Что ответил Миша на это письмо, я не знаю, он мне не показывал. Но e-mail, который он получил спустя несколько месяцев от Маши-Розы, он мне показал.

Уважаемый профессор математики, я действительно перепутала адрес и писала Вам по ошибке. Извините меня ради бога, я совсем не хотела доставлять вам неприятности своими глупыми женскими проблемами. Но так уж получилось. Уважаемый профессор, следуя Вашему совету, я купила в русском магазине учебники по математике за девятый класс русской школы и прорешала в них все задачи. Математика мне понравилась, я с удовольствием решала квадратные уравнения, строила параболы, гиперболы, занималась тригонометрией. Но особенно мне понравилась геометрия и задачи на построение. Я решила подучиться немного и пойти в колледж. Не знаю, что из меня получится, но я буду стараться, чтобы из меня вышел человек. Если так получится, что я захочу стать математиком и заниматься теорией чисел, не будете ли Вы возражать, если я поступлю к вам в аспиранты?

С уважением, Маша-Роза

У меня есть друг, он компьютерщик. Да, из тех бесноватых, которые, кроме компьютера, ничем не интересуются. Откуда я, физик-теоретик, знаю его? Мы с ним вместе на курсы английского языка ходили здесь, в Америке, ну пока работу искали.

Так вот, однажды пришел он ко мне домой посмотреть, что там с моим компьютером творится. Снял крышку, включил компьютер, что-то там пощелкал на клавишах и сказал:

– Слушай, старик, я тебя уже десять лет знаю, а ты все еще на этом хламе работаешь! Пора up-great сделать.

– Так ты уже делал три года назад. Всё в нем поменял.

– Ну что ты, старик, за три года знаешь, как все вперед ушло, – и стал такое говорить…

Ну я послушал минут пятнадцать про всякие там мемы, ремы, чипы, кеши, пикосекунды, гигабайты, мегафлопы и прямо спросил:

– Ну ладно, я все понял! В 500 долларов уложимся?

– Да что ты, старик, за 500 долларов сейчас новый компьютер купить можно, 450 вполне хватит!

Я вздохнул.

– Ты, старик, не волнуйся, я тебе такой up-great сделаю, ты… – тут его глаза закатились, и дух улетел куда-то высоко-высоко.

– …себя не узнаешь, – продолжил я его мысль.

Он засмеялся.

– Знаешь, – сказал он за столом, – я себе тоже up-great сделал.

– Ну и как? – спросил я без всякого интереса.

– А знаешь, ничего получилось! Жена теперь у меня японского производства, на 15 лет моложе меня. – Моя жена застыла с полотенцем в руках. – Это мы вместе с моей женой одновременно up-great сделали. Теперь у меня молодая жена, а у нее молодой любовник.

Моя жена облегченно вздохнула и с интересом, который мне не понравился, посмотрела на моего друга-программиста. «А вдруг она тоже захочет сделать up-great?» – подумал я со страхом и перевел разговор на другую тему.

Вечером, когда все дела были сделаны и мы легли в постель, жена посмотрела на меня как-то странно. «Точно сделает up-great», – подумал я с тоской.

В этот раз я старался как только мог, только в молодости у меня так получалось. Утром жена посмотрела на меня с улыбкой:

– А не пригласить ли нам твоего друга в гости в эту пятницу? – сказала она. «А ведь точно сделает up-great», – подумал я и с тоской посмотрел на себя в зеркало.

Максим приехал с отцом в Америку всего несколько дней назад и практически еще нигде не был, кроме как у «крутых» знакомых отца. Максиму было 14 лет, в школе он изучал самбо, дзюдо, математику, историю и все остальные предметы, кроме английского. Его родители были простыми работягами. Мама работала в столовой завпроизводством, отец – на авторемонтной станции, ни о какой загранице они не думали, поэтому и не ориентировали мальчика на изучение языков. Во время перестройки отец Максима неожиданно для всех и для себя тоже стал «крутым», а каждый «крутой» должен хоть раз в жизни поехать в Америку. В Америке Максиму понравилось: погода в Сан-Франциско была солнечная, теплая, можно было ходить в легкой куртке, а не в шубе, как в Новосибирске. Сам Сан-Франциско и океан он видел только из окна автомобиля.

Честно говоря, Максим еще никогда не был в приличных городах, только как в Москве, и то два дня, пока папа решал свои проблемы. Поэтому неудивительно, что Сан-Франциско так ему понравился. Максиму очень хотелось просто погулять по городу, но у папы были другие взгляды, они проводили много времени за столом, где отец беседовал, спорил, выпивал, а то и просто смеялся со своими друзьями простым, с точки зрения Максима, вещам. Конечно, там были и дети новых американцев, но Максима не тянуло к ним, так же как и их к нему. Все они смотрели на него немного свысока и этим отличались от своих родителей. Те с любовью и радостью разговаривали с его отцом – было видно, что они ему очень рады.

Отец Максима, хотя и был «крутой», имел сердце и наблюдательность, поэтому сразу заметил, что Максим чувствует себя не в своей тарелке. Он накинул два-три дня на адаптацию, но, увидев, что это не помогло, подозвал к себе одного из мальчиков и сказал:

– Слушай, Семен, возьми моего Максима и прошвырнись с ним по Сан-Франциско, только учти: в район с красными фонарями не заходи, – и засмеялся.

Сема ничего не понял, но сказал, что заходить не будет. Отец Максима достал из бумажника две стодолларовые бумажки и протянул их Семену. Семен вопросительно посмотрел на своего отца, тот засмеялся, отвел руку отца Максима и дал Семену три двадцатки:

– Этого им хватит, – сказал он. – Ты не знаешь местных цен, и вообще, не балуй Семена, он и так балованный. – Потом протянул Семену мобильный телефон и сказал: – Каждый час будешь отчитываться, в 21:30 будь дома. Понял?

– Понял!

– Ну все, идите!

И Максим с Семеном успешно испарились.

Сан-Франциско встретил Максима пестрой толпой, машинами, чистотой улиц и улыбками. Улыбались все: черные, белые, китайцы, индусы. «Что они все, сдурели, что ли, что все улыбаются?», – думал Максим, но уже через полчаса сам стал улыбаться. Семен оказался парнем неговорливым, и это Максима вполне устраивало, он терпеть не мог болтушек как женского, так и мужского пола. Когда они подошли к океану, вернее – к набережной, стало прохладно, ветер проникал сквозь куртку, но это даже нравилось.

Максим смотрел на чаек, они оказались неправдоподобно большими, с круглой головой и крепкими клювами. Он хотел протянуть им кусок хлеба, чтобы они взяли его прямо с ладони, но Семен остановил его, сказав, что чайки одного такого идиота из Владивостока заклевали до смерти. Максиму Семен понравился. Когда Максим увидел котиков, этих ленивых животных, отдыхающих на деревянных мостках, он все забыл. Он смотрел на них, а солнце, плеск волн, ветер и даже запах океана, немного гниловатый, запечатлевался у него в памяти. Это ученые называют импринтинг – бессознательное запоминание. Наконец Семен дернул его за локоть. Семену надоело смотреть на моржей, он уже не раз и не два, а раз двадцать был здесь:

– Пошли покатаемся на корабле, – сказал он, – деньги есть, гулять будем!

И они пошли в кассу, которая стояла тут же, у пирса.

Купив билеты, Семен посмотрел на часы, потом достал сотовый телефон. Он был правильно воспитанным мальчиком и позвонил отцу.

– Доложил обстановку, получил одобрение, – сказал он весело, и они побежали на небольшой корабль, который вот-вот должен был отплыть.

Но эти «вот-вот» продолжались минут десять. Наконец корабль дал сигнал и отчалил. Это было настоящее морское путешествие, с качкой, с волнами, с мимо идущими кораблями, с островами. Максим смотрел и смотрел, казалось, он превратился в отдельно стоящие глаза, уши, кожу – все его органы чувств работали независимо с полным напряжением. Наверное, это и есть счастье. Семен не мешал, он тоже смотрел на волны, острова, дышал свежим морским ветром. Семен был худеньким, ироничным и, безусловно, умным мальчиком. Отец Максима всегда видел достойных людей, поэтому и выбрал Максиму именно Семена.