Зинаида Петровна с удовлетворением отметила, что советы ее подействовали, и, по-видимому, этот рыжий казачок еще покажет зубы. Однако чувствовала она себя неловко. Этот старик с хитрыми, медвежьими глазками, как будто не замечающий хозяйки, раздражал ее своей скрытой, внутренней силой. Он как-то невольно заставил ее насторожиться.
- Нам, Митрий Лександрыч, надо поговорить с тобой наедине, - веско произнес Суханов. - Вы уж извините, хозяйка... Тут дело серьезное, семейное... Может, Митрий, на прииск поедем, там потолкуем?
- Покамест никуда не поеду. Сказывайте... Зинаида Петровна нам не помешает. Ей все известно, - нерешительно произнес Митька, но по его глазам было видно, что ему тоже хочется остаться вдвоем с управляющим.
- Ничего, я выйду, - быстро проговорила Печенегова и, вызывающе тряхнув головой, покинула кабинет.
- Вот что, Митрий, - после минутного молчания начал Тарас Маркелович, - разговор у нас будет, как у отца с сыном, если позволишь.
- Ругайте, дядя Тарас, только поскорее, - мрачно проговорил Митька.
- Из ругани тоже не всегда толк выходит... А тут коротко не отделаешься...
Суханов наклонился, сунул руку за голенище сапога, вытащил измятое письмо, разглаживая его на коленке, продолжал:
- Ты хоть, парень, и ерепенишься, а в жизни-то ты еще несмышленыш... Как жеребенок-стригунок сорвался с прикола - хвост метелкой и пошел по хлебам скакать... Не столько съел, сколько вытоптал. Как ошалелый через голову кувыркаешься... Сам не понимаешь, какого ты наделал изъяну. Делу навредил, мать родную обидел, брата...
- Ты мне, Тарас Маркелыч, про брата не толкуй, - вскипел Митька. Сколько он меня кнутом порол!
- Мало порол, - коротко отрезал Суханов.
- Значит, и ты за этого живоглота заступаешься! А не он ли меня обмануть хотел? Землю украдкой продал! И еще обманет. Это уж я наперед знаю.
Митька гневно топнул ногой и вплотную подошел к управляющему.
- Жить с ним вместе я больше не стану! А прииск делить будем. Вот мое последнее слово. Я инженера привез. Будем с тобой работать, Ивашку из дела вышибу! Я нашел золото. Ты мне будешь хошь за брата, хошь заместо родного отца. Я тебя с ног до головы озолочу!
- Спасибо, хозяин... Но только меня, Митенька, золотить не надо, я уж давно позолоченный... Ты слушай и не перебивай. Сам бывал богат, да не один раз... Только не за богатством гонюсь, а оно за мной по пятам шляется... Бывали такие дела! Золотишке я давно настоящую цену знаю! Мы с отцом не один год в глухой тайге, как звери, жили. Сверкнуло - намыли. Как-то надо было идти семьсот верст по непроходимым местам. Отец не выдержал - умер от голоду и лишений...
И рассказал Суханов Митьке, как он, похоронив отца, чуть живой пришел в ближайший порт на Енисее и сел на пароход "Пермяк".
Восемнадцатилетний золотоискатель прошел прямо в буфет. На нем были огромные, растоптанные валенки, косматая шапка из черного енота. Поставь такого на бахчу заместо чучела - птицы за версту будут облетать.
- Жрать! Да побыстрее! - прохрипел изголодавшийся Тараска.
- Сию минуточку-с! - Официант торопливо вытирал тарелки и ставил их на стол; наклонившись к уху, трепетным голосом спросил: - Какими-с платить будете?
- Как какими? Обыкновенно! - Сунул руку под шубу и высыпал на тарелку, как горох, целую горсть желтеньких "таракашек". - Всех угощай! Поминки справляю: отца в тайге оставил.
- Пожалста... слушаюсь... - ворковал официант, гремя бутылками и подносом.
Пили все, начиная с поваренка и кончая капитаном. Пили день, пили ночь и весь следующий день. Допились до того, что капитан разрешил Тараске командовать пароходом.
Тараска знал одну-единственную команду: "Отдать якорь!" - которая и была моментально выполнена.
Под истошные крики "ура" "Пермяк" остановился напротив какой-то деревушки. Разгулье продолжалось. Над рекой висело медноголосое эхо пьяных выкриков и пароходных гудков. Сначала труба лениво дымилась, но к вечеру машина заглохла. На пароходе к этому времени все спали мертвецким сном.
- Что это пароход посреди реки стоит? - спросили у мужиков приехавшие в деревню стражники.
- Стало быть, надо, коли стоит, - уклончиво отвечали мужики, успевшие побывать на пароходе и угоститься.
Стражники сели в лодку и отправились на пароход - узнать, что случилось.
На палубе раздавались храп и пьяное бормотанье.
- Это што ж такое, а? - спросили стражники у проснувшегося поваренка.
- Упились вдрызг, - тараща глаза на представителей власти, промычал поваренок. - Вот он якорь велел отдать, - поваренок указал рукой на Тараску, спавшего полусидя в камбузе.
- А капитан где? - спросил стражник.
- В ванне... Заснувши... - виновато ответил поваренок.
Капитана вытащили из ванны.
- Не резон, господин капитан, - помогая ему одеваться, укоряюще говорил стражник.
- Ни шиша! Выпил, да и все... Ну и помянули! Еще выпьем, а потом поедем, - оправдывался капитан.
- А мы думали, тут все померли.
Тараске вылили на голову ведро воды.
- Вина хошь, дядя? За отца моего выпить хошь? - кричал он толстоносому стражнику.
- Нет, ты уж, любезный, не тратился бы, - отнекивались стражники нерешительно. - Уж вы поезжайте...
- Шабаш! Гуляем! - орал Тараска.
Через час и стражники были пьяны. Что было потом, Тараска помнил смутно. Кто-то его бил, он кого-то колотил, потом ему скрутили руки, спустили вниз по трапу, и ему казалось, что он проваливается в бездонную пропасть...
Очнулся Тараска в холодной этапной, без единого "таракашка" в кармане... А ведь когда садился на пароход, под шубой было не меньше тридцати фунтов золота...
- Все, брат, взяли, - продолжал Тарас Маркелович. - Вот так же и тебя ограбили... Кому ты золото продал? Иностранной компании. Это похуже тех стражников. Ты, брат, знаешь, кто такой Хевурд...
- Я ему ничего не продавал, - возразил Митька.
- А кому продал? Эх ты, парень! Мне один добрый человек все твои похождения описал... Вот оно, письмо-то! Ты ведь и сам не знаешь, что натворил... Наше золото перекупщики сцапали... Хевурд больше половины тебе недоплатил!
- Неужели обманул? - изумленно спросил Митька. - Никак бы не поверил: такой вежливый, обходительный, можно сказать, простецкий человек...
