Михаил понес 'коммунякам' целый мешок, и Анна тихонько перекрестила его спину.

   Скоро он вернулся, вынес из подпола самогон, из кладовки - еще какой-то куль, и снова ушел к Василию.

   Пришел оттуда уже к вечеру и хмельной, мимоходом погладил дочь по голове и тяжело оплыл на табурете. На костлявых коленях двигались шишковатые пальцы рук, опутанных жилами, черная с редкой проседью борода легла на грудь, темные веки притушили пламя молдавских очей.

  - Нюрка-то как? - осторожно спросила Анна, метнув взгляд на дочь.

   Михаил встрепенулся, ответил:

  - Отлежится, чего ей сделается. Мерзнет только да сильно кашляет. Завтра сходи к ним, Лушка просила.

   И, повысив голос, сообщил:

  - Митька у них был.

   Голова дочери дернулась.

  - Пускай себе, ничего, - сипло произнесла Наталья, а сама так и льнула к горячей печке. Концы ее губ съехали вниз, черные брови изломались подозрительно знакомыми домиками, а рука то и дело слепо шарила под левой грудью.

  - Простила, значит? Ну, будет, будет тебе, не плачь... С такой красотой, чай, в девках не засидишься. В Александровске тебя сосватаю, королевной будешь ходить! Васька-то с Лушкой поначалу не знали, куда рожи девать. А Митька-то, паскуда, как меня увидал - еле ноги унес. Бушлат в гостях позабыл, чтоб ему пусто было!

   Михаил невесело рассмеялся, смех тут же оборвал и вздохнул. Анна принесла стеганое одеяло, заботливо укутала дочь, тихонько нашептывая слова утешения.

  - Малой-то где? - привычно спросил Михаил.

  - Не жнаю, - так же привычно ответила Анна.

  - С три короба шельмец наболтал. Коммуняк-то казнить не будут. В Александровск повезли, Пантелея и Ваньку Серого. Сроду бы на них не подумал.

   Отец снова застыл, только пальцы шевелились на коленях. Потом задумчиво произнес:

  - Беда...

  - Беда, - глухо поддакнула жена. - Андрейка у Лушки помрет, наверное.

  - Уже не помрет, - отозвался Михаил. - С Петькой нашим беда. Драть его надо, а как драть, уж не знаю.

  2015 г.