- Митрий, гляди-ка! Никак брат твой Иван скачет?.. Эх, едрена корень, сейчас будут цветочки-ягодки!..
Митька круто повернулся. Распугивая печенеговский косяк, на большой лошади саврасой масти, клонясь к передней луке, во весь мах скакал Иван Степанов, за ним трое казаков. Микешка узнал Панкрата Полубоярова; второй, на пегом жеребце, был Спиридон Лучевников; третий - Афонька-Коза. Он, размахивая нагайкой, что-то кричал.
Митька сначала попятился назад, потом, круто повернувшись, зашел за экипажи. На его побледневшем лице отчетливо выступили частые веснушки. Глядя на подъезжавшего брата застекленевшими глазами, глухо и коротко спросил у Микешки:
- Где шашка? Достань-ка...
Шашка лежала под всякими покупками на дне тарантаса. Микешка вытащил ее и, выпуская из рук, сказал:
- Неужели до этого дойдет?
- Не знаю, - сквозь зубы ответил Митька. - Положь тут рядом... на всякий случай...
- Здравствуйте, кого не видал, - задирая взмыленному коню голову, крикнул подскакавший Иван, ища брата лихорадочно блестевшими глазами.
- Здравствуйте! - растерянно пробормотала Печенегова.
Шпак еще заранее, предчувствуя недоброе, отошел в сторонку и остановился рядом с притихшей Дашей. Вислоусый и бравый Полубояров вытирал пестрым платком взмокшие от пота усы, сдерживая беспокойно переступающего коня, с любопытством рассматривал всю компанию.
После бегства Митьки из станицы Иван поднял его с постели; уговорил поехать догонять Митьку. Спиридон согласился только после того, как ему был обещан пятирублевый золотой. Афоньку послал атаман станицы, к которому Иван зашел с жалобой. Они попусту прогнали коней до самого города и только на другой день узнали от проезжавших киргизов, что Митька на своих вороных рысаках выехал обратно в станицу.
- Ну ты, шарлатан!.. - Не находя подходящих слов, Иван только замотал головой, сжимая в кулаке плеть. Погрозив Митьке, добавил: - Я с тобой дома поговорю, скотина!
- А ты маненько полегче выражайся, братан, я ить тебе в работники не нанимался. Да и сам давно не маленький... Людей-то постыдись, - урезонивал его Митька.
- Замолчи!.. Вор!.. Каторжник!.. - кричал Иван. Но это уже была брань остывшего человека. Охладила его встреча с Печенеговой. Именно из-за этой встречи баталия не состоялась.
Последние до станицы версты, отчасти успокоенный ласковым взглядом Печенеговой, Иван ехал рядом с ее экипажем и жаловался на Митьку. А тот всю дорогу, сладко похрапывая, спал в тарантасе.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
В Шиханской, как и условились, Митька Степанов, минуя свой родной дом, заехал к Зинаиде Петровне и, ни минуты не медля, послал Микешку за Олимпиадой.
Чувствовал он себя скверно. Неизвестно было, как встретит его и как посмотрит на его поступок невеста. Может, испугается и в самую решительную минуту откажет ему. Встреча и объяснение с матерью тоже ничего доброго не сулили. Угрюмый и осунувшийся, он ходил по кабинету Филиппа Никаноровича Печенегова, с тоскливым нетерпением ожидая Олимпиаду. Ведь только ради нее пошел он на такой рискованный шаг.
В кабинет вошла Зинаида Петровна и сообщила, что пришел какой-то Суханов и хочет немедленно видеть его.
- Да это же Тарас Маркелыч! Наш управляющий! - обрадовался Митька. Я сейчас выйду к нему...
Он кинулся было к дверям, но Печенегова удержала его за плечо.
- Зачем вам самому бегать? Позовите сюда... И вообще, Дмитрий Александрович, держитесь и ведите себя, как настоящий хозяин, понимаете?
- А разве я не хозяин? Продал золото? Так я его нашел... я! Стало быть, я полный хозяин! Почему вы мне такое говорите?
- Я говорю для того, чтобы вы вели себя достойно вашему положению и не выбегали навстречу своему лакею.
- Да разве Тарас Маркелыч лакей? Что вы, Зинаида Петровна! Я его шибко уважаю.
Митьке стало даже как-то обидно за Суханова. В его представлении с лакейством было связано что-то трактирное, унизительное. Нетерпеливо посматривая на дверь, он тихо, с упрямством ребенка добавил:
- Никакой он не лакей, а управляющий, всеми нашими приисками распоряжается.
- Не то я хотела сказать, Дмитрий Александрович, - спохватилась хозяйка, заметив на лбу гостя сумрачные складки. - Вам уже пора свою прислугу завести. Она и будет вам докладывать, кто и зачем пришел.
- Примерно как у вас или Доменова? - задумался Митька. - Вот уж женюсь, там видно будет. Пока еще не привычно как-то. Вы уж нам пособите.
- Я сказала, что буду вашим добрым другом и советчиком. Положитесь на меня.
- Спасибо. Только я очень буду просить вас... Не пущайте сюда брата, он снова канительство заведет... Сами видели, какой он ералашный человек...
- Не пустят. Я прикажу, - улыбаясь, проговорила Зинаида Петровна. Митька не знал, что Иван давно уже сидел в ее комнате и она уговаривала его помириться с братом и поскорее сыграть свадьбу.
Митька бросился обнимать вошедшего Тараса Маркеловича, но тот осторожно его отстранил. Степенно, по-хозяйски отодвинул кресло, повернул его спинкой к письменному столу и, покрякивая, втиснул свое крупное тело между ручек. Широкобородое, скуластое лицо Тараса Маркеловича было суровым, но из-под густых бровей умно и проницательно поблескивали глаза.
Тарас Маркелович смотрел на Митьку строго и выжидательно, словно любуясь его подавленным состоянием, без слов говоря: "Хорош герой".
- Слава богу, что пришел, дядя Тарас. Я сам собирался за тобой послать, да не успел, - отрывисто, с волнением сказал Митька, предчувствуя, что разговор будет тяжелый, неприятный. И тут же невпопад спросил: - Как на Шихане-то? Идет работа?
Вместо ответа Тарас Маркелович в упор посмотрел на Печенегову, будто спрашивая: "Когда ты, барынька, перестанешь теребить кисти своего халата и уйдешь отсюда?"
- Пошто, хозяин, родной-то дом мимо проскочил, позволь спросить?
От такого вопроса Митьку передернуло.
- Ладно, Тарас Маркелыч, об ефтом потом потолкуем. У меня своя башка на плечах. Я сам себе хозяин. Ну, заехал!.. Позвали люди добрые, вот и заехал.
- А дальше-то как? - искоса посматривая на Митьку, спросил Суханов. Как дальше будем жить?
- Да уж как-нибудь проживем, - не поднимая головы, отозвался Митька.
