— Опиши мне свой дом. — Он удивленно взглянул на нее и она пояснила: — Ты видел мой, я хочу увидеть твой!

Тесей улыбнулся, но вдруг затруднился с ответом: дом, где он вырос, дом, где жил до войны, даже Хогвартс — все они разом рванулись в слова.

— Там паркет из красного дерева, — наконец выбрал он. — Бывший владелец постоянно это повторял: «настоящее красное дерево, как для волшебных палочек!».

Винда взмахнула своей:

— Вот так?

Серые доски под их ногами налились цветом, знакомо, и узнавание ошеломило его. Поднимается штора от теплого ветра, ступеньки лестницы выскрипывают под ногами знакомый припев — «и—и—у» — и солнце сквозь раскрытое в Лондон окно бьет в лицо и пахнет бензином и виски. “С новосельем, старик!”.

У него перехватило горло.

Винда обернулась, улыбаясь, палочка наготове:

— Какие стены?

— Не надо. Я лучше покажу тебе. На самом деле.

Разочарованно опустившиеся уголки алых губ снова потянулись вверх.

— Это приглашение? — спросила она.

— Ты его примешь?

Они встретились взглядами.

— Да.

Тесей шагнул к ней по притворно своему паркету, и больше нечего стало говорить и думать, остались только ощущения. Сладость ее помады и шорох одежды, спадающей точно проклятие, и то, как ее грудь сминается о его, как пальцы зарываются в ее волосы. Трепетное упоение чудом в его руках и звериное наслаждение быть в ней. Поэт и оборотень… Она обхватила его пальцы губами в облаке смазанно-алого, и оборотень победил, вжался лицом ей в плечо, забыв все в мокром жаре и рывках бёдер. Он сделал ей больно и в наступившей тишине не смотрел ей в глаза, разом опустошенный и полный стыда за то, как использовал ее, превратил из той самой женщины в самку.

Вечность прошла в этом молчании; быстрое дыхание Винды успокоилось, он почувствовал, как она шевельнулась — встать, уйти? — и вздрогнул, когда ее рука скользнула по его плечу.

— Займись любовью со мной, — прошептала она и повторила, глазами в глаза: — Со мной.

В этот момент он подумал, что наверное любит ее.

Винда смотрела на него, и он поцеловал ее не закрывая глаза, проживая каждый дюйм ее губ, улыбающихся, неприкасаемо-алых, «займись любовью со мной”, каждую родинку и каплю пота на ее коже, лишь бы дольше… Настойчивость, нацеленность, неспешность, неспешность… Ее отчаянно вытянутая рука скользнула по его животу, запрокинутое лицо под рассыпавшимися темными прядями дрогнуло — сжатые веки, раскрытые губы— и он ослеп и оглох в этом черно-белом фейерверке.

Где-то на дне сознания уцелели картинки: роскошный дом, поднятые бокалы, «За главное сокровище этой семьи!», почему-то даже Кэрроу, выброшенная вон за связь с не тем человеком, но Винда прижималась щекой к его плечу, и каждую секунду в этой новой солоно-розовой тишине он готовился сказать «не уходи». Но не пришлось — она заснула, устало и легко, как ребенок, и Тесей успел улыбнуться этому и провалился в сон, мгновенно и внезапно, как будто сорвался с обрыва.

========== День 6 ==========

Было холодно и светло, где-то в городе колокола вызванивали восхитительно поздний утренний час.

— Bon matin!

Длинные волосы шоколадом струились Винде на грудь. Тесей тронул пальцами эту сладость и пробормотал:

— Я давно так хорошо не спал… — Она вскинула брови, и он засмеялся, закрыв предплечьем глаза. — Я не это хотел сказать!..

Винда вытянулась с ним рядом, прижалась, холодная и нежная, как мороженое прижимается к губам.

— Попробуй еще раз!..

Он секунду просто наслаждался тем, чтобы ее видеть и чувствовать.

— Я никогда так хорошо не просыпался.

Она засмеялась, обняла его — блаженные несколько минут — а потом села на постели:

— Пора вставать. Я уверена, ты еще никогда так хорошо не завтракал!

Вставать не хотелось: мир все равно не сможет предложить ничего лучше того, что уже сейчас было в этой постели. В конце концов они все же выбрались из номера и отправились в «Калейдоскоп», обретший и для Винды тоже явное сходство с комнатой в Hôtel Juille, отчего Тесей ощутил себя польщенным. Пока ждали тот самый кофе, обсудили дела — вернее, говорила больше Винда, а Тесей старался слушать, смотрел на ее шею в строгом вырезе трансфигурированного бального платья и подозревал, что в любой другой, немноголюдной обстановке этот разговор не состоялся бы еще очень долго.

— Итак, нам нужна пекарня с фиалками, возле которой есть волшебные следы, — подытожила Винда. — Когда найдем такую, нужно будет понаблюдать за соседними домами, внешность Гайи мы примерно знаем: рыжая, худая, двадцати семи лет, и одета, скорее всего, бедно или странно… Мадам Делиль же сказала, она как будто дворянка в бегах?

— Ага.

Интересно, они знают про Кэрроу достаточно теории, чтобы заклятие Ньюта показало им весь ее облик?

Винда помедлила, но все же спросила:

— Когда мы найдем ее — что тогда?

Это был серьезный вопрос. Сам он сейчас мог бы задержать Кэрроу только физически, схватить за руки, держать под прицелом, но магия будет быстрее пули и сильнее любого рукопашного приема. Тесей почти не сомневался, что серьезным противником Кэрроу не окажется, вот только у нее все равно есть палочка…

— Ты сумеешь ее обезоружить? — спросил он. — Экспелиармус?

Винда пожала плечами:

— Это несложные чары.

Чары конечно несложные. Сложность в том, чтобы успеть их применить. Против убийцы. Какой-никакой, но убийцы. Способной в любой момент напасть или сбежать, и он ничего не сможет сделать. Разоружающие и связывающие чары, Липкий сглаз, мешающий трансгрессии — все это была не шибко сложная магия, он мог бы научить Винду за пару часов, но ей не хватит рефлекса, в котором и есть все дело и весь смысл мракоборческих тренировок.

— У вас в Шармбатоне учат защите?

— Разумеется! — Это был очаровательный возглас негодующей патриотки.

Но модифицированные щитовые чары Винда, конечно, таки не знала, и в темном закоулке среди мокрого плюща и колокольного звона Тесей объяснил ей, что Протего и дезиллюминационное заклинание вместе дают удивительно полезный эффект чар не столько щитовых, сколько доспешных, покрывают все тело защитным слоем, который действует пассивно и защитит от внезапной атаки без необходимости заметить ее заранее. Винда оказалась способной ученицей: меньше часа спустя ей удалось. Воздух вокруг нее как будто расплавился, прозрачный, но зримо текучий, и она передернула плечами со смешком, чувствуя, как по коже струится щекотный холод заклятия.

— Теперь я неуязвима?

Никто не неуязвим. Все зависит от силы примененного против тебя заклятия, от волшебной мощи нападавшего и твоей собственной, от удачи — однажды его чуть не убил задержанный за контрабанду Феликс Фелицис недоучка примитивным Диффиндо, попавшим в шею. Но следовало поддерживать боевой дух его очаровательного бойца.

— Против не очень мощных проклятий — да, — сказал Тесей. — Надеюсь, Кэрроу не бросится на нас сразу с непростительными.

Винда снова подняла палочку, и жидко-стеклянный воздух хлынул Тесею за ворот, неожиданно и остро-желанно чуть не до вскрика. Он не чувствовал магии так же долго, как не был дома, мучительно отвык, и близость ее чар несла почти то же пронзительное упоение, как близость ее тела. Пожалуй, это и правда неуязвимость: слишком много жизни, чтобы умирать.

— Что теперь? — азартно спросила Винда. — Будем гулять по городу и заглядывать в каждую шоколадницу в поисках фиалок?

План был совершенно непродуктивный, но почему-то их это не разочаровывало.

— Боюсь, что так, — улыбнулся Тесей. — Начнём с богатых улиц, деликатесы вряд ли станут продавать там, где людям едва хватает на хлеб.

Риччи бы сейчас мог очень помочь: он прожил в Париже два довоенных года, знал бы, где искать фешенебельные заведения, а где живет народ попроще. Но он все еще был неведомо где. И это беспокоило уже всерьез. Оставалась еще возможность того, что увольнение у него закончилось и он просто вернулся в Руан, но это выяснится только когда Тесей тоже туда вернется.