— Мне так тебя нахватало, — тихий шепот опалил мое лицо. Я сдавленно выдохнула, вспоминая снова, как дышать. Он игрался со мной, бессовестно, но так сладко.
Плавным движением, не разрывая зрительный контакт, Гарретт наклонился ближе, шелк его кудрей невесомо упал мне на плечо. Невыносимо близко, непередаваемо горячо.
Вторая его рука легла на мою щеку, полностью парализовав все мое тело. Я с содроганием и нетерпением ждала, что произойдет дальше. Не знаю, ждал ли парень от меня помощи, но уж точно не дождался. По его уверенным действиям хотя казалось, что ни в какой помощи он не нуждается и со всем прекрасно справляется сам.
— Я так скучал по тебе, — горячо выдохнул он мне в самое ухо, а рукой, лежащей на лице, медленно двинулся вниз. Сначала одними пальцами легко дотронулся до губ, оттягивая нижнюю, вскользь пройдясь по верхней. Я не выдержала соблазна и из одного только любопытства чуть высунула язык, кончиком дотронувшись до безымянного пальца, так вовремя оказавшегося в плену моих губ. Мне нужна была реакция, я, как исследователь, хотела знать, какой минимум моей отдачи был нужен, чтобы святейший из людей потерял самообладание.
Свое я получила. Мне было легче легкого улавливать любые изменения в дыхании Гарретта и то, как он задохнулся на секунду и задышал затем в разы тяжелее ответили на мой вопрос красноречивее любых слов.
— Не играйся со мной, я могу и не сдержаться, — тихие слова и сбитое дыхание, затаенная угроза.
— Не сдерживайся, — выдохнула я, опаляя его пальцы, все еще ласкающие мои губы. У меня в руках была власть. Одно осознание, что только я могла управлять этой сокрытой внутри него силой, этим пламенеющим желанием. Этого было достаточно, Гарретт. Тебя одного всегда было достаточно.
— Ты уверена? — в голосе зазвучала робость. Он осторожно вплел пальцы в мои волосы, удерживая крепко, не позволяя бездумно сорваться.
Но я никогда не была уверена больше, Гарретт. Все это время я искала доказательства всех твоих гипотез, но как же глупо это было. Ты никогда не нуждался ни в каких доказательствах. Ты был аксиомой. Всегда. Всегда.
Вместо не имеющих на данный момент никакого значения пустых слов, я слегка отодвинулась, ловя вновь затуманенный диким, непередаваемым желанием взгляд ореховых глаз. Как ты только нашел силы на этот вопрос, мой Бог? Тебя в своих руках держал ад, а ты оставался свят.
Ты ждал достаточно, ты боролся достаточно. Ты заслужил своей награды.
Настал мой черед окутывать тебя своей любовью, столь же непередаваемым желанием. Пришла моя очередь ласкать тебя и лелеять. Ты своей любовью одарил весь род людской, а я ответила взаимностью.
Я заключила его лицо в бережный плен моих ладоней. Теперь уже я тянулась к нему, не разрывая зрительного контакта. Мои губы вот-вот накрыли бы его, нежные, податливые. Но это было слишком просто, слишком сладко. Он заслужил этого, он заслужил бесконечно много нежности, но я не хотела любить его свято. Он должен был сгореть вместе со мной, отдавая себя всего, погружаясь в ад и возносясь до небес.
Я провела языком по его нижней губе, неторопливо, испытывая его, издеваясь. Зацепила зубами и оттянула вниз. Он был так невыносимо осторожен со мной, но я не желала платить той же монетой. Долго Гарретт не продержался, это было невозможно. Со сдавленным рыком, он обхватил меня за талию и резко притянул к себе. Одним ловким движением я оказалась у него на коленях.
Его губы накрыли мои жадно, нетерпеливо и, казалось бы, за все то искушение, за эти издевательства я заслужила того же, но это ведь был Гарретт — человек настолько нежный, что временами казалось, что он лишь притворяется обычным земным существом. Становилось так очевидно, что он пришел откуда-то, куда не проникнуть смертному — из волшебной ли сказки вышел эльфийский король, спустился ли с небес сам господь. И не было места безопаснее, теплее его объятий.
«Держи меня, держи меня крепче. С тобой мне ничего не страшно».
И он держал.
***
Густое, тяжелое спокойствие заполняло все тело, вместо крови лениво текло по венам. Окно в моей маленькой и сегодняшним утром особенно уютной комнатке было зашторено и все вокруг все еще пребывало в умиротворяющей полутьме. И только единственная тонкая полоска света на полу открывала тайну нового дня. Октябрь смилостивился и выпустил солнце.
Я аккуратно потянулась, стараясь не разбудить все еще спящего рядом парня. По моим губам растеклась довольная улыбка, скрывая все ночные страхи. Несмотря на усталость как эмоциональную, так и физическую, сон спокойным не выдался. То, что мы создали с Гарреттом прошлой ночью, было настолько прекрасно, что ощущалось нереальным. Казалось, что стоит мне открыть глаза, и он исчезнет, как сладостное видение, как сводящее с ума желание. Но сколько бы раз я ни открывала за ночь глаза, он все так же был рядом, безмятежно спящий так близко, что тепло его тела отдавалось в каждом миллиметре моей кожи.
Я расслабилась, поверив в реальность своей сказки, в спящего на моей кровати волшебного короля, в упавшего в мои объятия святого духа.
Перевернувшись на бок, в тысячный раз я скользила глазами по чертам, высеченным самым умелым скульптором. Он был моим любимым произведением искусства, на которое я никак не могла насмотреться. Каждая его родинка словно рассказывала историю о далеких звездах, влюбившихся в его красоту и пожелавших на веки вечные остаться рядом. Кто бы ни создал этого волшебного мальчика, он любил его больше всех на свете. Но даже любовь этого бесконечно великого существа не могла сравниться с той, которую вмещало мое маленькое человеческое сердце.
Словно почувствовав на себе мой полный обожания взгляд, затрепетали светлые ресницы. Сонно щурясь, Гарретт приоткрыл глаза, не понимая еще, что происходит и где он находится. Но мой взгляд напротив, наши разметавшиеся по подушке волосы, переплетающие шелк его каштановых кудрей и моего растекшегося горького шоколада, напомнили ему обо всем, что произошло. Он робко улыбнулся и смущенно скрыл лицо в сгибе локтя, пряча свои невыносимо трогательные ямочки.
— Ты такая красивая, что, кажется, я все еще сплю, — хриплым ото сна голосом прошептал парень, возвращаясь на свет божий и вновь заглядывая мне в глаза.
— Страшно представить, что ты там видишь и считаешь красивым, — так же тихо фыркнула я в ответ.
— Нет, правда. Ты как ангельское видение в витражном стекле. Как явившийся в чудесном сне святой дух, — он смотрел на меня столь завороженный, но было бы жестоко и глупо отрицать то, что он видел и во что верил. Я выдержала взгляд и серьезно кивнула.
«Я принимаю тебя, я понимаю тебе. Мы делим очень схожие видения».
========== XXXXIV. ==========
Время, отмеченное октябрем, шло неожиданно быстро. Вероятно, дело было в том, что в этом году октябрь выдался на редкость ласковым. Он не спешил уничтожать всю красоту, подаренную сентябрем, но лишь вносил свои новые краски. Дожди все еще были частыми гостями, но вместо тяготящей тоски приносили свежесть. Погода стояла идеальная для той уникальной осенней красоты и уюта, которые я прежде почему-то никогда не замечала.
Оставшуюся неделю до концерта, Гарретт все так же провел в своей пещере. Но отчаяние больше не одолевало его, и он не пытался изолироваться. Я навещала его каждый день, не пытаясь проникнуть в тот сюрприз, который он с таким вниманием готовил. В моменты моего присутствия мы просто разговаривали, пили чай и наслаждались обществом друг друга, ведь все остальное время наши мысли занимала лишь работа. Которая, между прочим, шла полным ходом у каждого из нас. У меня в целях не было закончить написание черновой версии диплома за месяц, но к этому все и шло. А Гарретт в свою очередь нашел затерявшееся вдохновение и, по всей видимости, успевал за неделю написать и отшлифовать две совершенно новые песни.
Между тем день самой масштабной студенческой тусовки года неотвратимо приближался и каждый из нас понемногу становился сосудом с трудом скрываемого предвкушения и томительного волнения. Мы старались не говорить об этом больше необходимого, но возбуждение по натянутой струне просачивалось между нами даже в самом отдаленном от темы разговоре. Мы ждали со страхом, тревогой и с бесконечной верой, которая сияющим божественным светом затмевала все опасения.
