям, что ваш муж выехал в Роттердам по делам. Завтра он вернется.

Она уставилась на двоих мужчин.

- Мой Иосиф встретится с премьер-министром, и я не могу рассказать об этом даже Рашель Ротштейн?

И только тут Дикштейн понял, что все будет в порядке. Коэн снял с вешалки пальто и натянул его. Миссис Коэн поцеловала, а потом обняла его.

- Все нормально, - сказал он ей. - Все это, конечно, очень странно и необычно, но все в порядке.

Она лишь тупо кивнула, проводив его взглядом.

Они взяли такси до аэропорта. Пока они добирались, Дикштейна все сильнее охватывало чувство облегчения. Замысел его был чистой авантюрой, и он чувствовал себя, как школьник. замышлявший лихую проделку. Он улыбался, и ему приходилось отворачиваться, чтобы Коэн не видел выражения его лица.

Пьер Борг забегает по потолку.

Дикштейн купил два билета туда и обратно до Тель-Авива, расплатившись кредитной карточкой. В Париже им предстояло пересесть на другой рейс. До посадки он успел позвонить в посольство в Париже и попросил, чтобы их кто-нибудь встретил в зале для транзитных пассажиров.

В Париже он передал человеку из посольства послание Боргу, в котором он объяснил, что от него требовалось. Дипломат был человеком из Моссада и почтительно отнесся к Дикштейну. Коэн присутствовал при их разговоре, и, когда собеседник покинул их, он сказал:

- Мы можем возвращаться, вы меня уже убедили.

- О, нет, - возразил Дикштейн. - Теперь, когда мы зашли так далеко, я хочу быть полностью уверенным в вас. В самолете Коэн сказал:

- Вы, должно быть, очень важная личность в Израиле.

- Нет. Но то, что я делаю, в самом деле важно. Коэн захотел выяснить, как ему себя вести, как ему обращаться к премьер-министру.

- Не знаю, - ответил Дикштейн, - никогда с ним не встречался. Пожмите ему руку и называйте по имени.

Коэн улыбнулся. На нем тоже начал сказываться авантюризм Дикштейна.

Пьер Борг встретил их в аэропорту Лод с машиной, в которой им предстояло добираться до Иерусалима. Улыбаясь, он обменялся рукопожатием с Коэном, но в нем чувствовалось напряжение. Когда они шли к машине, он пробормотал Дикштейну:

- Тебе, черт побери, придется толком объяснить всю эту историю.

- Объясню.

Поблизости постоянно находился Коэн, так что у Борга не было возможности устроить Дикштейну перекрестный допрос. Они направились прямиком в резиденцию премьер-министра в Иерусалиме. Дикштейн и Коэн ждали в приемной, пока Борг объяснял премьер-министру, что случилось и почему.

Через пару минут их пригласили.

- Это Нат Дикштейн, сэр, - представил его Борг. Они пожали друг другу руки, и премьер-министр сказал:

- Нам не доводилось встречаться, мистер Дикштейн, но я слышал о вас.

- А это мистер Иосиф Коэн из Антверпена.

- Мистер Коэн, - улыбнулся премьер-министр. - Вы очень предусмотрительный человек. Вам стоило бы быть политиком. Ну что ж... прошу вас, сделайте это для нас. Это очень важно и вам ничего не угрожает.

- Да, сэр, конечно, я все сделаю, простите, что причинил вам столько хлопот...

- Отнюдь. Вы были совершенно правы. - Он снова протянул Коэну руку. Спасибо, что посетили меня. Всего вам хорошего.

На пути обратно Борг был уже далеко не так вежлив, как раньше. Он молча сидел на переднем сидении, посасывая сигару и нервничая. В аэропорту ему удалось остаться на пару минут наедине с Дикштейном.

- Если ты еще когда-нибудь отколешь такую хохму...

- Это было необходимо. И заняло меньше минуты. Почему бы и нет?

- Потому, что половина моего гребаного департамента работала весь день, чтобы обеспечить эту минуту. Почему ты просто не ткнул пистолетом ему в башку или не сделал чего-то подобного?

- Потому что мы не варвары.

- Это мне уже говорили.

- Говорили? Плохой признак.

- Почему?

- Потому что ты не должен слышать такие слова.

Объявили посадку на их рейс. Поднимаясь по трапу рядом с Козном, Дикштейн понял, что их отношения с Боргом постиг крах. Они всегда общались подобным образом, подкалывая друг друга и всаживая шпильки, но до сих пор в подтексте чувствовалось, может, не столько привязанность друг к другу, сколько уважение. И теперь оно исчезло. Борг был настроен откровенно враждебно. Отказ Дикштейна выйти из дела - лишь часть его общего неповиновения, которое не могло быть больше терпимо. Если Дикштейн собирался продолжить службу в Моссаде, ему предстояло сместить Борга с поста директора - больше в одной организации сосуществовать они не могли. Но это его не особенно волновало, потому что Дикштейн собирался уходить в отставку.