А в документах, поданных на получение генеральского звания после Тулона, вообще написал, что дворянином не является (якобинцы военных, не имеющих дворянского происхождения, по служебной армейской иерархии продвигали всеми возможными путями – вот это было ему гораздо важнее ).
А вот графу он был очень благодарен (несравнимо больше, чем папе Карло) и вполне понятно, почему: без протекции графа и его бы не состоялось. Можно, конечно, добавить до кучи, что когда он уже стал всемогущим, то не разрешил властям Монпелье (подавшим в порядке подлизывания такое прошение) облагораживать могилу папы Карло красочными надгробными монументами. А вот всем членам семейства де Марбеф, включая двух его поздних детей неясного происхождения, как я уже отмечал выше, покровительствовал и помогал. Его молодую вдову даже имперской баронессой сделал.
В общем, решайте сами. С одной стороны, если изначально романтически настроенная мать Наполеоне вскоре полностью разочаровалась в своем Карло Великолепном, то почему бы ей и не принять ухаживания такого всемогущего поклонника? Ведь ради будущего детей она действительно была готова на все (и если бы она на это пошла, я уверен, многие из возможных читательниц ее бы одобрили за такое решение).
С другой – 13 раз рожать за 18 лет и, будучи почти всегда беременной и погруженной в проблемы дома и семьи, да еще и ухода за больным полуподвижным подагриком дядей, – где ей было находить время и силы на любовника? И опять же – на Корсике, с ее суровыми традициями? А все авторы утверждают в один голос – была верной и преданной прихожанкой Церкви (ну это я опять к пройденному выше вернулся, правда, довод о жуткой загруженности очень весом).
Оставляю этот вопрос в разделе неразрешенных. Да и для Наполеона результаты были всегда гораздо важнее средств, позволивших их достигнуть. Практически жил под девизом – цель всегда оправдывают средства.
Последнее, про что писать не хотелось, но добавлю. У Летиции выросли дочки, поведение которых было лишено почти всяческих условностей как до, так и после замужеств, организованных заботливым и могущественным братом. Как-то Наполеон, по-видимому, уже сильно доведенный своим семейством, начал по очереди жестко критиковать и характеризовать всех братьев, а когда добрался и до сестер, то сказал: «Ну а вы, дамы… Да вы и сами знаете, кто вы такие!» И что – обратиться к пословице про яблоню и падающие яблочки?
Ну это уже вы сами решайте. Может, «яблонька» и ни при чем, и прав Игорь Губерман, считающий, что вполне себе вероятные «бл…ские гены прабабушки» , тоже ни в коем случае упускать из вида не следует.
Наполеоне как продукт воспитания своей мамы
Как неплохой педагог с большим стажем, я абсолютно уверен, что научить ребенка самостоятельно думать – это самая главная, а, может, и единственная задача его преподавателей. Остальное придет к тем, кто научился. У меня нет ни малейшего сомнения, что именно мамины усилия в этом случае сработали, достигли своей цели и пробудили его интеллект.
Когда я еще не знал, в каких условиях он рос, и читал разные описания его детства, например, такого типа: «С 6 лет занимался в школе, но с удовольствием убегал оттуда и со сверстниками целыми днями гонял в горах полудиких коз и играл в солдаты», то вообще не мог себе представить, как же он смог потом не только выжить, но еще и заниматься самообразованием в Бриенне11.
И только потом, когда я по кусочкам складывал эту мозаику, представленную выше, а в сборнике «Гениальные матери» нашел главу, посвященную Летиции, в моей голове все более-менее стало на свои места. До этого никак не мог представить, каким образом могло произойти такое кардинальное и быстрое превращение корсиканского дикаря и недавнего безбашенного «рабуйоне» в бриеннского трудоголика, жадного до знаний и целыми днями просиживающего в библиотеке. На пустом месте подобное было бы просто невозможно. (Но это я уже немножко забежал вперед – в начальный период его учебы во Франции. Так что предлагаю к нему и перейти.)
Добавлю только, что Кирхейзен все-таки в одном был прав: детям мать действительно внушала необходимость по жизни держаться всем вместе. Прав, да не совсем. Им это и внушать-то не надо было, в корсиканской реальности роль семейных кланов в общественной жизни острова была огромна. Наполеоне, хотя и уехал с острова маленьким, это все понимал. А еще видел, как мать одна пытается со всеми трудностями справляться именно для семьи! Так с детства и впитал значимость и важность культа семьи как противовес эгоистичному поведению отца. Даже слишком сильно им пропитался и носился потом со своими родственниками, причем не только с братьями и сестрами, но и с детьми Жозефины, «як дурень с писаной торбой» (по выражению моей бабушки). До смешного доходило – сам подбирал троны и звания под каждого. Сестер выдавал замуж, назначая им женихов по своему представлению. И ведь искренне за всех при этом переживал.
А проявляться такое началось (я имею в виду заботы о семье как таковой) еще в 14-летнем возрасте: когда в процессе обучения старший брат Жозеф заартачился, передумал становиться священником, его, видите ли, вдруг в военные потянуло. А младший его за это сурово осудил, но не столько за то, что хочется в военной форме покрасоваться, а за то, что тот в своих метаниях интересы семьи совершенно не учитывает. А ведь как ей помочь смог бы, когда епископом станет, ему же племянник де Марбеф (который уже сам епископ ) в этом поможет. Уверен был в этом. а почему? Но все это случилось уже в процессе учебы, когда очень многие из маминых детских наставлений ему реально пригодились.
И опять меня заносит вперед – итак, приступаем к следующему этапу его жизни, сделавшем его самостоятельно думающей личностью в условиях, которые многие просто бы не выдержали.
Учеба Наполеоне в Отене и Брионне
Под давлением супруги корсиканский дворянин папа Карло заранее начал писать прошения о предоставлении своим сыновьям возможности учиться во Франции за государственный счет. И хотя на острове он стал заметной личностью, а воспитание молодых корсиканцев во Франции было официальной политикой, но, по-видимому, для французских чиновников это не играло никакой роли. По крайней мере, никакой реакции на его обращения не последовало.
И тогда (как вы думаете – по чьей просьбе?) граф де Марбеф лично обратился к военному министру маркизу Монбаррею с просьбой о получении королевской стипендии для своего протеже. Это уже был совершенно иной уровень. Тот пообещал сделать для старого и хорошего знакомого все возможное, но сразу предупредил, что число обращений подобного рода намного превышает возможности учебных заведений, процесс этот непредсказуем во времени, так как зависит от очень многих факторов, в том числе и финансовых.
Время шло, положительных известий все не было, но мать в них верила, ведь ей сам де Марбеф обещал сделать все возможное. В итоге так и случилось – губернатор принес радостную весть. И тут вдруг до всех дошла одно простое, но необходимое условие: для того, чтобы «на континенте» учиться, надо обязательно французский знать, которым дети не владели вообще. И началась суета. Марбеф с удивлением смотрел на Карло, не понимая, о чем тот думал раньше, когда сочинял прошения и строил планы. Ведь сам-то французским владел как родным, мог бы и вспомнить, как его именно этому в детстве и учили.
Но вот не вспомнил. И Летиция совсем этот момент упустила, а дядя Люсьен не подсказал. Вот, наверно, когда она пожалела, что супруга до воспитания детей совсем не допускала. Хотя он со своей стороны и не рвался. А ведь действительно заранее мог бы вполне французским с сыновьями позаниматься. Просто даже обязан был это сделать, но ему что-то постоянно мешало.
Конечно, выход опять нашел Марбеф, предложив отправить обоих братьев на подготовительные курсы в Отенскую школу (колледж), которую курировал его племянник епископ Отенский (и только с 1788 г. – Лионский, что у нас постоянно путают, заодно называя его братом губернатора). Жозеф после их окончания там и останется на пятилетнее религиозное обучение – тоже за государственный счет (с ним было проще – такие стипендии для подготовки церковных кадров для Корсики распределял лично вышеупомянутый епископ Ив Александр де Марбеф).
