Алор шел по двору замка, пиная по дороге мелкий камень. Он думал над словами короля. Почему-то эти глаза он помнил хорошо, будто в момент рождения пересекся с этим равнодушным взглядом. Холод короля не то, что пугал, он вызывал в глубине души панику и даже злобу. Он помнил боль ран, хотя получал их только от маленьких мальчишек, которые едва пробивали своими мечами кожу. И помнил утрату, будто не первый раз теряет близкого человека.

Глаза Алора смотрели в пустоту, он просто шел неизвестно куда и зачем. Ноги вели его вперед, не зная преград и вообще пути. Парень застрял в мыслях, роясь всё глубже в своей голове, пытаясь найти исток переживаний. На войне многие теряли родственников, он уже терял своего любимого деда, который воспитывал его в строгости и любви, потерял названного покровителями отца, который всегда играл с юным Алором. Но утрата почему-то всегда сопровождала его, напоминала о себе откуда-то изнутри. Из души.

Холодный ветер обдувал щеки, сжигая морозом уши. Ноги коня проваливались в снег по колени, но мужчина всё сильнее вонзал в его бока шпоры, подгоняя вперед. Верхний слой снега сдувала вьюга, поднимая его вихрем в небо и вновь кидая на отряд. Зима отгоняла путников, заставляя их развернуться домой. Черная кудрявая накидка на непривычном для глаз парня теле тучного взрослого мужчины едва согревала от пронизывающих ветров. За спиной продирались ещё несколько человек, а рядом шел знакомый Алору мужчина – названный покровителями отец. Он, в храме покровителя жизни и света читал молитвы за младенца, родившегося в союзе его сестры и генерала.

Алор наблюдал за непонятным событием как невольный слушатель в чьем-то теле, ни повернуть голову, ни вымолвить ни звука. Вверенное ему тело заставляло лошадь продвигаться всё дальше к северу, на горизонте мелькала раскаленными огнями колючая стена из заговоренного огнем металла.

– Софир, – незнакомый голос вырвался из уст тела, – расскажи хоть историю, умрем со скуки в этом походе.

– Мы ведь почти у стены, проверим, что там и вернемся назад, – Софир поправил капюшон накидки, второй рукой ловя упавшую перчатку, – на обратном пути и расскажу.

– Мы ведь не пойдём за стену? – благородный мужчина, идущий до этого за следом, обогнал Софира.

– Зачем нам туда? Ты забыл о формировании нового отряда охраны обновленной стены? – лошади остановились, раскидывая копытами снег и недовольно фырча. Пар вырывался из их ноздрей, разрывая морозный воздух. На ногах налипли тяжелые комья снега.

– Мы должны контролировать строительство стены, как непосредственные соседи долины нечисти, – вверенное тело спустилось с коня, наступая на рыхлый снег меховыми пушистыми сапогами, оно проваливалось в сугробы по середину бедра, но упорно двигалось через снежные барханы. Дышать становилось тяжелее.

– Так всё хорошо? Мы можем вернуться в Ильзар? – Софир тоже спустился с коня, поправляя своё седло, – у моей сестры скоро свадьба с Винисом.

– Полковнику наверняка повезло, – снег сбивал с ног и обрывал голос, – Осталось ещё одно дело, Софир, скоро мы развернемся, – вверенное тело отошло от коня, направляясь в вихри снега, – ждите меня тут.

Алор завис взглядом на яркой луне. Только что он видел её, окутанную снегом, она лежала на пике северных гор, освещая путь. И вот она уже на чистом небосводе, от вьюги остался только порывистый ветер, поднявшийся за время выпадения из реальности.

– «Я схожу с ума, точно», – парень коснулся лба тыльной стороной ладони, – «Пророк… Я должен узнать, что это было перед тем, как снести ему голову»

Он быстрым шагом направился к дому Анипа, голова была как в тумане, непонятные образы крутились в голове. Молодой Названный покровителями отец Софир, бывший на тот момент генералом, так дружественно общался с неким телом, вверенным Алору в непонятном видении.

– Да побери Тьма, что происходит, – парень остановился у дерева, оглядываясь, где же находится. Со злости ударив по коре, он развернулся в сторону узкой улочки по заднему дворику борделя.

Радир ходил из угла в угол, мечась по чердачному этажу дома в сильнейшем ни то шоке, ни то испуге. Новая форма гвардейца содрогалась от тяжелых шагов. Рубашка черно-коричневого цвета была на размер больше нужного и висела бы как мешок, если бы не кожаные ремешки, затягивающие застежку и опоясывающие всё тело. Черные плотные штаны с объемными карманами затягивались такими же ремнями ниже колена, где начинались мягкие кожаные сапоги с новыми блестящими шпорами. Взъерошенные каштановые волосы торчали, словно иголки ежа, и покачивались с каждым шагом парня.

Анип наблюдал за сыном полуоткрытыми глазами, едва не засыпая от ритмичных движений. Расплетая косичку на бороде, он вяло моргал, внимательно вслушиваясь в бормотания Радира.

– Сядь, – грозный голос Анипа разорвал затянувшуюся паузу между репликами парня, – Зарат знает что делает.

– А что теперь делать мне? – парень засунул руки в кармане и вздернул плечами.

– Слушать приказы Алора, – кузнец встал и подошел к сыну, положив руку ему на плечо, с силой усаживая на подстилку из сена, – возможно, он станет новым командиром, пока судьба его отца известна только покровителям.

– Мне от этого ничуть не легче.

– Опомнись, он взял в помощники тебя, а, значит, повышен в звании и ты, – Анип посмотрел в глаза сына, – таков закон подписанный ещё Эльтом и неизменный до сих пор.

– Это, наверно, единственный полностью его закон, – Радир улыбнулся, – только покровителям известно, как погиб король, – лицо парня приняло угрюмый вид. Брови нависли над яркими глазами, прикрытыми густыми ресницами, – как резко они развернули наши судьбы…

– Ты не знаешь как успехи у малышки Зарат, полковник пойдёт на поправку? – Анип повернулся к окну.

– Отец, она уже не малышка, скоро ей будет 27 зим, – Радир тяжело вздохнул и распустил кожаный ремень на рубашке, – я не видел её, она не выходит из дома полковника, Гида сказала, что она ни на шаг не отходит от него и никого не подпускает ближе чем на длину клинка полковника. Слишком боязно ей за свою жизнь, отец. Глупая она… Что бы с ним не было дальше, она то обречена, – парень перешел на крик, – дура!

– Если она нужна покровителям, они спасут её, – мужчина взял парня за плечи, – а пророк покровителям нужен. Пророки – это глаза, уши и голос покровителей. Это оберег народа. Пока жив пророк или его наследник – народ будет процветать.

Внизу раздался стук и вялый скрип проржавелых петель входной двери. Кузнец сжал губы и, закрыв глаза, молился, чтоб гость не слышал предшествующих слов. Тяжелые шаги прозвучали пару раз и затихли прямо под Анипом и его сыном.

– Анип! – грозный крик на грани рыка прозвучал из под пола, перекрытого тонкими досками и присыпанного соломой и опилками, – Ты срочно мне нужен! – хоть голос и был зол, в нем было некоторое отчаянье.

– Оставайся тут, хоть немного отдохни. Уже скоро утро, а ты и глаз не смыкал, – прошептал кузнец и, наклонив голову вниз громко отозвался гвардейцу, – спускаюсь!

Старик, тяжело кряхтя, спускался по крутой узкой лестнице, исчезая через дыру в углу чердака.

Радир устроился на копне сена, погрузившись в мысли. Свет луны проникал сквозь небольшое круглое окно из слюды. Несколько мелких дыр в крыше делали её похожей на карту звёздного неба. Парень положил руки под голову, скрестив ноги и растянувшись на сухой траве. Рубашка распахнулась, открыв тонким лучам лунного голубого света худое тело. Неделя заключения сказалась на парне. Он и так был тощим, а голод и вовсе сожрал последнее. Рёбра виднелись из-под бледной кожи, отбрасывая бледные тени на межрёберные промежутки. Вокруг шеи плотно прилегал вощеный шнурок с фигуркой покровителя рода. Его видели как духа, вселявшегося в ветвистое дерево. Листья его умирали и рождались, а ствол его жил веками, начинаясь от детей лесных духов – первых людей долины. Все жители мира, как бы ни враждовали, были единой семьей – листьями на этом стволе. Только вот пророк… он, наверняка, был выше этого дерева, выше рода.