Мартовский сделал выпад вправо, затем короткий, но быстрый — влево, стукнул демонессу в челюсть.

Аирош вскрикнула, не веря, что человек оказался быстрее. Поток туго сжатого воздуха ударил Мартовского в грудь, откинулся и опрокинулся, рыча матом.

Аирош довольно облизнула алые губы, махнула хвостом, предвкушая месть.

Мартовский вытащил из-за пазухи хваленый «Маузер», направил в сторону Аирош. Она замерла. Что-то подсказывало ей, что Мартовский умеет стрелять. Он встал, пока та застыла.

— Итак, красавица. Серебряные пули с насечками. И рунками. Давай ты не будешь двигаться или колдовать, а я — размазывать твои мозги по брусчатке? Хорошая демонесса, ручки подними.

Аирош кивнула, подняла обе руки и выскочивший (совершенно случайно, разумеется) из отверстия хвост. Это движение задрало легкую юбку демонессы, обнажая бедра.

Мартовский улыбнулся, облизнул губы и усмехнулся. Было, на что посмотреть, но терять бдительность нельзя. Нельзя!

— Что… Что тебе надо от меня?

— Мне нужен Корак. Я найду его и отправлю к Создателям.

— И ты решила, что я помогу тебе его найти? Нехорошая демонесса… Глупая. Игнат Мартовский никому ничего не говорит. Мы можем разойтись по-доброму, но с тебя клятва на крови.

Аирош была оскорблена до глубины души. Махнула хвостом, привлекая внимание, — вдруг глупый человек не замечает ее фигуры, просит о какой-то клятве.

— Обычно мужчины просят о другом! — уязвленно заявила она.

— Зачем тебе обычные мужчины. Клятва, что не причинишь мне вреда, — и иди, куда там тебе надо. Не мешайся.

Аирош растеклась в улыбке.

— Хорошо. Подай мне вон тот кинжальчик. Как я иначе пущу кровь?

Мартовский улыбнулся еще более отвратительно, чем она.

— Пальчиками, дорогая. Все как ты, я уверен, любишь.

Он засмеялся, моргнул, перевел дыхание. Демонесса стояла уже перед его лицом, отклонив пистолет в сторону.

Игнат дернулся, собирался было ударить ее коленом в живот, пока расстояние позволяло. Демонесса оттолкнула его. Выбить пистолет не получалось: железная хватка. Махнула хвостом у лица Мартовского. Мочка его уха упала на брусчатку, он шикнул, все-таки стукнул демонессу, отошел в сторону, пока та восстанавливала дыхание.

Ей чего-то не хватало. Не хватало поддержки. Она мысленно пыталась обратиться к тому, кто ее сюда послал, но безуспешно.

— Я ухожу! — крикнула она, когда Игнат снова вскинул оружие, повернулась спиной, не опуская рук и хвоста. Она знала, что в спину человек не выстрелит. Слаб. И, покачивая крепкими бедрами, схватив со стола пончик, уходила.

Она почувствовала вспышку магии и концентрацию магов. Почувствовала, как где-то совершается сильный обряд. И направилась туда.

Мартовский поднял кусочек своего уха, глядя демонессе вслед. Она ему почти понравилась.

***

Добравшийся до Столицы, помятый, как после недельного путешествия, Корак, чувствующий мягкую щетину на подбородке, шее и щеках, подозревая, что скоро волосы пробьются и на груди, мечтая о холодном молоке, душе и даже не о девушке под боком, просто о сне, шел по дорогам главного города Преисподней, окончательно уверенный, куда ему надо. Здесь он чувствовал небольшие колебания аур. Благоприятное место для существования, если ты лишившийся сил Падший. Ныла спина, болели лопатки, знобило. Он чувствовал великую силу, которая этому миру не принадлежала. Он шел к проклятому всеми месту — замку Черной Гвардии, ища там то, что отрицал. И душой, и телом, и разумом, и понравившейся футболкой с принтом.

На груди его продолжал качаться крест, кажущийся и бывший насмешкой над обеими сторонами Святой войны. Он чувствовал на себе тяжелые взгляды. Бесов, демонесс, нескольких демонов, суккубов и инкубов разной степени нетрезвости. Сначала не понимал, почему его, носящего крест и выглядящего слабо и униженно, не порвали на спор два пьяных товарища-вояки.

Но чем дальше шел, тем больше болела его голова, тем больше он закидывал в себя таблетки, тем больше понимал.

Открытые взору рубцы на лопатках сначала вызывали смех. Были клеймом униженного ангела, оставленного в живых ради прихоти. Потом, чуть анализируя ауру, становилось ясно, что ангел то Падший. И издевка превращалась в настороженность. А для более талантливых магов Падший становился объектом любопытства и боязни. Причем второе разумно гасило первое.

Мочь бы сейчас развернуть великолепные крылья, сотканные из ниточек изначальной Тьмы, думал Падший, чувствовать на себе изумленные взгляды, вот это приятно. А вместо такой роскоши — бежать как преступник и надеяться на заступничество Черных.

Прежде всего нужно найти вещичку, с помощью которой можно совершать хотя бы простейшие магические действия. А дальше по накатанной… Если повезет, с помощью…

Едва уловимый запах, вскруживший голову Кораку, усиливался. Пробивал забитый песком нос, увеличивал артериальное давление Падшего так, что, запрокидывая голову к шпилям замка Черной Гвардии, Кристофер чувствовал, как соленая человеческая кровь из лопнувших сосудов стекает в носоглотку, которая, пересохшая, отзывалась першением в горле и урчанием в желудке.

Шипя от каждого касания ветерка обожженной спины, груди, Падший шел на запах, запах Хаоса, запах, манивший к себе Хозяина и Раба своего. Запах Амулета Везувия. Теперь Корак помнил, что отдал его единственному, кого посчитал достойным, кого принял амулет, кому запретил носить его. Отдал — чтобы смочь умереть. Отдал — чувствуя, как подбирается к горлу страх перед Окончательной Смертью. Как он щекотал низ его живота, как проходил по тяжелым крыльям, хватал за горло и проводил холодным тупым обухом по горлу.

Навстречу ему мелькнуло несколько удивленных и даже испуганных лиц. Вокруг были люди и демоны в черно-серебряной форме, несмотря на палящую жару Ада, вокруг стоял живой гомон и грохот — кажется, в величественном черном замке что-то спешно ремонтировали и достраивали. Мимо мелькнуло несколько всадников на высоких лошадях, звериными лапами, заменявшими им копыта, разрывающих красный песок, издалека лаяли собаки — или ругались демоны. Вся яркость жизни этого восточного города как будто сосредоточилась у Гвардии под боком, точно возле конуры самых прославленных цепных псов местного Владыки Ада.

Это все было вовсе незаметно и неважно, когда у тебя разрывается изнутри голова; оживленный, почти базарный шум лишь усугублял жуткую боль. Корака с опаской пропустили во внутренний двор, позволили пройти, не то почуяв в нем отклик темной силы, не то просто пожалев убогого; во дворе красок, криков и гвардейцев было еще больше. Громкий спор затих, стоило пройти мимо, пошатываясь слегка. Ему в спину впивались взгляды заинтересованные, почти недобрые, кто-то неподалеку совершенно открыто обнажил меч.

— Это еще кто? — грозно рыкнула демоница, сбежавшая со ступеней лестницы, ведущей к распахнутому входу в черный замок. — Откуда взялся, почему не предупредили?

Она была рыжее красного песка, ярче — ее хотелось сравнивать с вспыхнувшим лесным пожаром, столь же разрушительным и смертоносным. Навстречу демонице вылетело несколько младших офицеров, завязался торопливый разговор.

— Капитан Рахаб, сегодня посетителей к командору не записано! — взволновался кто-то из-за спины демонице. Вокруг собиралась приличная толпа, зловеще замыкавшая круг, как стая вокруг обессиленной дичи.

Рахаб медленно кивнула, положила ладонь на рукоять висящего у пояса клинка.

— Эй, ты, — крикнула она Кристоферу, — или называй себя и говори, зачем пришел, или гуляй отсюда.

Падший поднял глаза. По привычке расправил плечи, достал из арсенала мягкую снисходительную улыбочку, которая взбесила бы его самого, если б сейчас он видел себя в зеркало.

— Чем ярче Свет, госпожа Рахаб. Я пришел проведать Кариэль, которой когда-то в Раю шепнул эту фразу. Пришел проведать Ишим, которой когда-то подарил большую часть себя. Всем, кому не терпится кинуться на меня с мечом, — обождите немного, и я уважу каждого, обязательно уважу. А сейчас… Не будет ли у вас, капитан, водички?