Ей нравилась раздающаяся музыка, отлично поставленная, отрепетированная музыкантами на балконе поменьше — напротив. В звучании чудился и шум громыхающей майской грозы, и трубящие их победу фанфары, и даже глухая тоска по красоте, которую они смяли и уничтожили. Мелодия рассказывала их общую историю, начиная с кровавых походов ангелов на их мир и завершаясь сожжением вечного Рая. Кара заранее могла бы поклясться, что вальс станет одним из самых любимых в Аду и сыграют его не раз.
Внизу вертелась Ишим в простом платье нежного сиреневого цвета, которое, конечно же, несравненно шло к ее изящной косе, тонкой фигурке и освещенному радостью личику. В который раз Ишим с советницей Ориш распоряжались, наблюдали за репетицией; все должно было пройти как по нотам, движение пар, расходящихся и снова встречающихся, точно распускающийся цветок — все должно было начаться и закончиться в центре зала. История вечно шла по кругу, отмеряя эпохи и сменяя дешевые декорации и разукрашенные маски героев, и жители Преисподней знали это лучше всех…
Среди дам Кара, помедлив, смогла найти и Мерил, сестру Рыжего, гарантию их жизней — бедная девчонка и не догадывалась, сколько от нее зависело. Демоница немного скованно и смущенно двигалась в тесных объятиях кого-то из придворных — новых аристократов, дельцов, заработавших титулы отнюдь не знатным родом… В остальном же Мерил, кажется, была счастлива и наслаждалась каждым часом, каждой минутой. В числе нескольких других демониц — приглашенных, из простых — радостно порхала по Дворцу, осматривая залы, лепнину и фрески, неотрывно наблюдала за проблеском солнца в витражных окнах. И Каре даже приятно было, что в ее мрачный, черномраморный дом пришло такое веселье, искорки света — девичий смех. Им как никогда требовалось отвлечься и напомнить себе и друг другу, за что сражаются, ради кого обязаны остановить жадные притязания Мархосиаса.
Неудивительно, что Ишим упрямо сдружилась с заложницей: ей всегда не хватало женской компании, а Кара была не из тех, с кем можно долго обсуждать последние веяния моды и щекотливые придворные слухи. Поначалу Мерил зажималась, льнула к стенам, но со временем привыкла к милости первой леди и ее пестрой и шумной компании светских демониц… Не хотелось Каре думать, что придется делать, если Рыжий снова попытается сбежать, и ее спутникам, Элу и Вельзевулу, с которыми они забрели на репетицию, — тоже.
— Если что-то пойдет не так, и маг взбунтуется… — начал, не довершив, Эл. Покачал головой. Договаривать не имело смысла: все и без того поняли, о чем это он.
Присмотревшись, Кара заметила, как мрачнеет лицо Вельзевула, наблюдавшего за кружащимися внизу со странным, нечитаемым выражением лица; она догадывалась, что Мерил напоминает ему Белку, по которой Вель скучал, хотя и часто созванивался. Она тоже тосковала — и по ней, и по занятым в Петербурге инквизиторам. Долгие битвы научили Кару, что лучше держаться всем вместе, тогда уж точно не выйдет беды, но сейчас она никак не могла присоединиться к Владу с Яном, и это ее терзало. Как бы там ни было, Вельзевул наблюдал за девчонкой, не догадывающейся, что над ней нависло, не видящей угрожающе воздетого меча, с искренней жалостью.
— Если маг нам не поможет, жизнь Мерил — это последнее, о чем придется думать, поверьте, — напомнила Кара. — А хорошо, что эти дни она проведет во Дворце. Может, они будут последними…
— Кара, — укоризненно заметил Эл, нахмурился. — Мы обязаны надеяться на лучшее.
Она старалась не поддаваться панике, но та все пробивалась. Успокоение Кара искала в мерных движениях танцующих и мелодии вальса, опираясь на перила балкончика и почти свешиваясь вниз.
Неожиданно распахнулась дверь и зазвучали громкие шаги, нарушая плавное течение музыки; демоны на инструментах сбились. Кара умела узнавать грохот гвардейских ботинок по мрамору просто великолепно. Еще не оборачиваясь, она предвещала, что что-то произошло в Петербурге, не зря ей было тревожно с самого утра, а небо, пусть и безоблачное, давило на нее. Ловушка захлопнулась, отрезая нескольких бойцов из Роты. По их следу они сумеют выйти на секретное убежище Мархосиаса, но успеют ли вытащить своих?.. Отдать их в жертву, на заклание. Своими руками подписать приговор.
Ворвавшаяся Ист, судя по выражению ее почти страшного, искаженного лица, хотела кричать, орать во всю глотку, а это с ней случалось нечасто. Сейчас самообладание покинуло даже ее, и Кара почувствовала, как у нее ноет сердце, как не ныло давно, с самого Исхода. Она боялась услышать что-то страшное про инквизиторов, про братьев не по крови, а по духу и битве — тому, что было для нее главным, для Падшей, уничтожившей свой родной мир. Она ждала, забыв обо всем, о музыке, снова зазвучавшей благодаря нервным взмахам дирижера, о кружащихся парах, с нетерпением жаждала любых новостей и не могла понять, почему Ист так томит. Почему стоит, замерев, точно на параде, руки по швам, дико глядя, хватая ртом воздух, как если б у нее что-то горло пережало, кость встала…
А потом Кара сообразила, что в зале слишком много лишних ушей, что не имеют они права отнимать преддверие праздника у всех этих демонов, увлеченных репетицией чего-то, казавшегося им важным. Церемонно кивнув, Кара, стараясь сохранять спокойное лицо, размеренно и медленно спускалась вниз, между делом сердечно прощаясь с танцующими. За ней потянулся Эл, Вельзевул же предпочел остаться на балкончике и хозяйски оглядывал бальный зал. Идеально разыграно.
Двери за их спинами с натугой закрыли стражи, отдали честь, и Кара, к вспыхнувшему стыду, не нашла времени, чтобы им кивнуть: устремилась за Ист, стремящейся найти укромный уголок. Не так-то это легко было в готовящемся к празднику Дворце, где по коридору невозможно было ступить, чтобы не врезаться ни в кого. Спешили бегом легконогие мальчишки-посыльные, мельтешили чиновники Вельзевула, прохаживались стражи из гвардейцев, для внушительности бряцая саблями, а группа прислуги под чутким руководством слегка истеричной демоницы перевешивали возле окна тяжелые шторы с серебряными кистями — и чем они не понравились советнице Ориш… Но в кабинете Кары, к которому они молнией взлетели, наступила блаженная тишина.
Чтобы объяснить, что происходит, Ист понадобилось немногим больше пяти минут: с военными докладами она за долгую службу научилась справляться. Радуясь, что окружена давними знакомыми, Кара позволила себе выругаться и пошататься по кабинету, схватившись за голову, пока мысли гудели в ней растревоженными злыми осами. Осознание жало ядом.
— Отправьте туда гвардейцев в помощь. Переместить Роту, — торопливо распоряжалась Кара. — Замените их на постах легионерами, городской стражей. Больше магов. Им придется сражаться с наемником, с Высшим боевым — как его, Нииран? Остается надеяться, что Мархосиас не подключится.
— Битва пока не началась. Инквизиция тщательно обдумывает захват военной базы, в которой обосновались наемники…
— Военная база? — пораженно спросил Эл. — Нет, нет, они не могут быть настолько сильны, мои источники… — Побелев как полотно, он принялся вытаскивать из карманов амулеты, потом метнулся к столу — уловив дозволительный кивок Кары — и принялся перебирать бумаги, которые сам же и прислал днем раньше.
— Это… заброшенная человеческая база, — пояснила Ист. — Там ничего нет, голые стены. Зато за зданием почти не следили, наемники смогли там обосноваться, пока Гвардия гонялась за ними в городе… Фокус с амулетом сработал, теперь мы на нее вышли.
Она постаралась придать голосу радость, но он подло дрогнул; лицо демоницы было ужасно. Это бойцы из ее Роты оказались в плену у врага, их жизнями они собирались расплатиться за победу, и Кара прекрасно Ист понимала, расхаживая по ставшему вдруг таким тесным и душным кабинету. Смиряться она не собиралась: Гвардия не сдается, не опускает голову, пусть удар врага и так силен. Поддавшись порыву, Кара прошла к окну, раскрыла его нараспашку и, хотя по ту сторону стекла было еще жарче и мучительнее, порадовалась ветерку, играючи заскочившему в кабинет на минуту, перебравшему ее волосы.
