— Замолчи. Господи, просто закрой рот, — я больше не могла слушать этот ужасный, невероятно раздражающий, такой трогательный и пронзительный поток слов. Меня буквально тошнило от тех чувств, которые парень вложил в каждый произнесенный звук. Меня злила и бесила собственная беспомощность и то с каким рвением мое сердце отвечало этому ненормальному придурку. — Я не хочу слушать весь этот бред. Ты хоть понимаешь, каким навязчивым и отвратительным выглядишь в моих глазах? Ты настолько глупый, что совершенно не догадываешься, как беспечно и легкомысленно произносить такие слова. Ты абсолютно не понимаешь, что нараспашку раскрывать свою душу перед кем-то таким омерзительным как я — это словно дарить человеку нож со словами «пожалуйста, убей меня». Боже милостивый, я даже слов не могу найти, чтобы выразить, насколько я презираю тебя и твои бессмысленные, бесполезные чувства. Я готова каждый день проклинать судьбу за то, что бросилась как ненормальная спасать тебя, придурка, в тот мерзкий февральский день. Насколько же все было бы легче, если бы ты тогда просто пошел ко дну как любой другой никчемный мусор. Я надеюсь, что сейчас тебе очень больно. Надеюсь, что ты чувствуешь каждое мое слово словно камень, летящий тебя в душу. Я молю тебя, Гарретт, забери назад все только что сказанное. Ты не хочешь любить меня, никто не хочет любить меня. Посмотри, что я на самом деле из себя представляю и закрой навсегда свое сердце от меня, сохрани его для кого-нибудь, кто будет тебя достоин. Не надо давать мне в руки оружие, не надо, пожалуйста.
Я не знала, что нашло на меня. У меня не было ни малейшего понятия, откуда взялись все эти ужасные слова. Я выплевывала их, разрывая себе сердце на малейшие кусочки. Я не хотела верить, что все это действительно существовало как истина в моей голове. Я не хотела верить ни единому своему слову, но мне так отчаянно было нужно, чтобы в них поверил Гарретт.
Слезы покатились по моему лицу без моего на то желания. Я бы даже и не заметила их, если бы вместе с собой они не принесли рыдания, которые перекрывали мне дыхание. Я задыхалась, глотая соленные капли. Мне стало так невыносимо больно, что я уже не могла устоять на ногах. Рыдая навзрыд, я сползла на пол, прижала руками колени к груди и спрятала в них лицо, чтобы хоть немного заглушить свой горький плач.
Через мгновение я почувствовала теплые руки, обнявшие мое сотрясающееся тело. Меня прижали к груди и нежно гладили по волосам. От этого простого человеческого жеста сочувствия я заплакала лишь сильнее, но уже обхватив утешающего меня человека поперек груди и уткнувшись ему в плечо. Мне было так страшно и больно, но присутствие этого спокойного, отзывчивого мальчика успокаивало мое бушующее сердце вопреки моей воле. Я обнимала его очень крепко, словно боясь, что он может исчезнуть в любую секунду, оставив меня вновь наедине с пожирающим одиночеством. Я цеплялась за него, как утопающий за соломинку, но в моей голове словно огнем полыхала мольба «Пожалуйста, не давай мне надежду».
========== XV. ==========
Я не знаю, сколько мы так просидели, но видимо не слишком долго, потому что никто из ребят еще не вернулся. Гарретт не перестал обнимать меня даже тогда, когда я практически взяла себя в руки, насильно прервав рыдания, что не было хорошей идеей, потому как мой барьер вскоре рухнул и я снова залилась слезами.
Не представляю, как у парня это получилось, но он очень точно почувствовал, когда я успокоилась. Я даже сама еще этого не знала, но, когда он чуть отстранился, и я поняла, что на этом все. Моя истерика сошла на нет.
Он смотрел мне в глаза. Очень внимательно, сочувствующе и с такой огромной любовью, что мое сердце, кажется, разорвалось окончательно. Я правда ненавидела его в этот момент, так сильно, как никогда прежде, но одновременно и любила так же сильно. Это стало невыносимо, и я отвела взгляд.
— Лайла, — тихо позвал парень, ласково взяв мою ладонь в свою. — Я люблю тебя.
— Не говори так, — я уже даже не злилась, мои слова были продиктованы глубокой тоской и страхом.
— Лайла, я люблю тебя, — настойчиво повторил Гарретт.
Я снова подняла на него взгляд. Он говорил так серьезно и уверенно, что я даже не смогла ему ничего ответить. Просто сердито сжала зубы и глазами дала понять, что мне это не нравится.
Он склонил голову и тихо рассмеялся.
— Я знаю все, что ты хочешь мне сказать. Я знаю, что ты недовольна. Я не слушаюсь тебя, мне очень жаль. В этот раз я не могу сделать так, как ты хочешь. Я правда люблю тебя.
— Какой же ты… — сердито процедила я.
— Отвратительный? — попытался угадать парень, резко вскинув голову.
— Глупый, — выдохнула я и сделала самую странную вещь на свете.
Я подалась вперед и оказалась на сантиметр от лица Гарретта. Он смотрел на меня своими широко раскрытыми от удивления ореховыми глазами. С такого расстояния я смогла разглядеть золотые крапинки на дне этих коньячных морей. «Смотри на меня, Господи» — подумала я в последний момент, перед тем как закрыть глаза и добраться наконец до этих раздражающих губ.
В первое мгновение парень растерялся не меньше меня, но каким-то невероятным образом он все так же знал что, как и когда нужно делать. Позволив себе лишь секунду на удивление, он не заставил меня долго ждать ответа. Он приблизился ко мне и превратил мою неловкую попытку в самый нежный, мягкий и трогательный поцелуй на свете. Мне не составило труда сразу же понять, как долго и мучительно мой бедный мальчик ждал этой возможности. Но справедливости ради надо бы признать, что и я очень сильно желала этого поцелуя, хоть сама того и не осознавая.
Этот волшебный момент, когда я наконец-то смогла усмирить свое сердце и заключить с ним какое-никакое перемирие, не продлился долго. Затягивать поцелуй было бы пошло, поэтому мы отстранились друг от друга, и я снова стала собой.
— Давай так. Я что-то к тебе испытываю. Остановимся на этом, я пока не готова пойти дальше, — осипшим от тревоги голосом сказала я, даже не удостоив Гарретта взглядом.
Он снова взял меня за руку и, ласково погладив, ответил в самом «гарреттовском» духе:
— Спасибо тебе за эту смелость. Я буду ждать сколько понадобится.
И в этот безусловно трогательный момент в помещение влетел Питер, все как обычно портя, но при этом разрежая обстановку.
— Так, голубчики, Марк с мистером Лиеттом вернулись, и сцена с залом сияют от чистоты. Надеюсь, вы готовы отправляться в дальнейшее празднование, — громогласно объявил он, встав перед нами в победоносную позу.
Мы осмотрели его с нескрываемым разочарованием и наконец-то увидев в каком мы состоянии, парень заметно сдулся и неловко пробормотал:
— Упс, я ведь ничего важного не прервал?
Гарретт с тяжелым вздохом поднялся, потом помог подняться мне и, недовольно хлопнув друга по плечу со словами «Ты как всегда вовремя, Пит», прошел мимо. Я удостоила парня самым разочарованным взглядом и безмолвно тоже прошла в зал.
При ребятах мы старались не подавать виду, что между нами что-то произошло, но по нашей молчаливости и не самому веселому настрою всем и так все было понятно, но наши друзья деликатно делали вид, что ничего не замечают.
— Ну что ж! Сегодня у нас большой праздник, поэтому мы откроем шампанское, и я даже разрешу детишкам выпить по бокальчику! — весело рассмеялся Марк, когда мы все собрались рядом с их минивэном.
— Нашим детишкам уже за двадцать лет, думаю, можно и два бокальчика, — ему в тон весело добавила Эми.
Они были такими умилительными, что радостное настроение возвращалось само собой. И вот уже мы все смеялись и шутили, сидя в машине, по пути в нашу почти семейную кофейню. Мистер Лиетт оказался прекрасным дополнением к нашей компании. Несмотря на приличный возраст, он не отставал от нас и еще всем задавал жару своими остроумными репликами. Я расслабилась и снова почувствовала себя совершенно счастливой от пребывания в таком обществе, хотя мое сердце все еще тревожили мысли о Гарретте и о наших неопределенных отношениях, но я решила оставить эти размышления до более подходящих времен.
