Хоть бы новое что для разнообразия сказал. Но думки думками, а я знай себе драпаю. Огородами, полем, и только в лесок заскочив, вспомнила о былой надобности, да под кустик присела. Заодно и передохнула.

Сижу, вспоминаю минувшее приключение, и улыбка на всё лицо растягивается. Надеюсь, я не слишком сильно горе-любовничка покалечила. Но ближайшие пару недель он явно ни перед кем своим сомнительным достоинством трясти не будет. Вернее, будет он над ним трястись, холить и лелеять болезного.

Кстати, рыська-то тут как тут. Никуда не сбежала. Стоит в сторонке, с лапки на лапку переминается, явно в нетерпении. Хотя права зверюха, валить надобно отсюда, и чем дальше − тем лучше, да поскорее.

Боязно вновь в лес-то углубляться, и так уже без малого двое суток проплутала. Краем леса пробралась к выходу на нужную дорогу, да так вдоль неё и пошла. Рыська рядом бежит, аки пёс − нога в ногу почти.

Так до вечера и топали. На ночь собралась я опять лапник собрать, но моя пушистая спутница подошла, прихватила осторожно зубками мои старенькие холщовые штаны и чуток потянула, но так аккуратно, что даже ткань не треснула, только следы от клычков остались.

− За тобой идти? − взираю на неё, а та… опять кивает!

М-да уж, или у меня фантазия расшалилась, или… да мало ли всякого на свете бывает? Слыхала, например, в городе цирк есть, правда своими глазами не видывала, но говорят там звери дрессированные! Может, и эта оттуда убёгла на волю вольную?

Так, в раздумьях, и топаю следом за пятнистой подружкой, почему-то кажется мне, что это девчонка, вон как она помогла от охальника избавиться! Опять же − кулончик ей понравился. А какой девочке такая красота не приглянётся? Но это всё досужие домыслы, вот только проверить мальчик или девочка смелости не хватает. Да и какая в общем-то разница?

Уже в сумерках вышли мы на полянку, посреди которой высилась… нет, избой это строение язык не поворачивался назвать, скорее барские хоромы. Удивляло лишь отсутствие частокола вокруг, да тишь царила здесь совершенно неестественная.

Окидываю взором разные постройки, и направляюсь к той, что скорей всего сеновалом является. А пушистая спутница опять тут как тут, словно из-под земли выросла, встала на пути, под ногами путается и как будто в сторону барских хором подталкивает.

− Да как же я туда полезу-то без приглашения? − упираюсь я, пытаясь хотя бы на месте остаться, под таким-то напором.

Время позднее, но спать-то ещё рано, а в хоромах свет не горит, значит, хозяева в отлучке, а челядь дрыхнет небось, прямо как в той поговорке: «Кот за порог, мыши в пляс». И тут вдруг я такая вся из себя красивая заявлюсь. Как представила сейчас свой видок: с нечёсаными космами, в плохоньких холщовых штанах да такой же бесформенной рубахе. Ей богу, только пугалом в огород, незваное зверьё отпугивать.

Вот только рыська отступать явно не собирается − ухватила меня за штанину да ка-а-ак потянет! Только треск бедной ткани и послышался. У меня от обиды аж слёзы на глаза навернулись. Ведь другой-то одежонки у меня нет, вот и как теперь такой оборванкой людям на глаза показаться? Да хоть бы и в хоромины эти постучаться, так ведь тут же поганой метлой погонят.

А эта усатая морда всё никак не успокоится. Одну штанину в клочья уже подрала, да за вторую принялась. И тут же вопрос возник: когда от штанов ничего не останется, что следующим станет? Ноги? Ой, мамочка, повезло мне со спутницей, ничего не скажешь. Делать нечего…

− Иду я, иду… − бормочу и нехотя топаю к дому.

На крыльцо взбиралась, как на эшафот. Видала я это ужасное место казни, ещё в те давние времена, как батька жив был. Так вот осуждённые, наверное, так же себя чувствуют, поднимаясь навстречу своей судьбе. Вот уж и последняя ступенька позади осталась.

Дверь, как ни странно, оказалась не заперта, и открылась тихо, беззвучно. А я аж дыхание затаила, вслушиваясь в царящие вокруг звуки. За спиной где-то филин ухает, а в доме тишина, словно и нет никого. Рыська же знай меня вперёд подталкивает. Вхожу, что ещё делать? Эта ж зверюга настырная, если решила, что надо войти, всё равно своего добьётся.

Благо зрение у меня со вчерашнего дня как обострилось, да так и осталось. Теперь ночью видно всё почти как днём, и вокруг, слава богам, действительно никого нет. Хотя…

− Э-эй! Есть тут кто? − кричу.

Не то, чтобы очень уж хотелось с кем-то встретиться, но лучше уж сразу получить от ворот поворот, нежели потом… В общем, в комплект ко всем прелестям жизни мне только воровства приписанного не хватало. Вот только как я ни надрывалась, никто навстречу так и не вышел. Чудны богачи! Такие хоромы без присмотра оставлять. А если б кто со злым умыслом влез? Могли же не просто обокрасть, но и спалить всё здесь.

А рыська знай себе шлёпает по просторному холлу, подошла к одной из дверей, привстала на задние лапы, передними дверь толкнув, та и отворилась. Пятнистая наглая морда по-хозяйски уселась в проходе и кивает мне, мол, иди сюда. Припомнив, что от штанов уже одни воспоминания остались, послушно шлёпаю к ней. И оказываюсь… в кухне.

Что странно − жарко здесь, словно только-только печь вытопили. Подхожу к оной… Ой! Ведь и вправду горячая! Значит, люди совсем недавно здесь были? Ох… не попасться бы. Этой рыжей-то что, сбежит и забудь, как звали, а я? За воровство в наказание − сутки у позорноого столба да двадцать плетей. Боль-то я, наверно, вытерпеть смогу, а вот позор…

Тем временем наглая рыжая кошачья морда взгромоздилась на один из стульев и по-хозяйски потянулась лапой к стоящей на столе масляной лампе.

− Э-э-э… Ты что творишь?! − выкрикнула я.

Пока я неслась ей навстречу, пытаясь остановить, в голове одна за одной пронеслись ужасные сцены: вот лампа падает… разбивается… масло брызгами летит во все стороны и вспыхивает от соприкосновения с раскалённой печью, а в этом безумии носится как живой факел глупая кошка… И вдруг…

Неожиданная яркая вспышка света заставила прикрыть ладонью глаза, так и не добравшись до невезучей проказницы, остановиться, затаив дыхание. Я не успела… Так грустно от этой мысли стало. Сквозь пальцы по-прежнему пробивается свет. И да, мне страшно смотреть, я боюсь увидеть ожившие кошмары из минувшего видения.

Что-то коснулось моей ноги, заставив вздрогнуть.

− Ур-р-р…

Что это… жива? А почему она спокойна-то? Кошки ж огня боятся, как и все животные… Хм… и свет какой-то подозрительно ровный, ни всполохов, ни треска от горения. Робко открываю глаза. Та-а-ак… Вдох. Выдох. Опять вдох. Спокойствие, Лея, ты не сошла с ума…

− Вот же демоны… − выдыхаю и кулём сползаю на ближайший стул.

А как бы вы отреагировали, если бы дикая лесная тварь, практически на ваших глазах, включила лампу с крайне редким и жутчайше дорогим магическим поджигом? С этим механизмом и я бы не скоро разобралась, а кошка…

Кошка тут же, стоило мне сесть, очутилась у меня на коленях и принялась урчать и ласкаться, будто обычный домашний котёнок.

− Больно уж ты умная, − робко поглаживая её за ушками, прошептала я.

В ответ рыська лишь забавно чихнула. Поумывалась немножко, соскользнула с колен и, подойдя к одному из шкафов, привстала на задние лапы, а передними машет в воздухе, словно просит − открой! И смотрит при этом поочерёдно то на шкаф, то на меня. Вот и куда деваться? Что там говорят про приручение диких животных? Бред это. Как есть − бред! Они сами вон кого хотят приручат.

За дверцей очутился магически поддерживаемый ледник. М-да… вот и как можно было бросить без присмотра домину, наполненную столь редкими и безумно дорогими вещами? Я даже не уверена, что у графа нашего в хозяйстве имеется хоть одна лампа с магическим поджигом, не говоря уж про ледник. И что-то мне подсказывает, что с печью тоже не всё так просто, небось в ней, если открыть, обнаружится горючий камень, один из тех немногих, что ещё в далёкой древности маги заговорили.

Не сказать, что в леднике нашим взорам предстало огромное разнообразие, но пара рябчиков, один курёнок и кой-какая рыба нашлись. Вот тут уже я поняла, что не в силах устоять перед соблазном. Рыбой меня не удивишь, чай на реке мельница стоит-то, а вот мясо у нас в доме испокон веков невидалью было, да и горяченького ой как хочется.