А самое удивительное что еще поджидало за столом Дэна так это Пуша, принявший форму гуманоидного создания, но с непропорционально длинными, когтистыми лапками, увенчанными острыми когтями и которые бережно сжимал аладик. Хотя Дэн мог проклятья, что вчера они ловили то ли змею, то ли рептилию. Дэн тряхнул башкой, создавая еще больше хаоса на ней, его челюсть кажется, упала на пол и закатилась под стол.
— О, ты уже проснулся, это хорошо. А я завтрак приготовил. Правда, у тебя в холодильнике оказался ограниченный выбор продуктов, так что пришлось готовить из того что было. Но думаю, вышло достойно. Иди, умывайся и садись есть. — Проговорил дружественно Симеон, оглянувшись в сторону подвисшего Дэна. Симеону не впервые брать на себя скучные, но важные домашние хлопоты и готовить буквально не из чего, да так чтобы вкусно.
Дядя Симеона, так же как и Дэн, пренебрегает домашними делами, такими как уборка и готовка. По этому, чтобы не погрязнуть в хаосе и грязи, не умереть с голоду Симеону пришлось взвалить на себя эти хлопоты. Конечно, охотиться и уничтожать монстров ему нравилось куда лучше, людей находить и ликвидировать тоже, но и жарить оладушки тоже может быть увлекательно. В конце концов, что люди, что оладушки одинаково хорошо горят и при этом вкусно пахнут.
— Э…хорошо…мамочка! — Не смог, чтобы не «потроллить» Дэн, придя в себя, расплылся с саркастичной ухмылке, потопал в ванную.
После банных процедур Дэн вернулся на кухню, но обнаружил, что его место занял Пуша. Злобное, зубастое недоразумение напрочь отказывалось прогоняться с насиженного места. Угрожающе щелкая острозубой пастью недвусмысленно намекая, что Дэну следует поискать другое место, чтобы приткнуть свое мягкое место.
— Эй! Ну что за дела?! И чего эта тварь не в клетке? Мы же с таким трудом ее изловили! — Возмутился Дэн, хмурясь и яростно топая ногой.
— Успокойся больше это создание не будет хулиганить, а на счет клетки…и где я тебе ее найду? Ближайший зоомагазин в тридцати километрах отсюда. А у тебя в квартире не из чего ее сделать, разве что в корпус из-под системного блока посадить. — Проговорил Симеон, пожав плечами, переворачивая лопаткой очередную партию оладушков на сковородке.
— А…ну да… — Успокоился Дэн, тоже логически поразмыслив, пришел к выводу, что в словах Симеона есть доля истины. — Так это что эта тварь будет у меня теперь жить?! — Спохватился парень, ужаснувшись перспективе обзавестись столь «оригинальным» питомцем, вышедшим прямиком из фильма ужасов.
— Нет, пусть Эвелина его себе забирает, раз она его прикормила и следит, дабы он не шастал по чужим квартирам. — Рассудил по справедливости Симеон. Раз девушка даже имя этой образине дала, то пусть и заботится о его сохранности, или сохранности соседей, тут насколько будет сильно воспитание.
— Э…а может, убить эту мерзость и дело с концом? — Предложил Дэн самый легкий вариант и хищно улыбнулся, покосившись на Пушу. Монстрик учуяв подвох, вздыбился и зашипел на человека.
— В принципе, как я понял, наблюдая за ним, он не агрессивный и даже поддаётся дрессировке. Просто я первый на него напал, вот он и разозлился. Еще и из его «норы» выковырял. Вот и получил за это. А ты бы не раздраконился, если бы тебя из собственной квартиры пинкам начали выталкивать, угрожая расправой. — Ответил, поразмыслив Симеон, задумчиво созерцая как жидкое тесто приобретает плотную форму, когда оладушки достаточно подрумянивались, он выкладывал их на тарелку.
— Ум-м…мдэ…но он монстр! — Спохватился Дэн, чуть не согласившись примириться с соседством зубастого недоразумения.
— А мы для него кто? Все в мире относительно. Успокойся, поверь, действительно опасного монстра я бы не пожалел. Я не сентиментальный, просто не хочу проливать кровь там, где можно пойти на компромисс. — Примирительно сказал Симеон и опять оглянулся на Дэна.
Хозяин квартиры увидел потемневшей в глубокой задумчивости взгляд, что-то еще в нем было. Дэну знакомо это выражение, ведь он сам становился перед выбором уничтожить или пощадить. Сегодня беспощадно отнеся к относительно безвредному созданию, а завтра вошел в раж и не заметил, как убил человека. Маньяки тоже с животных начинают свой «творческий» путь.
— Ла-адно! Пусть живет…но подальше от меня! И пусть Эвелина за ним лоток меняет. — Нехотя согласился Дэн, снисходительно махнув рукой. — И путь уже свалит с моего места.
Симеон закончил с жаркой, отставил сковородку, отключил подачу энергии на конфорку, выложил последние оладушки в тарелку, развернулся, подошел к столу, резко кинул:
— Пуша. Место. — Сказано это было спокойно, без нотки агрессии или неприязни, но твердо.
Пуше пришлось подчиниться, он лишь напоследок мстительно стащил с общей тарелки верхний и самый пышный оладь и сполз на пол вновь поменяв форму тела на змееподобную. Он ощущал себя ребенком, у родителей которого появился второй отпрыск и теперь его любят больше, ему достаётся лучшее. Пуша ревниво заворчал. Симеон поставил ему мисочку на полу, полную оладушками, чтобы хоть как-то компенсировать вынужденное изгнание из рая. У Пуши такой расстроенный вид, что Дэну даже захотелось перед ним извиниться. Человек вовремя спохватился и тряхнув головой, торжествующе хмыкнув, непредусмотрительно резко уронил пятую точку на сидушку стула и тот час вскочил с гневным воплем и бойким матом. Оказалось Пуша просто так не хотел сдавать свои позиции и решил напоследок оставить злостному узурпатору шип, заботливо воткнутый сидушку, подобные наросты щедро утыканные по телу Пуши. Дэн злобно сверлил взглядом монстрика, потирая оскорблённое место. Пуша отомщенно хихикнул.
Дэн угрожающе потряс в воздухе кулаком в сторону Пуши, а другой рукой все еще прикрывал пострадавшее место, словно опасался повторного покушения на него. А тут и синяк на животе заныл, тот самый, оставленный метким плевком монстрика головкой молота. Человек был рад, в тот момент, что хоть ребра оказались целы, после такого ощутимого удара. И тут Дэн вспомнил, что и Симеону досталось во время вчерашней ночной охоты. Парень внимательнее присмотрелся к покусанному охотнику и отметил, что тот выглядит весьма бодро и жизнерадостно на зависть владельцу квартиры. Хотя Дэн побывал в ванной, свежее или счастливее ощущать себя парень не стал, поэтому такой контраст с блистательным внешним видом товарища даже вызвал белую зависть. Дэн, присмотревшись повнимательнее заметил, что Симеон старается не напрягать правую руку, хотя она вполне рабочая, только перехваченная уже потемневшим от запекшейся крови бинтом.
Симеон проследил взглядом, куда уставился Дэн и пояснил:
— Не обращай внимания, я уже обработал рану, у меня даже кусок бинта нашелся. А твои повреждения…ой рана как? — и Симеон добродушно улыбнулся про себя радуясь, что оставил в кармане початую упаковку бинта. Как-то дядя имел не осторожность разбить какую-то еще перекочевавшую с двадцатого века хрустальную вазу и полез сам собирать осколки, как результат порезался. Дома как обычно ничего из нужных средств оказания медицинской помощи не нашлось, лишь аптечка каким-то чудом перекочевавшая из конца двадцать первого века. Тогда еще пользовались подобными мед средствами, более того упаковка была не повреждённая временем. Дядя еще так гордился находке, словно обнаружил кости мамонта в кладовке.
— Да я-то норм, мне меньше всего досталось. А твоя рука как? Точно к врачу не надо? — Недоверчиво оглядывая перебинтованную культю поинтересовался Дэн.
— Нет, все в порядке. — Как можно беззаботнее сказал Симеон.
Дэн не успел продолжить разговор, как в дверь позвонили. Парню очень не хотелось вставать, ведь он пятой точкой чувствовал, как только встанет и уйдет на его место прокрадётся этот зубастый наглец. Вон уже одним глазом коситься на место Дэна, мол, намекая, давай-давай освобождай мое место. Но дилемму решил Симеон, который вызвался выяснить, кто решил посетить их в столь ранее время. Дэн только был рад, неожиданно приобретённому дворецкому.
Оказалось это пришли девушки, они очень извинялись, что оставили парней в столь опасный час. Особенно виноватой себя ощущала Эвелина, но она боялась гнева Симеона, ждала, что он остынет к утру. Тогда можно будет спокойно принести извинения и оказать помощь. Дэн старательно делал вид, что ему хуже всех, аж Пуша натурально офигел от такой человеческой наглости.
