Прячась от сестры за выступающими углами заборов и с ненавистью глядя ей вслед, Наташа всё пыталась представить, как с размаху воткнет в спину топор, но картинка перед глазами не появлялась, будто Наташа в мыслях натыкалась на глухую, серую, непроходимую стену, и об убийстве думалось только словами. Зато перед глазами отчетливо маячило Нюркино лицо, слабо светящееся в полумраке сарая, ее блестящие глаза, когда сестры тайно шептались о своем; помнилось, как тесно они прижимались друг к другу, а потом - тяжелый запах прошлогодней соломы Митькиного коровника и сбивчивое дыхание из темноты, и торопливое перешептывание, и громкий скрип двери, которую перепуганная Наташа стыдливо прикрыла трясущейся рукой. И как тяжело было переставлять ноги, когда Наташа пыталась поскорее уйти оттуда - сначала левую ногу, потому правую...
Она остановилась между деревьями, задержала хриплое дыхание и прислушалась к звукам, силясь определить, в какую сторону ушла соперница. Сердце туго толкнулось под самое горло, кувыркнулось и ухнуло в живот.
- Уф-ф, - невольно выдохнула Наталья и взялась за грудь свободной рукой. Да что ж это на напасть такая? Ох, Митька, Митька...
Из леса отчетливо слышался удаляющийся шелест - Нюра беспечно уходила по узенькой тропинке. Наташа снова переложила топор из руки в руку и устремилась в погоню. Она больше не скрывалась, слишком измотало ее скрытное преследование в поселке и волнение, граничащее с истерикой.
Нюра между тем ни о чем не догадывалась. Она ничего и не слышала вокруг, переживая сорвавшееся свидание, и не замечала, что вымокла от росы. Ноги несли ее по узкой тропинке, руки отводили ветки прочь. Она бы не пошла в лес без Митьки, но обещала матери, что наберет черемши. Вернись она с пустыми руками - мать наверняка пристанет с вопросами, еще и заподозрит чего. Тропинка оборвалась на склоне, круто уходящем вниз и почти не заросшем. Внизу бойко шумела речушка, зажатая между склонов, на берегах грязно белел снег, где-то недалеко рокотал хор лягушек, над недосягаемыми верхушками деревьев, растущих на сопках, радостно голубело небо, а здесь царили сумерки, словно между сопками зловеще затаился совсем другой мир.
На противоположном берегу накренилось старое дерево, нависло над кипящей водой - вот-вот рухнет! Нюрка, не выпуская милого Митьку из цепких девичьих грез, скользом спустилась к речушке, разулась и ступила на большие мокрые камни, чтобы перебраться на другой берег, к дереву. Она знала, что надо подняться вверх по течению, а там недалеко и до богатой поросли черемши. Можно нарвать и крапивы, хотя надоело уже крапиву есть...
До берега остались два прыжка по камням, когда Нюра услышала непонятный пугающий звук. Она остановилась и повертела головой, пытаясь понять, откуда звук идет и что несет с собой. Митька вдруг исчез, и Нюра обнаружила себя в сыром, холодном, неуютном месте. Стало страшно. Звук нарастал и шел, кажется, отовсюду. Вокруг заметно потемнело, и Нюра сообразила, что происходит: старое дерево падает, и падает прямо на нее! Сверху надвигался толстый, дряхлый, морщинистый ствол, а голая крона заслонила голубенькое небо. Земля у ствола будто взорвалась, освобождая искривленные корни.
- Мамочки! Мама! - завизжала Нюра, выронила сапоги, присела и закрыла голову руками.
Ствол пронесся мимо, а на девушку обрушились ветви и сбросили ее в воду. Сверху навалилась неимоверная, жесткая, непреодолимая тяжесть. Рот открылся в крике, и Нюра захлебнулась. Упершись ладонью в каменистое дно - другая рука оказалась притиснутой к груди - девушка задергалась под ветвями. Сверху перед вытаращенными глазами светилась бурлящая кипень воды, исчерченная черными ветвями, придавленные руки-ноги не двигались, в рот и нос вместо воздуха полилась беспощадная вода, а крик ушел внутрь тела, сотрясая его в отчаянном протесте.
Бегущая по тропинке Наташа слышала неясный скрипящий шум, но не придала ему значения. Нюркин крик ее изрядно напугал, и девушка приостановилась. 'На склоне оступилась, падает', - решила она и устремилась вперед. Внезапно тропка оборвалась, и Наталья едва успела остановиться, чтобы не скатиться. Внизу она увидела упавший поперек реки тополь, а под водой, под ветвями вдруг угадала человеческий силуэт. 'Померещилось... Нет, ох, нет... Лицо белеет...' На голове Наташки ощутимо зашевелились волосы. 'Нет, нет! Только ведь кричала, и уже всё... Ох, ужас-то какой! Нет!'
- Нюрка! - крикнула она, понимая, что та не откликнется из-под воды. 'Так ведь только что кричала', - снова подумала Наталья, машинально огладила шевелящиеся волосы и ринулась вниз к поверженному лесному великану. Нога подвернулась, и часть склона девушка преодолела кувырком, обронив топор. Она бросилась в ледяную воду, присела и обеими руками приподняла Нюру за плечи. Ветви не позволили приподнять голову над водой, пришлось встать на колени и упереться в спину сестры всем телом. Голова поднялась над поверхностью, страшно мотнулась и упала на лицо Наташи, отчего та со страху едва не выпустила Нюркино тело. Ветви не давали ни вытащить его, ни хотя бы придать сидячее положение. Где топор?! Наталья, по-птичьи дергая головой, оглядела окрестности и заметила топор далеко на берегу.
- Ох ты, господи, господи, - повторяла она, не зная, что делать.
А вдруг Нюрка уже мертвая, а она, Наташка, держит ее?
Сверху по склону посыпались камешки.
- Люди, - прошептала Наташа и даже улыбнулась, продолжая наваливаться на бездыханное тело, чтобы лицо не ушло под воду.
- Помогите! - крикнула она, изнемогая от усилий. Крик получился негромкий, поломанный, но камешки сверху посыпались сильнее. Наталья, отплевываясь от Нюриных волос, так и не смогла разглядеть, кто спускается к речке. Главное, спускается быстро, торопливо!
- Наташка, ты, что ли? - раздался батин голос. - Ты чего здесь делаешь? А это кто? Вы что там, топите друг друга?
- Батя... - из последних сил простонала Наталья. - Топор, там топор. Ветки руби! Ох, не могу...
- Вижу, чтоб тебя разорвало! Петька, шельмец, ты где? Удрал, гаденыш. Ну, попадется он мне!
Отец шумно вошел в воду среди ветвей, выругался, и топор так и замелькал. После нескольких взмахов Михаил бросил топор на берег, отодвинул измученную дочь, подхватил утопленницу подмышки, с великим трудом вытащил из-под ветвей и волоком вытянул из воды. Неграмотный крестьянин, сын каторжника-поселенца, Михаил понятия не имел, как следует спасать утопленников, но все же догадался перевернуть племянницу на живот. Изо рта вылилась вода. Подумав, Михаил встал на одно колено, на другое положил утопленницу, и из нее снова полилась вода, да так много, что Михаил подивился и сильно усомнился, стоит ли уже возиться с ней, а то, может, оставить здесь и идти в поселок? Сильно потолкав ее в спину, отчего изо рта толчками вылилось еще немного воды, Михаил уложил ее на камни и оглянулся на дочь.
