Он резко вдохнул, его дыхание согрело ее шею.

Что бы ни происходило между ними, что бы он ни думал о них, он поделился с ней чем-то интимным, чем-то важным, чем-то глубоко личным. А это важнее всего на свете, верно? Это давало ей больше надежды, чем все остальное.

Он впустил ее под свою кожу. Ей просто нужно создать там свой дом.

Прижимая мягкие, нежные поцелуи к его шраму, она следовала по следам неровной линии, держа в руках его челюсть, чувствуя, как волосы на его лице смягчают ее ладони. Она поцеловала его в щеку, вниз по линии к уголку рта, все время замечая, как он держит себя, напряженный и жесткий, но все же принимая ее ласку. И она отдавала ее свободно, любя его так, как желало ее сердце, открыто, бесстыдно, обильно.

Она остановилась в уголке его рта, отстранилась на сантиметр, чтобы взглянуть на него, ее грудь вздымалась.

С той первой ночи в бою, когда она набросилась на него, он ни разу не поцеловал ее. За всю их возню и суматоху в доме он ни разу не поцеловал ее, хотя она умирала от желания его губ, его вкуса, была голодна так, как никогда не была, потому что он был рядом, но так далеко. Она держала его взгляд, мгновение застыло между ними, приглашение, мольба, призыв были ясны, когда она закрыла глаза, ожидая, молясь, надеясь, что он не оставит ее холодной вновь, что он сократит расстояние и запустит ее сердце там, где оно боролось в ее груди.

Он незаметно подтолкнул ее к задней стене бассейна, его мятное дыхание обдало ее лицо, его громоздкие руки сжали ее бока, его грудь прижалась к ее груди. Ее соски, такие чувствительные, как были, затрепетали. Она оставалась неподвижной, как река, ждущая, когда земля изменит свое русло, потечет туда, куда она потечет, поворачивая при наклоне.

— Тебе не следовало этого делать, Зефир.

Его слова были мягкими, в них ощущалась смертельная острота, заставившая ее плотнее зажмурить глаза. Зефир. Все еще не «радуга», так давно, что это стало воспоминанием, как «лучик солнца», имя, которое она хранила надежно спрятанным в ящике стола, чтобы вытащить, когда ей понадобится утешение.

Она ничего не сказала, просто держала его лицо, желание рассказать ему, кем она когда-то была для него, столкнулось с желанием защитить его разум от самой себя. Она с радостью приняла бы это бремя, если бы это помогло ему сохранить рассудок и безопасность.

И это было очень грустно, но она скучала по нему.

Он был рядом с ней, и она скучала по нему каждой клеточкой своего тела.

— Посмотри на меня, — приказал он, и она подчинилась, открыв глаза и встретившись с ним взглядом.

Его большой палец коснулся ее подбородка, удержал лицо на месте, и его лицо опустилось.

Сердце заколотилось в груди, и Зефир не сводила с него взгляда, когда он прижался ртом к ее губам, ее губы раздвинулись, когда он отстранился, наблюдая за ней, как ястреб, и снова прильнул к ее рту, впиваясь в него еще одним мягким поцелуем, скрывавшим агрессию, кипевшую в его теле.

Она закрыла глаза, отдаваясь ощущению его губ на своих, его волос на лице, трущихся о ее рот, его языка, проникающего за край, пробующего на вкус, его подбородка, удерживающего ее. Она взяла и снова коснулась пальцами его шрама.

И плотина прорвалась.

В мгновение ока он прижал ее к стене бассейна, ее рот открылся, и он стал грабить ее, как дикарь в бухте сокровищ, забирая, требуя и контролируя все, до чего мог дотянуться. Вода плескалась вокруг нее, когда она обхватила ногами его мускулистую талию, наклоняя голову в сторону, идя туда, куда он вел ее, следуя его примеру, пока он питался ее душой.

Он был небрежен, голоден и агрессивен, все губы, зубы и язык. И Зефир никогда не чувствовала себя такой желанной, такой желанной, такой желанной, как в тот момент.

Они целовались в бассейне долгие минуты, целовались, целовались и целовались. В какой-то момент он сдвинул в сторону ее бикини, сжал ее грудь и дергал за сосок, пока она не стала извиваться. В какой-то момент она царапала ногтями по его спине и извивалась от твердости, вдавливающейся в ее сердцевину. В определённый миг он дал ей отдышаться, покусывая ее подбородок, а затем нырнул, пробуя еще раз, словно не мог насытиться ею, словно ему нужен был ее поцелуй, чтобы выжить, словно она была спасением за его грехи.

Она не знала, как долго они оставались в бассейне, просто целуясь, танцуя самый старый танец в мире с телами, которые знали шаги даже раньше, чем они думали об этом, в синхронности, из-за которой казалось, что они делают это годами.

Звук лая разорвал их пузырь.

Альфа отпрянул назад, его грудь вздымалась, губы слегка припухли, зрачок в золотом глазу раздулся, когда она, задыхаясь, с перехваченным дыханием, полным сердцем и пылающим телом, смотрела на него. Его руки разом сомкнулись на ее бедрах, и он вдохнул, отпуская ее. Поправив повязку на глазу, он нырнул под воду, переплыв на другую сторону.

Зефир смотрела, как он выныривает, как вода стекает по его мощному телу, и направляется к шезлонгу, на котором лежало полотенце. Когда он обернул большое полотенце вокруг бедер, она повернулась посмотреть, что заставило собак залаять. Гектор стоял на палубе, его лицо было мрачным, он ждал ее мужа, а собаки стояли вокруг. Выражение его лица было нехорошим, и Зефир подумала, все ли в порядке.

Она бы вышла из воды, если бы на ней был обычный купальник, но она начала носить маленькие бикини в доме, чувствуя себя комфортно в своем теле и коже, как никогда раньше, не задумываясь ни о своем животе, ни о целлюлите на попе, ни об отсутствии расстояния между бедрами, но не перед Альфой, не с тем, как он смотрел на нее, не с тем, как заставлял ее чувствовать себя рядом с ним. Но она точно не собиралась выходить и открывать Гектору вид на все это.

Альфа завязал полотенце узлом вокруг бедра, направляясь к палубе, и с каждым шагом мужчина, который находился с ней в бассейне, исчезал, а его место занимал главарь темного преступного мира. Собаки обнюхали его, прежде чем разойтись, а Медведь подошел к Зефир, плавающей на краю бассейна. Он наклонил голову, чтобы его почесали, и она согласилась.

— Думаешь, он снова отстранится, мистер Медведь? — мягко спросила она пса, поглаживая его по голове, не сводя глаз с мужа и его правой руки, которые серьезно разговаривали.

Собака гавкнула.

— Я тоже надеюсь, что нет.

Глава 19

Альфа

Она не знала, отстранится ли он, но он точно исчез. И она не хотела автоматически считать, что это произошло из-за нее.

Он не вернулся домой ни в тот вечер, ни в следующий, ни через день, и Зефир ждала, ждала, ждала.

Уйдя с Гектором после поцелуя, он не вернулся. Она приехала домой после волонтерства, поужинала, посмотрела фильм, а когда стало ясно, что он не вернется, легла на диван в окружении собак. В основном потому, что она никогда не спала одна ни в одном доме, и мысль о том, чтобы подняться в свою комнату в доме, окруженном дикой природой, заставляла ее дрожать. По крайней мере, с собаками было не так страшно. Особенно с Медведем, он такой милый, свернулся калачиком у нее на ногах, и растяжение и сжатие его гладкого тела немного успокоило ее нервы.

Нала пришла утром и разбудила ее, Лия появилась вскоре после этого, чтобы позаботиться о собаках, а Зефир уехала на работу с Виктором, вернулась и ждала. Все повторялось снова и снова.

На следующий вечер она спустилась на первый уровень, чтобы пообщаться с другими сотрудниками, поужинала, разговаривая с Зен, и снова завалилась на диван в компании собак, причем Медведь с собачьим состраданием положил голову ей на живот.

Альфа тоже несколько дней не вступал с ней в контакт. И хотя инстинкт подсказывал ей, что это из-за нее, она отбросила данную мысль. Вполне возможно, что возникло что-то срочное, и он занят настолько, что не позвонил ей. Он просто попросил Виктора передать сообщение о том, что его не будет несколько дней, и все. И это вполне могло быть дерьмо преступного мира, дерьмо убийцы или еще какое-нибудь дерьмо, о котором она понятия не имела, потому что он с ней не общался.