Татьяна от горя совсем потерялась. Первые две недели она, онемевшая и оглохшая от этого несчастья, пролежала на диване, отвернувшись к стене. Тихо плакала, отказывалась есть, в университет не ходила, с родственниками не разговаривала. Опухла, отекла, погрузнела, постарела…

Девочки с ног сбились, боялись за мать. Дежурили возле нее по очереди, заставляли есть насильно. Софья, врач по образованию, умела сама делать все необходимое, так что «скорую» каждый день вызывать не пришлось: и капельницы, и уколы, и таблетки – все контролировалось и принималось строго по расписанию.

Время – искусный лекарь, но, к сожалению, не волшебник. Время, конечно, многое может. Словно губка, впитывает горестные стоны и слезы, растворяет печали, туманит разум, смягчает боль утраты. Время не лечит, но облегчает страдания, настраивает на размышления.

Татьяна Львовна, опекаемая детьми и друзьями, немного оправилась, собралась с силами и стала дальше жить. Одна. Без любимого. Без поддержки и совета. Печально глянула на себя в зеркало, заказала в церкви молебен, сняла черное платье и, вздохнув, однажды вышла на работу. А куда деваться? Дочери, внучка, заботы, проблемы, студенты. Жизнь потихоньку возвращалась на круги своя.

Катя открыла глаза и радостно улыбнулась. Ой, как хорошо дома! Все вокруг такое знакомое и любимое с детства. И книжная полка, на которую мама еще в юности ставила свои книги, и письменный стол, который купил дед, и мишка с оторванным ухом, привезенный отцом из командировки, и голубоглазая кукла, подаренная Верой, любимой тетей.

Катя откинула легкое одеяло, сунула ноги в тапочки и медленно двинулась на кухню, откуда по всей квартире расплывались вкусные дразнящие запахи.

У окна сидела Вера, неожиданно приехавшая ночью. Мама стояла у плиты и пекла блинчики.

– Вер, привет! Ты плакала, что ли? – подозрительно спросила Катюша.

– Нет, что ты, – тетя пожала плечами. – Просто плохо спала.

– Да? – Катя недоверчиво сдвинула брови. – А чего ночью приехала? Случилось что?

Соня бросила тревожный взгляд на сестру, но та спокойно улыбнулась.

– Ничего не случилось. Не переживай. Мне очень нужен был совет Сони по одному важному для меня делу, вот и пришлось ночью вас разбудить.

– А-а… – Катюшка разочарованно вздохнула, – жаль… Я надеялась, ты что-нибудь интересное расскажешь. – Девочка с удовольствием откусила блинчик, а потом опять посмотрела на Веру. – А вы что, тут всю ночь просидели? Проболтали?

– Катя, что за допрос? – подала голос Софья.

– И не допрос вовсе, – девочка нахмурилась. – Просто интересно.

Соня, снимая со сковороды готовый блинчик, кивнула.

– Потом поинтересуешься. Ешь поскорее. Давай-ка, бери чай. Тебе же сегодня еще на музыку, да?

– Да.

– Вот и поторопись, – Софья выразительно глянула на дочь.

– А куда торопиться-то? Это последнее занятие.

– Почему? – удивленно спросила Вера.

– Как почему? – девочка насмешливо хихикнула. – Вот и видно, что ты всю ночь не спала, – она хитро прищурилась. – Сейчас какой месяц? Май? А в мае школьные занятия заканчиваются, и начинаются каникулы. Лет-ни-е! Любимые! Так что – ура!

Соня снисходительно улыбнулась.

– Ура-то ура, но музыка не терпит ленивых и нерадивых. И на каникулах тебе, Катенька, тоже придется заниматься. Вот так-то, доченька.

– Вот что вы за люди, – Катюшка недовольно вздохнула. – Сразу про занятия!

– Так, хватит разговоров – оборвала ее мать. – Поела – иди, занимайся.

Вера, допив чашку чая, встала из-за стола.

– Ладно, девочки, и я пошла. У меня тоже дел по горло, надо еще себя в порядок привести. Да и мама волнуется. Уже звонила, – произнесла Вера.

– Передавай привет бабулечке, – махнула рукой Катя.

– Угу, – тетя кивнула и вышла из кухни.

Соня, сняв фартук, поспешила за ней.

– Вера, только прошу, не наломай дров.

– Ты о чем? – сестра поджала губы.

– Сама знаешь, о чем. Не торопись с расспросами. Не нервируй маму и сама с ума не сходи.

– Ладно, разберемся. Но… – Вера резко обернулась и глянула сестре в глаза. – Не думай, что я все это так оставлю. Я обязательно найду наших кровных родственников, узнаю, кто наша мать и выясню, почему она от нас с тобой отказалась. Поняла?

Соня устало прислонилась спиной к холодной стене.

– Зачем? Я правда не понимаю, зачем? Для чего? Мы так хорошо и спокойно живем. Это пустые хлопоты. Ну, что ты хочешь доказать и кому? Каких родственников собралась искать? Было и прошло. У нас своя семья, у этих людей своя. Не нужно ничего, оставь все как есть. Раз родители нам ничего не сказали, значит, и не надо нам было знать. Угомонись, Вера.

– Нет! – Вера чмокнула Соню в щеку. – Маму, так и быть, пока не стану пытать, но все равно все узнаю. Все-все-все. Вот увидишь!

Проводив сестру, Софья поправила волосы, пошла на кухню и, налив себе чаю, присела возле окна, задумчиво глядя во двор.

Крохотная семья ее жила легко и счастливо. Денег, конечно, вечно не хватало, да и откуда им было взяться? Соня работала участковым терапевтом в городской поликлинике, мама, Татьяна Львовна, хоть и читала еще спецкурс в институте, помогать дочери уже не могла. Правда, пока был жив папа, родители дочь и внучку очень поддерживали, но теперь…

Маме за лекции платили немного. За профессорское звание, изданные когда-то книги доплачивали, но ведь с мамой жила Верочка. Они там тоже варились в собственном соку. Катя с Соней ни на что не жаловались, не хотели обременять.

Софья дочь свою обожала. Катя росла послушной и умной, старательно училась музыке и очень увлекалась танцами. Мужчин, понятное дело, в этом бабьем царстве не водилось. Папа умер, а Сонин муж, Катин отец, растаял на просторах нашей необъятной родины через два года после рождения дочки. Ему, геологу, в Москве оказалось тесно, трудно дышалось. Вот он и двинулся в Сибирь-матушку покорять ее просторы. Поехал, по словам рассерженной Татьяны Львовны, искать несметные богатства.

Соня горевала долго. Все не могла взять в толк, как в такой огромной Москве может быть тесно. А потом сообразила: супруг просто искал свободы, которую их брак, очевидно, ограничивал.

Исчезнувший в необъятной Сибири, муж поначалу, ошалев от счастья, даже не писал, но лет через пять, видно, вдоволь нахлебавшись свободы и независимости, вдруг запросился обратно. Но тут уже Софья, давно оформившая развод, встала в позу и наотрез отказалась принимать сбежавшее когда-то недоразумение в образе бывшего мужа.

С тех пор жизнь Сони, спокойная и неторопливая, радовала ее своей наполненностью и упорядоченностью. Женщине нравилось все, чем был заполнен каждый ее день: смех дочери, снисходительное ворчание мамы, любимая работа, неугомонные затеи младшей сестры, совместные ужины, воскресные походы в парк и кино… Все это казалось Соне естественным и подлинным человеческим счастьем.

Соня, с детства окруженная книгами, обожала чтение. Читала ночи напролет и мечтала стать учителем литературы. В результате учителем, правда, начальных классов, стала младшая Верочка, а Соня отправилась поступать в медицинский, удивив родителей столь внезапным выбором.

Когда отца не стало, Соне, уже работающей врачом, исполнился тридцать один год. Неожиданность беды и непоправимость утраты так потрясли ее, уже, кстати, не однажды видевшую смерть, что она первые три дня даже разговаривать не могла, не хватало сил. Только плакала, уткнувшись в подушку.

Верочка же быстро сумела взять себя в руки. Сжалась, как пружина, побледнела до синевы, но, глотая слезы, моталась от мамы к Соне, поддерживая их. Друзья Веры тоже помогали. Встречали и провожали соседей, коллег, родственников. Накрывали столы, убирали грязную посуду, покупали лекарства и ездили на кладбище. Сонина лучшая подруга Зинаида тоже дневала и ночевала у Сони в квартире, водила Катюшку в школу, забросив все свои дела.

Вздохнув, Софья вернулась в день нынешний. Что ж, жизнь идет своим чередом. Она прислушалась. Катя готовилась к экзамену в музыкальной школе. Заучивая этюд, девочка несколько раз споткнулась в одном и том же месте, и теперь упорно повторяла пассаж.