Сначала долго держала посуду под струёй воды и только потом, преодолевая тошноту, мыла.

Предметы, которыми пользовался он, сначала промывала отдельной тряпочкой или бумажкой, а только потом — общей губкой.

Несколько раз, когда девушка проходила мимо, он ловил её за руку, осторожно притягивал к себе поближе, но не допуская соприкосновения телами.

Лицо в эти моменты было выжидающим, даже мелькало что-то похожее на лёгкую нежность.

По Юле проходила волна брезгливости, которую она не могла и не старалась сдерживать. Она каменела, с отвращением и страхом отворачивалась.

Подержав девушку так несколько секунд, пристально изучая отражающиеся на лице эмоции, он разочарованно отпускал её.

Свои вещи она вручную стирала отдельно от его вещей.

Чтоб даже в машинке они не соприкасались, не перемешивались. Чтоб вода с его одежды не оставила ни одной капли на её белье.

Её передёргивало, когда надо было закинуть его одежду и постельное бельё в стиральную машинку.

Юля научилась делать это ловко, не касаясь руками. При помощи двух палочек, как в китайской кухне.

Георг, случайно увидевший какие манипуляции она совершает при подготовке стирки, недоуменно остановился. Брови от удивления поползли вверх.

Через минуту, едва сдерживаясь от переполняющего гнева, швырнул в девушку резиновые перчатки. Рявкнул:

— Клади в перчатках, если брезгуешь брать руками!

Юля обмерла.

Надо следить за собой, сдерживать эмоции. Не допустить, чтоб чаша терпения мужчины переполнилась обидой и сожгла девушку сокрушительной яростью.

На его лице девушка всё чаще замечала тоску.

Он будто бы болел… Избегал встречи с её взглядом, отворачивался.

Он не был уродом.

Вполне возможно, произойди их знакомство в других обстоятельствах, в другой обстановке, то существовал большой шанс, что он показался бы Юле интересным и привлекательным.

Высокого роста, широкоплечий с пронзительным взглядом и густыми, тёмными волосами, которые на висках посеребрила ранняя седина.

Хорошая фигура, гордая осанка и всегда чуть приподнятый подбородок, что придавало ему немного надменный вид.

Уверенный, неглупый, ироничный.

Скорей всего, он нравится женщинам…

Но в Юле с первой секунды неудачного знакомства он вызывал страх, переходящий в гипнотический ужас кролика перед взглядом удава. И отвращение.

Больше всего Юлю тревожило и выводило из равновесия собственное состояние.

Она боялась, что забеременела от того, единственного случая в машине.

Она всегда хотела иметь детей, мечтала об малыше.

Представляла, какой это будет милый, красивый ребёнок.

И обязательно с небесными глазами её любимого человека.

Светлые вьющиеся волосики. Которые она не подстригала бы долго-долго, пока они не вырастут до плеч. Тогда он будет похожим на ангелочка.

Он будет одет во всё самое красивое, нежное. У него будет всё самое лучшее! Все станут любоваться им…

Его бы она обожала с первой секунды зарождения, даже сейчас уже любит.

Трогательные картинки уютной семейной жизни представлялись перед глазами: животик, колыбелька, коляска, малыш, неуверенно делающий первые шаги, держась за надёжную папину руку…

Но он будет не от Георгия!

Но не от зверя… Она его ненавидит!

Одна мысль, предположение, что беременность вполне может оказаться реальностью, сводили с ума.

Разрушали излюбленное представление об её ребёнке, убивали его. Того, воображаемого голубоглазого малыша.

И если это окажется правдой, то…

Она уже ненавидит это гипотетическое существо.

Как инопланетный организм, вживлённый в неё против воли.

Как набор инородных, отвратительных, делящихся в её организме клеток.

Опухоль. Отвращение и страх…Брезгливость.

Как к паразиту, которого надо вытравить, уничтожить, не допустить разрастания.

Надеялась, что просто задержка, гормональный сбой из-за подавленного состояния.

От переживаний и внушения её начинало подташнивать, подтверждая худшие опасения.

Однажды, не в силах сдерживать рвотные порывы, она, зажав рот руками выскочила из-за стола и её вырвало в туалете.

Георгий удивлённо отодвинул тарелку, пошёл следом. Поняв, что сейчас произошло, он заулыбался.

Но наткнулся на ненавидящий взгляд Юли и помрачнел.

Завёл машину, уехал. Привёз несколько тестов, сунул их в её руку, буркнул:

— Проверяй!

Не подтвердилось! Не подтвердилось! Огромная гора свалилась с её плеч! Она не беременна! Какое счастье!

Георгий с заметным напряжением ждал, что сообщит ему девушка.

Когда она появилась с горящими от радости глазами, он тоже радостно встрепенулся, но, поняв, что именно обрадовало Юлю, разозлился.

— Боялась, что от зверя родится зверёныш? — произнёс он.

Поняв, что мужчина ждал и желал другой результат, вдруг почувствовала укол совести.

И удивление. Впервые захотелось как-то приободрить его:

— Ты встретишь ещё женщину…Которая будет счастлива родить от тебя.

Он вздрогнул…Как от удара. Сверкнул глазами и ушёл.

Характер его испортился. В хорошем настроении он находился всё реже и реже.

Чаще всего Георгий был недоволен девушкой, одёргивал, поторапливал.

В особо хмурые дни мог грубо накричать, обозвать обидными словами.

Иногда отыскивал соринку, грязное пятно, подзывал, тыкал много раз пальцем в непонравившееся ему место и отчитывал её.

Мог опрокинуть стул, если считал, что он стоит не на том месте, сбросить неправильно уложенные вещи и заставить поднимать, поправлять, переделывать всё по нескольку раз.

Ему не нравилось, как она мыла и складывала посуду, гладила вещи, не умела вкусно приготовить блюда, которые он любил.

Плохо прибиралась, плохо мыла пол.

Не нравилось выражение её лица, ответы. То, как смотрит на него.

Казалось, любое движение, само её присутствие поблизости, выводило мужчину из равновесия и заставляло выплёскиваться с трудом сдерживаемыми агрессивными выходками.

Чем злее становился Георгий, тем торжественней разгорался мстительный огонёк в душе Юли.

Она выполняла его приказы, не спорила. Молча переделывала то, что вызвало раздражение хозяина дома.

Исподлобья смотрела, когда он обзывал её.

Претензии выслушивала выпрямившись, повернувшись к нему, с поднятой головой, при этом старалась не смотреть в глаза зверя.

Это ничтожество не должно жить расслабившись, он тоже должен страдать!

Получить наказание за каждый день, за каждую минуту, которые она находится в заточении.

А если он злится, значит ему плохо! И это радует.

Ненавидела его… Всей душой ненавидела!

В то утро в горах выпал первый снег.

Он чистым, пушистым покрывалом укрыл тоскливый двор, мягко и сказочно обнял ветви деревьев.

Солнце миллионами радостных искр сверкало и переливалось в снежинках.

В высоком, очистившемся небе торжественно кружила большая свободная птица.

Юля, забывшись на минуту, зачарованно застыла у окна.

В Москве, наверно, тоже уже белым бело.

Вечером улицы расцвечены рекламой, люди переоделись в зимние вещи, торопятся по своим делам, заходят в магазины.

Гуляют по заснеженным паркам, дети бегают по снегу.

На дорогах мокрая ледяная кашица, машины выглядят серыми от дорожных брызг. Кругом движение, оживление и жизнь…

Суета, смех, свобода… Скоро начнутся предновогодние распродажи. Яркие, весёлые, сказочные…

Ищет ли её кто-нибудь? На работе потеряли?

Должны бы уже понять, что с ней что-то случилось.

Маша, наверное, тоже уже знает, что она пропала…

И её любимый мужчина…

Найдите же меня! Пожалуйста, поскорей найдите!

Георгий откинулся на спинку дивана и, насупившись, как обычно, ждал её очередного промаха, чтоб сорвать своё плохое настроение.

Играла музыка.

Тонкая фарфоровая чашка вдруг выскользнула из пальцев задумавшейся девушки, ударилась о пол и раскололась на несколько осколков.