Мать на время отступала, особо не давила, гасила в себе невеселые мысли, но, чувствуя, что слабеет, опять и опять возвращалась к прежним разговорам.
Женский пол Сергея любил. Еще в институте девушки водили хороводы вокруг него. Он, как ни странно, дружил со всеми сразу и никого конкретно не выделял. Правда, случилась в его жизни однажды влюбленность. Сергей тогда реально проводил много времени с девушкой по имени Мила. Затаив дыхание, Лидия терпеливо ждала продолжения затянувшегося романа, но он вдруг нелепо оборвался, оставив у матери привкус горечи и глубокого сожаления.
Сергей на объяснения не шел, отмахивался от назойливости волнующейся Лидии.
– Перестань, мама. Дались тебе эти девчонки. Вот как найду такую, как ты, сразу женюсь.
– Глупый, – качала головой мать. – Не нужна тебе такая, как я. Я столько раз оступалась… Ты светлый, добрый человек, тебе и жену такую же нужно. А девочек чудесных очень много, ты просто их не разглядел еще.
– Не нравится мне никто. Некого любить, – гнул свое Сергей.
– Как же некого, сынок? Столько прекрасных женщин вокруг…
– Да, – досадливо кивал он. – Они-то, конечно, прекрасные, да я, видно, толстошкурый. Меня красота их не трогает. Не волнуйся, я настоящую любовь сразу узнаю. И обещаю: ни за что не пропущу!
– Ах, ты болтун, – она, смеясь, качала головой. – Вот умру, и не увижу тебя счастливым. Ты уж поторопись, пожалуйста.
Покормив уставшего сына, Лидия Васильевна ушла в гостиную, взяла книгу и, открыв ее на заложенной странице, погрузилась в чтение. Однако вскоре пришел Сергей, присел на диван напротив.
– Как ты здесь без меня жила?
– Как? По-стариковски… – она отложила книгу. – Не волнуйся. Давление не поднималось. Нога пока ходит, косточка болит, правда. Галина вздохнуть не дает, каждый день контролирует. Таблетки добросовестно принимаю.
– Ого, – он удовлетворенно кивнул, – полный отчет. Ну, хорошо. Я этот месяц здесь, никуда не поеду. Будем с тобой по вечерам гулять, пока сильно не похолодало.
– Будем, если ноги позволят, – послушно кивнула мать.
– Болят? – Сергей нахмурился.
– Не то что болят, просто не ходят. Я уж и так, и эдак… И мази, и таблетки, и настойки… Толку никакого. Просто отказываются служить, как и весь мой организм.
– Мам, тебе только семьдесят три, – Сергей вздохнул. – Всего семьдесят три! Не время горевать, еще все впереди.
– Конечно, – она усмехнулась. – Но, как говорится, и рада бы в рай, да грехи не пускают.
Сергей, поболтав с матерью, отправился спать. Лидия Васильевна, незаметно перекрестив его в спину, откинулась на спинку кресла. Она любила эти ночные часы одинокого бодрствования. Вспоминала, анализировала, проживала заново, иногда мечтала. Благодарила, проклинала, горевала и радовалась…
Человеческая натура – странная штука, ей всегда всего мало. Или, наоборот, слишком много. Это уже от человека зависит. Теперь, в свои семьдесят три, она ничего уже, конечно, не могла изменить, но душа ее, не подвластная времени, все возвращалась в былое, все трепетала и тревожилась, словно могла что-то переиначить, обновить, исправить.
Так бывает. Забывая о возрасте, мы вдруг мечтаем о невозможном, летаем во сне и стремимся к совершенству. И хотим перелицевать то, что перекроить, к сожалению, уже невозможно…
Глава 11
Лида родилась в Ленинграде. Нынешний Петербург, бывший когда-то Петроградом и Ленинградом, стал ей и колыбелью, и школой, и судьей. Лидия любила этот удивительный город, который, словно живой организм, так прирос к ней, что она жизни своей не представляла без него, полного загадок, тайн и трагедий прошлого.
Бабушка, потомственная дворянка, происхождение свое скрывала, говорить об этом близким запрещала, но единственную обожаемую внучку воспитывала строго, в полном соответствии с правилами Пансиона благородных девиц, который сама когда-то закончила. Лидочке следовало с утра умываться прохладной водой, кушать не торопясь, используя вилку и нож, изучать два языка с детства, заниматься музицированием и вышиванием. Внучке не позволялось сутулиться, шаркать ногами, возбранялась громкая торопливая речь и легкомысленный смех.
Девчушка, удивительно похожая на мать внешне, характером больше напоминала бабушку.
Мама так и говорила, держась за сердце:
– Боже, мне и одной своенравной родственницы хватало, так нет же, бог послал еще одну такую же!
Бабушка, слыша эти стенания, только поджимала губы и отворачивалась, пряча в уголках глаз счастливую улыбку.
Лидочка родилась мечтательницей. Это не осложняло ее жизнь, но толкало на постоянные приключения. Чего она только ни желала, о чем только ни грезила по ночам! В детстве мечтала об огромной кукле, непременно умеющей ходить, о волшебном калейдоскопе, переносящем в мир иллюзий, о божьей коровке, добровольно поселившейся на их веранде…
С возрастом мечты менялись, но их не становилось меньше.
Лида мечтала о жарком лете зимой, о тающих во рту сладких дынях, о сводящей скулы кисло-сладкой клюкве. Ей то хотелось купить большую зеленую сумку, то научиться парить над озером, как птица, то, не морщась, жевать толстокожий кислющий лимон… В августе ей срочно требовалось поймать падающую звезду, в сентябре – обязательно перекрасить волосы в розовый цвет, а в декабре – подстричься налысо.
Сначала Лидия решила стать учителем, затем поваром, потом астрономом. Она то отчаянно желала приобрести толстый свитер ручной вязки и длинные тонкие сережки, то порывалась пройти босиком по первому снегу, то страдала оттого, что у нее слишком тонкие щиколотки. Лидочка открыто заявляла о своих желаниях, приводя в смущение родных и близких. Мама, отчаявшись выполнить все ее грезы, только разводила руками, отец, сердясь, крутил пальцем у виска, и лишь бабушка, ласково усмехалась.
– Оставьте ее в покое, – говорила бабуля, – пусть мечтает. Во-первых, это заставит ее стремиться осуществить свои желания, а во-вторых, просто сделает нашу жизнь ярче.
Отца Лидочка видела нечасто. Он, большой начальник в городской администрации, приезжал домой поздно, уезжал рано, с дочерью почти не общался, да и с мамой редко беседовал по душам. У него, как и у всех коммунистов той поры, на уме было только беззаветное служении партии. Отец стремился оправдать доверие товарищей и не подвести больших начальников. Подрастающей девочке даже казалось иногда, что мама вообще по ошибке вышла замуж за отца, уж слишком разными они казались людьми.
Отец – карьерист до кончиков ногтей, всерьез считал, что большая квартира в центре города, спецпайки, государственная дача и персональная машина – достаточное вложение в семейное счастье. Он искренне не понимал претензий жены, которая вечно жаловалась на отсутствие внимания, нежности и ласки.
Отношения между родителями совсем расклеились, когда Лидочка достигла совершеннолетия, но развестись они не могли, потому что это сразу бы сказалось на блестящей карьере отца. Партия разводы не поощряла, считала семью ячейкой общества и требовала сохранения, пусть и внешнего, приличия.
Лидочка, почти не общаясь с отцом, не сильно горевала по этому поводу. Привыкла к его равнодушному присутствию, безразличному молчанию и спокойному безучастию. Зато потеря бабушки стала для нее страшной, невосполнимой утратой: она рыдала на похоронах так, что матери пришлось вызывать «скорую помощь», чтобы как-то успокоить дочь.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
