— А ты не ответила на мой вопрос, — Мамору скрестил руки на груди и, прищурившись, внимательно посмотрел на Усаги. — И да, сегодня не тридцатое июня, если что, ты просто захотела отметить совершеннолетие отдельно с друзьями, а не только в кругу семьи, спешу напомнить.

Усаги фыркнула и перевела всё своё внимание на будущие блюда, которыми через пару часов они все будут угощаться. Правда, если Мамору не поторопится со своей болтовнёй, всё ещё отложится на неопределённое «попозже».

— Именно поэтому здесь стою я, — наконец, подала она голос, когда поняла, что Мамору не уйдёт просто так, не дождавшись ответа. — Мако и так много чего принесла, готовила сегодня много. А я? Хороша же буду кому-то женой, если не смогу накрыть на стол.

Не замечая, Усаги, пока говорила, принялась активно жестикулировать, повышая голос. Мамору с улыбкой смотрел на неё, и мысли его сейчас витали вовсе не о готовке.

— С чего ты это взяла? — вдруг спросил он, заставив Усаги слегка вздрогнуть от неожиданности. — Не все же могут варить да всякое такое делать. Каждому своё.

Пробубнив под нос что-то непонятное, Усаги подняла на Мамору голову и, сдунув мешающую прядку с глаза, гаденько улыбнулась:

— Напомни мне, кто постоянно твердил, что я мужа себе не найду? Вот, пожалуйста: накормить смогу, да и не отравлю уж точно.

— При чём тут готовка, я её вообще не упоминал даже, — Мамору незаметно хмыкнул в кулак. — Главное, чтобы людям вдвоём хорошо было, а все остальное — это дело уже наживное. Если жить как кошка с собакой, то никакая готовка не спасёт.

Отложив ложку в сторону, Усаги внимательно смотрела на Мамору, словно впитывала каждое сказанное им слово, пытаясь запомнить и учитывать в будущем. Как бы ни отпиралась, как бы не было трудно это отрицать, но она всегда прислушивалась к тому, о чём говорил этот противный и несносный мальчишка. Впрочем, да и мальчишкой он теперь не был — в двадцать четыре года это уже давно мужчины, особенно такие, как Мамору. В голове пронеслось слово «идеальные», но Усаги тут же выбросила эту мысль: не хотелось краснеть перед Чиба и быть похожей на помидорку в собственный праздник.

— …поэтому я бы не советовал, — закончил начатую до этого фразу Мамору. О чём он это там говорил?

— А что насчёт моего подарка? — поспешила перевести тему Усаги, чтобы скрыть своё замешательство.

— Видишь ли, — Мамору сунул руки в карманы джинс; выглядел он, конечно, слегка растерянным, но в глазах искрилось лукавство. — Меня схватили на улице, когда я шёл домой, и в спешном порядке доставили сюда, поэтому чего-то материального я прихватить не успел.

— Ну, а не материального? — пожала плечами Усаги, преувеличенно заинтересовавшись своим маникюром.

Мамору, слегка прищурившись, кивнул:

— Ну, что ж, закрой глаза. Впрочем, можешь не закрывать, если тебе так больше нравится.

И он сделал ещё шаг вперёд, возвышаясь над Усаги непреодолимым препятствием. Невольно, она чуть-чуть отступила назад и поясницей упёрлась в прохладную поверхность стола. Усаги вцепилась в столешницу ногтями, словно это был её спасительный островок, когда Мамору наклонился над ней. Он внимательно посмотрел в её широко распахнутые глаза и ласково — так непривычно для Усаги — коснулся её напряжённых пальцев.

— Расслабься, — выдохнул Мамору, обдав щёки горячим дыханием.

Заставив Усаги расслабиться и прекратить цепляться за стол, Мамору игриво провёл кончиками пальцев по тыльной стороне ладони. Усаги шумно вдохнула, продолжая загипнотизированно смотреть на Мамору.

Сердце ёкнуло и совершило кульбит, когда шершавые губы Мамору коснулись слегка тронутых клубничным блеском губ Усаги. Она пыталась что-то недовольно промычать, но когда встретилась взором с невозможными синими глазами напротив, не выдержала и, глухо простонав в поцелуй, крепко зажмурилась, поддаваясь Мамору навстречу.

Про весь остальной мир они, такое ощущение, что забыли, отдаваясь во власть сумасшедшего поцелуя. Аккуратно подхватив Усаги под ягодицы, Мамору усадил её на стол, сметая в сторону всё, что мешало. Усаги судорожно цеплялась за его плечи, сгорая от того, насколько близко был Мамору и что сейчас он её целовал — да так, как она и мечтать не смела даже в самых потаённых уголках сознания.

Иллюзию того, что они были одни во всём мире, разрушило чьё-то неловкое покашливание. Не ожидавшие чего подобного, Усаги и Мамору отшатнулись друг от друга как ошпаренные и уставились на красную как рак Ами.

— Простите, я х-хотела пластырь попросить, — пролепетала она, глядя в пол. — Я н-не…

— Ам, я… Я сейчас найду его! — Усаги, поправив причёску и помятую футболку, бросила быстрый взгляд на Мамору и пошла искать аптечку.

Прокашлявшись, Мамору неловко взлохматил волосы:

— Эм, я… Пойду Мотоки помогу, он там, вроде, говорил что-то, — и, поскорее обойдя Ами, ушёл из кухни.

Ами ничего не сказала Усаги относительно того, что увидела, и Цукино была ей благодарна. Если бы на её месте был кто-то другой: Минако или Мако — Усаги бы не отвертелась от тысячи вопросов. А уж про реакцию Рей ей было даже страшно подумать!

— Спасибо, — пискнула Ами, когда Усаги осторожно заклеила пораненный палец.

— Да не за что, — неловко улыбнулась Усаги, пряча аптечку.

Когда все приготовления к вечеринке были, наконец, завершены, все девушки собрались прихорашиваться в комнате Усаги. Парням же это было не нужно, поэтому они терпеливо ждали дам в гостиной, негромко переговариваясь. Через час вниз спустились и девушки, и праздник начался.

За всё это время Усаги и Мамору практически не пересекались, и у Цукино было вдоволь времени, чтобы подумать, зачем Мамору поцеловал её тогда на кухне. Определённо, если бы это был лишь дружеский подарок, то поцеловать он должен был её в щёку, но никак не в губы, и уж точно без… От воспоминаний Усаги покраснела и прижала ко лбу холодный бокал с шампанским. Слава богу, под вечер, когда все решили перейти к танцам, они выключили свет, оставив гореть лишь диско-шар, принесённый Минако, и несколько гирлянд, и никто не мог заметить её пылающие щёки.

— Должен признать, что это не так уж и плохо, — раздался позади Усаги голос, от которого у неё по спине прошёл рой мурашек.

Развернувшись к Мамору, она усмехнулась и, перекрикивая музыку, поинтересовалась:

— Ты что, ни разу на вечеринках не был?

— Нет, почему же, был, — Мамору ослабил узел галстука и расстегнул пару пуговиц под горлом: от такого количества народу в гостиной было слишком жарко и душно. Облизав губы, Усаги следила за каждым движением пальцев Мамору. — Просто они были… Не такими.

— И какими же? — продолжала свой «допрос» Усаги, бедром облокотившись о косяк двери: они стояли на пороге гостиной и коридора, где было чуточку прохладнее и посвежее.

— Это не были дни рождения Оданго, — не стал увиливать Мамору; сунув руки в карманы, он поймал её слегка растерявшийся взор.

Усаги, глубоко вздохнув, поставила бокал на комод, стоявший неподалёку от двери, и скрестила руки на груди.

— Может, уже хватит называть меня Оданго? — насупилась она, смешно нахмурив брови.

Мамору пожал плечами и добродушно усмехнулся:

— Может. Иди-ка сюда.

Он протянул руку и, аккуратно взяв Усаги за запястье, несильно потянул на себя. Не в силах сопротивляться Мамору, она шагнула к нему, понимая, что, возможно, делала сейчас последний шаг перед падением в пропасть. Как бы сильно Усаги не отрицала за все эти годы, но Мамору был чертовски хорош и в самом деле ей нравился.

Оказавшись в объятьях Мамору, она зажмурилась, вдыхая его запах, который кружил ей голову. Руки Мамору легли Усаги на талию, прижимая её как можно ближе, и это просто сносило крышу. Может, всё дело было в алкоголе или этой духоте, или в близости Мамору, но Усаги до безумия хотелось вновь ощутить его губы на своих и почувствовать весь тот фейерверк эмоций.

Она подняла на него голову, изо всех сил цепляясь за рубашку: ноги дрожали, а внутри алкоголь разносил по телу будоражащее тепло.