Я кинула многозначительный взгляд на супружескую пару, без слов прося оставить нас наедине хотя бы на пару минут. У нас не было секретов от ребят, но все-таки гораздо легче было бы вытащить парня без лишних свидетелей. Все-таки я не обладала особенной профессиональной нечувствительностью, которой мог похвастаться Питер, проводя свои терапевтические сеансы при всем честном народе.
Мой взгляд был понят, и парочка ретировалась, объяснив свою спешку набегающими посетителями, которых на самом деле было не так уж много этим пасмурным октябрьским утром. Гарретт даже не заметил, что мы остались одни. Он все также сверлил невидящим взглядом разложенную на столе макулатуру.
— Прием, Гарретт на связи? — я опустила вторую руку ему на талию, чтобы слегка встряхнуть, напоминая о своем присутствии.
— Мне, наверное, стоит им позвонить, объяснить, что произошло, — рассеянно подал голос парень. Пазл начал складываться. Видимо проблема заключалась в том, что он не мог по вполне объяснимым причинам понять, как ему стоит себя чувствовать. Здравый смысл наверняка говорил, что он должен быть в восторге, он ведь добился того, о чем никогда и мечтать не смел. Кто бы мог подумать, что однажды о его таланте будут писать хвалебные оды все печатные издания города и даже парочку регионального масштаба. Но насквозь отравленные голоса самых родных людей тихо шипели из закоулков сознания, что ничего хорошего не произошло, скорее наоборот: вся ситуация ощущалась как выбивающая почву из-под ног катастрофа.
В надежде, что мне удалось правильно прочесть внутренний диссонанс парня, я постаралась подобрать правильные слова.
— Тебе не нужно никому звонить и ничего объяснять. Если твои родители узнали об этом и позвонят с любой другой целью, кроме как от всей души поздравить с твоим ошеломительным успехом, то тебе не стоит их даже выслушивать. Все происходящее — это целиком и полностью твоя заслуга, твое собственное достижение и твои родители не сыграли в этом даже минимальной роли. Все эти похвалы и восхищения не благодаря им, а вопреки. Ты все сделал сам, своими силами, только потому что ты — тот, кто ты есть. Поэтому постарайся даже не думать о них, это твоя победа, и они не стоят того, чтобы ты хоть на секунду засомневался в ее значимости.
— А если они правда позвонят? Если мама расплачется в трубку, а отец скажет своим профессиональным безапелляционным тоном, что я единственное разочарование их семьи? Я не знаю, что смогу сделать в таком случае. У меня никогда не получалось выстроить защиту перед ними. Ты знаешь, они юристы, у них что защита, что обвинения — отточены до автоматизма, — его голос все еще звучал очень слабо, но прогресс был заметен, он уже обдумывал теоретическую ситуацию, пусть и в таком негативном виде.
— Если это все-таки случится, дай мне поговорить с ними. Я им четко по полочкам рассортирую, почему и как именно они должны тебя поддерживать. У меня получится, я же все-таки начинающий ученый — у меня талант защищать сложные случаи перед бескомпромиссной комиссией. И еще кое-что, я тебе раньше не говорила, но у меня, можно сказать, с детства развит навык разборок с юристами. У меня мать — судья, — я слегка хмыкнула, заметив его удивленный взгляд. Это был хороший знак, он выплывал, возвращался ко мне.
— А мы с тобой и правда друг другу судьбой предназначены, — Гарретт лукаво улыбнулся, и тема была закрыта.
========== L. ==========
Дальше день перетек в привычное русло. Вместе со стопкой газет и журналов мы с Гарреттом перекочевали за наш привычный угловой столик в задней части кофейни. Разобравшись со своими чувствами, парень стал принимать возобновившийся восторг супружеской парочки так, как и изначально должен был: смущенно, но с огромной радостью и горделивым ощущением правильности происходящего.
Мы увлеченно изучали содержания статей, и большинство из них вызывали сдавленные смешки претенциозностью своего содержания. Хотя, с другой стороны, во мне шевелилось чувство, словно все эти громкие слова вовсе не были таким уж преувеличением. Это было сложно осознавать, наблюдая главного героя всех этих восхвалений прямо напротив себя — доброго, простодушного мальчишку, которому даже сложнее было поверить во все происходящее. Он в изумлении вглядывался в написанное и на лице читался немой вопрос «это что все обо мне?». Время от времени вопрос озвучивался в виде: «Это я-то новый Дэвид Боуи?», «Подожди-подожди, вот тут пишут — следующий король популярной сцены. Это о ком?», «Это юное дарование управляется с гитарой так, словно как древнегреческое божество был рожден с нею в руке. Я ничего не понял».
Отдельные фразы вызывали уже совсем нескрываемое веселье. В конце концов, что мы могли с собой поделать, если авторы публикаций умудрялись выдавать такие золотые слова как: «Словно облачившийся в плоть и кровь демон-соблазнитель, он нес свои искушающие речи прямо со сцены», «Аура, исходящая от молодого исполнителя, напоминала сокрушительную летную грозу, что делало типично осеннюю атмосферу совершенно неповторимой», «У тысяч молодых студенток и студентов в один миг появился новый святой, затмевая своим сиянием привычные образы Святой Филамены и Фомы Аквинского». Нет, ну серьезно кто это писал? Местный пастырь?
— Мне нравится статья из «Вестника Студента». Вот, послушайте: «Суть и смысл «Посвящения» помимо развлечения, отдыха и знакомства всей молодежи города от самого его основания был в том, чтобы выводить малоизвестных, но перспективных артистов на большую сцену, открывая им дорогу в мир настоящего шоу-бизнеса. Таким образом «Посвящение» за годы своего существования уже успело познакомить мир с десятками впоследствии высоко взлетевших исполнителей. Но за долгую историю фестиваля ему еще не приходилось встречать артиста такого внушительного таланта, как покорившего молодежную сцену Гарретта Борнса. Еще до начала мне повезло встретиться с этим удивительным человеком. Крайне вежливый, улыбчивый и добродушный парень не произвел впечатления восходящей звезды, но безграничная поддержка его ближайшего окружения намекали на многообещающее выступление.
И кто бы мог подумать! Этот «непроизводящий звездного впечатления» парень произвел самый настоящий фурор на сцене. Останься он дольше, и публика вероятно бы задохнулась от восхищения. Никогда прежде «Посвящение» еще не встречало такого профессионального, высококлассного выступления! Любой, кто видел Борнса на сцене в тот день едва ли смог бы поверить, что его имя до этого было известно лишь небольшой кучке счастливчиков, видевшим его живые выступления на улицах нашего города.
Могли ли организаторы фестиваля предвидеть, что найденный ими неограненный алмаз окажется самой громкой музыкальной сенсацией, не побоюсь этого слова, десятилетия?! Очень в этом сомневаюсь. Остается лишь от всего сердца благодарить проницательных друзей этого одаренного молодого человека, с чьей мягкой подачи тысячи людей смогли насладиться настолько восхитительным выступлением. Не хочу загадывать наперед, но в данном случае это, скорее всего, является неизбежным фактом — у Гарретта Борнса впереди еще не один широкомасштабный концерт и я от всей души рад, что в бесконечной череде успеха наше «Посвящение» стало отправной точкой в заоблачную карьеру этого молодого исполнителя.
Закончить свой восторженный отзыв я хочу донельзя правдивыми словами одного человека, который своими речами всегда умудряется попасть в точку: Гарретт Борнс — самая большая удача в моей жизни. Надеюсь, что у меня получилось не упустить ее». Этот Ричард Кравиц знает, о чем говорит!
Автор статьи ясно угадывался и без подписи. По мере чтения этого публицистического шедевра у меня расслаблялась до скрипа сжатая челюсть. Я опасалась подлости от этого жалкого подобия на человека, но стоит отдать ему должное: как и обещал, в этот раз у него удалось ничего не испортить.
Гарретт тоже сразу понял, чье творение нам зачитывал Марк и бросал на меня обеспокоенные взгляды, словно мы не хвалебную оду, посвященную ему, слушаем, а смертельный приговор мне. Наша не самая ожидаемая реакция прошла мимо внимания супругов, и это было мне, несомненно, только на руку. Я не особенно хотела разъяснять, почему в целом хорошая статья вызывала во мне столько ненависти.
