С этого момента, когда бы ни включался главный двигатель судна - он все время был на ходу во время пребывания судна в море и большую часть времени в доке - маячок каждые тридцать минут посылал в эфир сигнал; и это будет длиться, пока судно не потонет или не пойдет на металлолом. И теперь весь отпущенный ему срок жизни "Штромберг" будет на контроле у Москвы, которая не позже, чем через час, определит его местонахождение.
Выслушав Ника, Ростов послал его домой. На этот вечер у него были свои планы. Он давно не видел Ольгу и сгорал от нетерпения вручить ей вибратор на батарейках, который он привез в подарок из Лондона.
В военно-морской разведке Израиля служил молодой капитан по имени Дитер Кох, по образованию корабельный инженер. Когда "Копарелли" снимется из Антверпена с грузом урановой руды на борту, Кох должен быть в составе команды.
Нат Дикштейн оказался в Антверпене, смутно представляя себе, как этого добьется. Из номера гостиницы он позвонил местному представителю компании, которой принадлежал "Копарелли".
Когда я умру, подумал он, ожидая соединения, меня так и вынесут на похороны из гостиничного номера.
Ответила девушка.
- Говорит Пьер Бодре, - коротко сказал Дикштейн. - Дайте мне директора.
- Будьте любезны, минутку. Мужской голос:
- Да?
- Добрый день, это Пьер Бодре из компании "Бодре - подбор экипажа". Дикштейн с ходу придумал это название.
- Никогда не слышал о вас.
- Поэтому я вам и звоню. Видите ли, мы собираемся открыть офис в Антверпене, и я хотел бы узнать, не изъявили бы вы желание сотрудничать с нами.
- Сомневаюсь, но вы можете написать и...
- Полностью ли вы удовлетворены сегодняшним агентством по подбору экипажей?
- Могло быть и хуже. Послушайте...
- Еще один вопрос, и я не буду вас больше беспокоить. Могу я узнать, чьими услугами вы пользуетесь в настоящий момент?
- Агентство Коэна. А теперь, простите, у меня нет больше времени...
- Я понял. Благодарю вас за терпение. Будьте здоровы.
Коэн! Ему подвалила удача. Может быть, я смогу все провернуть и без применения угроз, подумал Дикштейн, кладя трубку. Коэн! Вот уж чего он не ожидал - кораблями и доками евреи, как правило, не занимались. Но может порой и повезти.
Он нашел номер телефона агентства Коэна по набору экипажей, запомнил адрес, накинул плащ и, выйдя из гостиницы, взял такси.
Агентство представляло собой небольшой офис из двух комнат над баром для моряков в квартале красных фонарей. Еще было далеко до полудня, и ночная публика спала - шлюхи и воры, музыканты и стриптизерки, официанты, вышибалы и те, чьими стараниями к ночи эти места оживали. Утром тут было пустынно, серо и холодно, не говоря уж о грязи на улицах.
Дикштейн поднялся к входной двери, постучал и вошел. Секретарша, женщина средних лет, восседала в небольшой приемной, забитой полками с досье и уставленной стульями с оранжевыми пластиковыми сидениями.
- Я хотел бы видеть мистера Коэна, - обратился к ней Дикштейн.
Оглядев его с головы до ног, она пришла к выводу, что он не похож на моряка.
- Вы хотите наняться на судно? - с сомнением в голосе спросила она.
- Нет, - сказал он. - Я из Израиля.
- Ах вот как. - Она помедлила. У нее были темные волосы и глубоко посаженные глаза с тенями под ними; на пальце у нее блестело обручальное кольцо. Дикштейн прикинул, не является ли она миссис Коэн. Встав, она скрылась в дверях за ее письменным столом, что вели в другое помещение. На ней были брюки, и со спины было видно, сколько ей лет.
Через минуту она появилась снова и пригласила его в кабинет Коэна. Встав, тот подал ему руку и без предисловий выпалил:
- Я даю на дело каждый год. Во время войны я пожертвовал двадцать тысяч гульденов. Я могу показать вам чек. Что, новый призыв? Еще одна война?
- Я здесь не для сбора денег, мистер Коэн, - улыбнулся Дикштейн; миссис Коэн оставила дверь открытой, и он затворил ее. - Могу ли я присесть?
- Если вы тут не ради денег, садитесь, пейте кофе, можете сидеть тут весь день, - сказал Коэн и рассмеялся.
Дикштейн сел. Коэн был невысокого роста, в очках, лыс и чисто выбрит, лет пятидесяти. На нем был коричневый пиджак, который явно знавал лучшие времена. У него тут маленькое надежное дело, прикинул Дикштейн, но он явно не миллионер.
- Вы были здесь во время второй мировой войны? - спросил Дикштейн. Коэн кивнул.
- Я был молодым человеком. Уехал в сельскую местность и работал на ферме, где меня никто не знал, никто не подозревал, что я еврей. Мне повезло.
- Вы не думаете, что все может повториться?
- Да. Это повторялось снова и снова во всей истории, почему же с этим будет покончено? Это повторится - но уже не на моем веку. Теперь тут все спокойно. И я не хочу ехать в Израиль.
- О'кей. Я работаю на правительство Израиля. Мы бы хотели, чтобы вы кое-что сделали для нас. Коэн пожал плечами.
- Например?
- Через несколько недель один из ваших клиентов обратится к вам со срочной просьбой. Им будет нужен старший механик на судно "Копарелли", и вы пошлете им человека, который явится к вам от нас. Его фамилия Кох и он израильтянин, но у него будет другое имя и фальшивые документы. Тем не менее, он в самом деле является инженером - ваши клиенты не будут разочарованы.
- Вы не собираетесь сообщить мне, почему правительству Израиля понадобилось направить этого человека на "Копарелли"? - спросил Коэн.
- Нет.
Наступило молчание.
- У вас есть какое-нибудь удостоверение личности?
- Нет.
Без стука появилась секретарша и предложила им кофе. Дикштейн чувствовал, как от нее исходит враждебность. Коэн использовал паузу, чтобы собраться с мыслями. Когда она вышла, он сказал:
- Я буду мешуге1, если пойду на это.
- Почему?
- Вы явились ко мне с улицы, объявив, что представляете правительство Израиля, не предъявив никаких документов, и даже не назвались. Вы требуете от меня принять участие в каком-то деле, которое, по всей видимости, является противозаконным и даже уголовно наказуемым; вы не сообщаете мне, какова его цель. Если бы даже я поверил в вашу историю, сомневаюсь, чтобы Израилю было нужно то, что вы от меня требуете.
