Главную цель моего визита в город постепенно затмевал интерес к маленьким воришкам. Мне хотелось узнать, почему они сразу не поделили лепешку и куда так стремительно держали путь. Перемещались они быстро, но я легко преследовал их, соблюдая дистанцию, чтобы их зоркий взгляд не заметил меня. Мы были уже далеко от центра города и через несколько уличных пролетов оказались в пригородном месте. Несколько стоящих близко друг к другу домов образовывали полукруглую стену, в центре которой находилось небольшое пространство. Несмотря на малость области в центре пространства стоял небольшой стол и пару лавочек. «Обособленное место для пьянок», – подумал я. Солдат еще на подходе к пригороду стало появляться все меньше и меньше, тут же не услышишь ни единого шороха. Один из домов, образующий полукруглую стену, стоящий ближе всех к центру, больше походил на таверну, чем на дом. Веранда, занимающая почти весь первый этаж, выдавалась дальше второго этажа, ограничиваемая старым деревянным забором. Пока я осматривал новое место, возле стола появились те самые сорванцы и сели по одну сторону от него, положив замызганную лепешку на середину стола. На мое удивление из дома, похожего на таверну, послышались голоса и на веранде появились двое мужчин – оба были похожи друг на друга, отличались лишь телосложением. Подойдя к хлипкому забору, они увидели детей. Издалека я не слышал, о чем они говорят, но по жестикуляции и кривому от гнева лицу догадывался. Воровали они не для себя, а для них!

Спустившись с веранды и направившись к лавочкам, двое мужчин сели с противоположного конца стола. Пивной живот одного из мужчин еле пролез в зазор между столом и лавочкой, заставляя его сесть дальше от стола. Слова приобрели разборчивый характер, и я услышал тему разговора детей и мужчин, приблизившись к таверне.

Второй, с толстым пузом, возмущался все больше по поводу одной-единственной принесенной лепешки. Но у другого тема для волнений отличалась обычным недовольством, который испытывал жирдяй. Он вечно потирал руки и оглядывался на второй этаж таверны. Подойдя еще ближе и укрывшись в придомовом закутке, я четко слышал разговор:

– Да пес с этой лепешкой! У нас есть дела поважнее, увалень. Тебе лишь бы пожрать. Сколько лет не знал о тебе, а потом свалился на мою голову! – ругался худощавый.

– А вы что подслушиваете, мерзотня? Если из-за вас эти люди с нас шкуру спустят, то во всем обвиню вас!

«Что за люди, которые должны спустить с них шкуру?» – подумал я про себя.

В закутке, ставшим моим укрытием, лежало много мешков, видимо, предназначенных для продажи, а на заборчике стояли горшки с растениями, которые скрывали мое присутствие. Однако скрывая меня, они открывали отличный вид для наблюдения за разговором, который привлек мое внимание и финал которого я хотел бы услышать.

– Так говорите вы видели его? – спросил жирдяй.

Из опущенной головы послышался тихий детский голос:

– Ага.

Но потом последовали слова, полные недовольства:

– Он обманул нас! Подсунул нам косточки.

– Ах вы глупцы! Он с вами играл, а вы… Эх, надо было давно с вами покончить, толку от вас никакого!

Изо рта другого вылетали слюни, брызгая в разные стороны, и рука замахнулась, чтобы ударить говорившего воришку. Но его руку остановил кто-то другой, тихо подойдя сзади и заговорив с акцентом.

– От детей толку больше чем от вас. Они смогли его найти, а вы и слова не смогли выдавить из конюха.

На мое огорчение, я сразу понял, кто говорит. За спиной стоял один из персидских наемников, атаковавших мой дом. Перс был одним из последних, кого я намеревался отправить в загробный мир.

Я стиснул кулаки до побелевших косточек. Мне хотелось вонзить стрелу меж его глаз, но не знал один ли он здесь. Рисковать я не мог, тем более подвергать опасности детей было бы весьма жестоко, и продолжил наблюдать дальше. Теперь перс обратился напрямую к детям, отодвинув мужчин и облокотившись на стол:

– Завтра вы должны привести его сюда, в любое время, я буду сидеть и ждать его.

Я знал, кем был тот, кого будет ждать перс. Его цель сидела рядом с ним в придомовом закутке и подслушивала разговор.

На этом и закончился разговор. Перс скрылся на втором этаже таверны, двое пьяниц остались за столом, а дети, оставшиеся голодными, поплелись по узкой улочке, ведущей к центру города.

Оставлять в живых персидского наемника я не собирался, как и оставлять детей под тиранией двух пьяниц.

В этом пригородном месте в отличие от центра города чувствовалась ночная жизнь. Солдаты словно никогда здесь и не были. Жители спокойно продолжали заниматься своими делами, не боясь быть избитыми смотрящими в оба солдатами. Убить перса было моей первоначальной задачей, но для этого мне необходима помощь Алексиона, знавшего этот город как свои пять пальцев. Если не ошибаюсь, то дом моего старого друга находился в другой стороне. Не привлекая внимания уже полностью пьяных людей за столом, я выбрался из придомового закутка и направился искать по памяти дом друга.

По своему происхождению Алексион был родом из Сивы, оазиса намного западнее Александрии. Небольшой остров жизни, окруженный пустыней Сахарой. Отдаленное и прекрасное место, дальше всех находящееся от Великого Нила и располагающееся на старом караванном пути. Находящийся посреди безжизненной пустыни оазис служил конечной остановкой не только для караванов, но и для любителей разжиться драгоценностями. Многие стремящиеся в оазис гибнут в безжалостной пустыне, не проходя и половины пути. Их трупы остаются там и засыпаются песком, унося последние следы их существования. А те, кто все же решаются отправиться туда ради наживы, встречаются с теми, кто уже давно глубоко зарыт под песком. Пустыня умеет убивать не хуже лезвия. Надеюсь, направляющиеся туда солдаты никогда не достигнут границ Сивы и не станут строить из себя фараонов, как это происходит здесь.

Когда я встретился с Алексионом во время службы, нам было чуть больше двадцати лет, и с тех пор мы были практически неразлучны. Однако он, как и я, был молод и подчинялся приказам командиров, не раздумывая о правильности и честности поступков. Со временем он стал осознавать это и покинул войска, перед тем как исполнить последний приказ перед роспуском. Он перебрался в Фивы, чтобы не смотреть в глаза своей семье, зная, какая тяжесть лежит на его душе.

Ночь я переждал, укрывшись в одном из ларьков, стоящих в торговых рядах. Меня разбудил приближавшийся торговец, один из первых явившихся сюда. Он вел верблюда, нагруженного товаром. В основном это были сушеные фрукты и бобовые культуры. От удивления, увидев на своем месте спящего человека, торговец попятился назад. Его рот исказился от неожиданности, а его веки захлопали чаще, чем обычно. Жестом показал ему, чтоб он был тих и не поднимал панику. Хотя, видя сколько людей употребляют крепкие напитки в пригородных местах, для жителей города не редкость увидеть спящих на улицах еще не отрезвевших людей. Кивнув ему, я помог разложить товар на прилавок. Купил у него пару мешочков нута и бобов и спросил о том, как давно солдаты бушуют на улицах, торговец поначалу не проявлял желания отвечать мне. Тогда для стимула я приподнял полу туники и указал на эфес меча. Не знаю, напугался он или понял, что я могу помочь городу, торговец рассказал мне все, что могло представлять для меня ценность. Из его рассказа я узнал, что их новый номарх ввел войска, лагерь которых находился на том берегу, близ разрушенного храма. По его словам, возле лагеря можно встретить палатки кочевых племен, остановленных солдатами и не дававшими въехать в Фивы. Живут фиванцы в таком строгом порядке несколько месяцев, с тех пор как новых номарх прибыл в город. По словам нового представителя фараона, такие действия необходимы для поддержания порядка и обеспечении безопасности горожанам, в чем я очень сомневаюсь.

Покинув торговую площадь до ажиотажа, я снова принялся искать дом Алексиона. И тут на глаза попалась телега, доверху груженная стульями, аккуратно стоящими друг на друге. Было легко догадаться, кто ее ведет. Но тут мое чутье меня подвело – на телеге сидел сухой мужчина, держа в руках вожжи и легонько подгоняя лошадей. Поспешив к телеге, которая скрылась в переулке, я потерял ее из виду. Но, забежав в угол, тут же ее обнаружил. Мужичок слез с телеги и вручил стул, выглянувшей из дома женщине – он развозил заказы, сделанные жителями. Подбежав к нему, я не стал ходить вокруг да около и сразу спросил об Алексионе.