Закончив читать, Марк поднял на нас глаза, ожидая бурной реакции. Эмили восторженно захлопала в ладоши, Гарретт быстро отвел свой взволнованный взгляд и смущенно улыбнулся, мне тоже удалось выдавить из себя подобие улыбки, и в целом чтец остался доволен. Мы еще немного поразбирали написанное, порассматривали фотографии и пересытившись на сегодня ощущением триумфа, ребята отправились управлять своим заведением, которое уже действительно начало наполняться посетителями.
Мы с Гарреттом остались одни и, переложив макулатуру на свободное кресло, собирались заняться уже привычными делами: я — написанием диплома, Гарретт — увековечением меня на бумаге.
Уже открыв ноутбук и загрузив все необходимые материалы, для подведения итогов своей научной работы, я поняла, что в моей голове нет ни одной полезной мысли, а руки легко подрагивают от остатков раздражения. Мне не хотелось вновь поднимать внутри себя эти неприятные чувства, но они сами лезли без спроса. Ехидная ухмылка, самодовольный взгляд темно-голубых глаз и грубоватые пальцы опытного гитариста, так непривычно держащие блокнот и ручку, сидели на задворках сознания, мозоля глаза изнутри.
Весь этот образ казался таким живым и настоящим, словно самый ненавистный мне человек стоял прямо передо мной, целенаправленно поганя хороший день. Я раз за разом сжимала и разжимала кулаки, пытаясь обуздать свои напряженные нервы. Видимо, в этих безрезультатных попытках я слишком глубоко ушла в себя и поэтому, когда теплая шероховатая ладонь накрыла мой сжатый до боли в суставах кулак, я едва сдержалась, чтобы не вскрикнуть.
— Лайла, я думаю, нам стоит поговорить, — в очередной раз за день беспокойство накрыло лицо Гарретта полупрозрачной пленкой. Он мягко разжал мой кулак и обвил ладонью пальцы.
Я тяжело выдохнула и отвела взгляд. Мне не хотелось ни о чем говорить, но деваться было некуда. Врать, что меня ничего не тревожит, было бессмысленно. Это легко считывалось с каждого моего движения. И в любом случае Гарретт, поделившийся со мной самыми темными моментами своей биографии, заслуживал узнать хоть что-нибудь обо мне. Даже такие подробности, которые я сама давно пытаюсь отрицать.
— Тебе не нужно это знать. Ничего красивого в моей истории нет, — я все еще не подняла на него взгляд, но руку послушно расслабила, наслаждаясь родным теплом.
— А я и не жду от тебя красивых историй. За лиричность в нашей паре отвечаю я, а ты несешь ответственность за факты, — я услышала легкую улыбку в его голосе и это заставило меня взглянуть ему в лицо. Он и правда улыбался, поддерживал. — Я не хочу лезть тебе в душу, давить на тебя, заставлять делиться чем-то неприятным, но эта история не дает тебе покоя. Я вижу и мне тревожно. Я не хочу, чтобы ты переживала в одиночку, когда я есть рядом и моя первая обязанность делить с тобой все заботы.
Мне стало совестно. Я представила, как бы чувствовала себя на его месте. Молча и терпеливо наблюдать за чем-то, что грызет его изнутри. Не иметь возможности помочь, потому что он просто не позволяет этого. Да уж, в очередной раз хотела как лучше, а вышло как всегда.
Я еще раз глубоко вздохнула и сжала его руку в ответ.
— В горе и радости, в болезни и здравии, да? — еле слышно прошептала я и усмехнулась. Вот уж не думала, что однажды свадебные клятвы будут иметь для меня смысл. — Хорошо, я расскажу. Но предупреждаю заранее, в моей истории нет ничего, что могло бы послужить основой для мало-мальски качественной мелодрамы, зато полно наивности, глупости и разочарования обычной старшеклассницы, которой увы и я не так уж давно была. В школе я не сильно отличалась от себя нынешней, разве что чуть менее грубая, но абсолютно такая же нелюдимая.
========== LI. ==========
Когда мы впервые встретились я только поступила в старшую школу. Друзей у меня никогда особо не было, но в хороших знакомых я не нуждалась. Все-таки это была старшая школа, да еще и самое ее начало. Все стремились перезнакомиться и завести как можно больше друзей, вот я и стала целью нескольких таких особенно общительных особей. Это я веду к тому, что первое время в старших классах я вела наиболее социальную жизнь: ходила на вечеринки, любительские концерты, фестивали и все такое.
И вот на одном из таких любительских концертов я в первый раз и увидела Ричарда. Он был на класс старше и из соседней школы, что-то вроде местной знаменитости. Собственно, это был концерт его группы, он был самым популярным участником. Ну а кто бы мог сомневаться? Знаешь, какую позицию он занимал? Главный вокалист и лидирующий гитарист. Вроде и группа была им собрана и вообще он считался за лидера. В общем и целом — главная звезда нашего района.
Все мальчики ему либо завидовали, либо поклонялись. Девчонки визжали от одного упоминания его имени. Ну, я и сама, честно говоря, особо от них не отличалась. Не визжала, конечно, но лишь потому, что никогда не умела вслух проявлять своего восхищения. Пока все нормальные девочки-подростки пускали слюни на Орландо Блума, все старшеклассницы моего выпуска сходили с ума по Ричарду Кравицу. Он, конечно, никогда не был совсем уж недоступной целью. Обычный парень, у которого разве что пошире выбор, кого одарить своей милостью. У меня было очень много знакомых девушек, которые в то или иное время млели в его объятиях. Возможно, если бы я решила построить ему глазки, то и на меня бы снизошло его великодушие, но мне казалось это каким-то неправильным. Он был Дэвидом Боуи местного разлива, таким нужно восторгаться издалека, иначе весь шарм отпадет. Вот я и фанатела тихо, со своего расстояния.
Так прошел первый год старшей школы. Я ходила на почти все их концерты, мы посещали одни и те же вечеринки, но за все это время даже взглядами не пересеклись. И меня полностью устраивал этот расклад.
Сейчас я скажу кое-что, что может тебя удивить и то, за что мне очень стыдно. Мое восхищение Ричардом было настолько велико, что я под впечатлением от его выступлений решила тоже попробовать освоить гитару. У меня кстати неплохо получалось. А стыдно мне по той причине, что этот человек, о котором сейчас мне даже говорить противно, имел такое сильное влияние на меня, что даже в какой-то степени внес свой вклад в формирование моей личности. Осознавать это сейчас довольно мерзко.
Однажды мое увлечение гитарой привело меня в магазин винтажных инструментов. Я зашла туда в поиске струн, а осталась еще на год в должности младшего продавца. Вполне очевидно, о каком магазинчике идет речь. Единственное хорошее, что принес мне тот период моей жизни — это знакомство с мистером Лиеттом.
Не знаю уж, чем я так понравилась старику, что он сразу же предложил мне работу, но отказываться было как-то не комильфо. Особенно учитывая, что я была уже на полпути к взрослой жизни, а все еще не имела опыта работы. Да и магазин мне нравился.
В самом начале второго учебного года в старшей школе у меня уже было чем занимать себя в свободное время, и я стала стремительно терять даже хороших знакомых, потому что на посещения концертов и вечеринок уже не оставалось времени, да и желания, честно говоря. Мне в принципе никогда особо не нравились эти школьные тусовки и начинало уже казаться, что пора было взрослеть и перестать прожигать жизнь впустую, наблюдая, как парочки зажимаются по углам, а очередного паренька окунают в бочку с пивом.
Все время после школы я проводила в магазинчике и уже даже начала забывать о своем увлечении Ричардом Кравицем. Гитару я не бросала, и без светлого образа в голове мне вполне нравилось играть.
Одним мрачноватым ноябрьским днем я сидела за прилавком и от скуки настраивала гитару, когда меня прервало позвякивание дверного самодельного звонка. Он, кстати, до сих пор висит на этой двери. Я отложила гитару, подняла взгляд и увидела, что ко мне, с любопытством оглядываясь по сторонам, идет мой подростковый идол. В этот момент официально стартовала наша история.
Ты уже успел заметить, какое впечатление может производить эта сволочь. Когда я увидела его, единственным моим желанием было провалиться под землю. Я даже в мечтах никогда не представляла момент, где мы можем столкнуться вот так вот наедине лицом к лицу и вот пожалуйста, это происходит наяву.
