— Черные там, белые, красные, это все абсолютно не важно. Он должен мне значительную сумму. Достаточно значительную для данной ситуации. Я, пожалуй, поищу его получше. Его достаточно сложно не заметить. А раз какие-то там Черные претендуют на то, что принадлежит мне по праву, придется как-то затариться на что осталось. Сможешь угостить меня чем-нибудь достаточно громким и масштабным? Я… я не останусь в долгу… — Он скрипнул зубами, осознавая, что слаб и гол, словно ощипанный сокол с обрезанными крыльями и колпаком на голове. — И, если его таки не взяли, я бы не отказался от помощи того, кто может в этом мне помочь.
Неразборчиво пробормотав что-то на непонятном рычащем языке, демоница решила куда-то отлучиться, наказав стоять на месте и не двигаться. Вряд ли в ней пробудилась жалость, скорее, хотела отделаться от них поскорее. Мелькнула кисточка хвоста, украшенная золотыми побрякушками, и девушка быстро и целеустремленно заметалась от одного человека к другому.
Оставшись наедине, Егор принялся рассматривать его куда пристальнее, чем раньше, даже отложил мобильник ненадолго.
— Мне вот интересно, откуда ты такой свалился, если не знаешь Гвардию, — признался он.
— Мы все вылезли из примерно одного места. Подумай об этом. Куда наша новая подруга делась, интересно мне знать? Как только попадается достаточно длинный хвостик, он сразу пытается куда-то вильнуть. Что ты такой нервный, Егор? Кого-то ждешь, опаздываешь куда-то?
Кристофер осмотрел прилавок, таки заинтересовавшись, что продается и может ли это заинтересовать его больше, чем персона дамы. Мужчина рассматривал каждого, кто проходил мимо, выискивая старого знакомого. Егор, кажется, помянул Господа сквозь зубы пару раз, но в остальном ничего не говорил. Потом, собравшись, на удивление спокойно рассудил:
— Если гвардейцы начали активно шариться по подобным местам, твой знакомый вполне мог поменять имя или затаиться ненадолго. Сейчас она побегает и поспрашивает. Там мы, пожалуй, и распрощаемся. Мой лимит добрых дел исчерпан на ближайшие пару дней.
Девушка не заставила себя долго ждать, появилась через каких-то пару минут, раскрасневшаяся и запыхавшаяся. Не глядя Кристоферу в глаза, впихнула ему в руки какую-то измятую бумажку, исписанную неровным почерком.
— Удачи, — пожелала она. Вытащила из кармана просторного фартука пару обойм на Ярыгина, вручив уже Егору: Кристофер разглядывал записку. — Это бесплатно за счет заведения, только давайте, кыш отсюда! — она взмахнула руками, словно отгоняя неприятно зудящих насекомых. Маг попытался было вставить что-то, но она сердито хлестнула его хвостом по ноге: — Я, в отличие от некоторых, собираюсь дожить жизнь целой, — возмутилась она, — и работать честно.
Егор скептически покосился на ее прилавок, заваленный контрабандным оружием, потом оглядел все пространство вокруг, как бы намекая… Демоница принялась поправлять ряды коротких ножей, переворошенных Кристофером, и словно больше их не замечала.
— Удача для светлых!.. У меня нет телефона… — как-то полунаивно бросил он себе под нос, пошарил вокруг глазами, свернул записку и запихал себе в брюки. Затем, вновь переведя взгляд на Егора, сообщил уже более обыденным, пропитанным пафосом, голосом:
— Но я тебя и так найду, не беда. А может, ты услышишь обо мне первым. Люблю пошуметь и навести шороху, знаешь ли…
— Что-то мне подсказывает, что твой труп однажды покажут по телевизору, — тепло улыбнулся Егор. — Но если решишь пожить подольше, не выебывайся особо. И мог просто спросить номер. Я, между прочим, послушал бы как-нибудь о том, откуда тебя в Питер занесло.
К Кристоферу перекочевала вторая бумажка — плотный прямоугольник визитки, достаточно лаконично сообщающий имя и номер владельца.
— Надеюсь, с Гвардией ты все же не встретишься, — напоследок пожелал Егор. — А то командор таких типов обычно расстреливает и подвешивает вверх ногами на главной площади. Считай, я предупредил.
И, не дав Кристоферу опомниться, маг быстро коснулся амулета на запястье и исчез прямо на глазах, медленно выцвел.
***
Начинался один тех вечеров, когда тлеющий уголек солнца опускался за черту горизонта, оставляя лишь призрачное, абсолютно обманчивое ощущение даруемого тепла. Кристофер макушкой чувствовал, как свинцовое петербургское небо, налившись влагой, готовилось разрыдаться, омывая город на Неве. Кристофер на минуту задумался, что такое небо видел однажды в Волгограде. Оно нависало над знаменитой Родиной-Матерью, в чертах которой узнавал знакомые штрихи воинственной женщины.
Он был не местным. В нем не должно было вызывать абсолютно никаких эмоций ни чужое горе, прокатившееся по Европе коричневой чумой, ни ансамбль, возвышающийся над невысоким человеком когда-то давно, но вся помпезность и лаконичность памятника заставляли его чувствовать какое-то жжение в груди, легкую щекотку внизу живота.
Много месяцев — и снова Россия. Снова грязные, заплеванные улочки, усыпанные фильтрами окурков, снова битое стекло у парадных, снова культурная столица. Недостаточное количество денег, большая часть которых ушла на тройку книг по основам магии, лунный календарь, простенький телефон для связи… с кем? Нужно было найти жилье и пожрать. Крис полез в задний карман брюк, достал наличность и пересчитал. Три с половиной, это больше, чем он думал.
В голову пришло воистину гениальное решение всех проблем с финансами, которая заключалась в том, что их можно потратить, а потом искать жилье где угодно бесплатно. Для полного интереса, можно было не покупать еду и усложнить себе существование еще больше. Сказано — сделано.
За барной стойкой, около которой аккуратным рядом были расставлены высокие стулья на длинной металлической ножке и небольшим седалищем, обитым бежевым, кремовым кожзамом, стоял хозяин заведения. Хозяин небольшой уютной кофейни с каким-то ванильным не менее, чем продукция, названием вроде «седьмое небо», «райское наслаждение» или какой-то еще подобной вкусовщины старательно рисовал корицей на эспрессо. В это время его широкие скулы казались чуть уже, чем на самом деле, а глаза, цвет которых было сложно определить из-за игры мягкого желтого света, чуть блестели за любимым занятием. Он старался аккуратно ссыпать корицу на трафарет, при этом не теряя небольшой угловатости движений и, одновременно с этим, то чувство умиротворения, которое присуще любому творцу, оставленному в одиночестве делать свою работу. Его не отвлекала невесомая воздушная музыка, расплывающаяся по заведению густым киселем звуков, не отвлекали две пары глаз, изредка на него посматривающие, не мешала совсем открывшаяся входная дверь, пустившая в тепло помещения холодный воздух.
Кристофер остановился у порога, рассматривая новую фигуру. У бариста была аккуратная бородка, выверенная до миллиметра и сильно ухоженная. Настолько, что, подумал мужчина, он наверняка ровняет ее не сам, а каждую неделю ходит в салон, где отдает прибыль за содержание заведения человеку с разными видами бритв, поддерживающих в таком состоянии волосяной покров его лица. И потом, понаблюдав еще несколько мгновений за его движениями, сразу же разуверился в своей теории, ибо было в человеке этом что-то такое земное и приземленное, что-то такое мужицкое и простодушное, что оставляло только загадку об ухоженности бороды.
Кристофер уселся на стул, закинув ногу на ногу, вновь бросил взгляд на бариста, и тут же оставил все прошлые свои убеждения. Волосы мужчины были неопрятны. Чисто вымыты, но не уложены и торчали неровными клоками из густой шевелюры, а в завершении бороды, прямо под подбородком, она непривычно чуть раздваивалась абсолютно неаккуратно, и то, что волосы не падали в напитки, было чудом господним.
— Здравствуйте… — прозвучала какая-то особая неуверенность и робость человека, которому очень мешает сидеть пистолет Ярыгина, трущийся сквозь кобуру о покрытие стула.
— Здравствуйте и вам. Могу чем-то помочь?
Наверное, мог бы.
Слева, в небольшой камере с подсветкой, крутились на белоснежных или бежевых тарелочках ванильный пончик с начинкой, политый розовым шоколадом, и сендвич с рыбой, который, предположил Кристофер по опыту, хитом продаж не был. Все-таки местные не очень любили подобную закуску к чаю или кофе, предпочитая что-то более сладкое. На платформе пониже в этой же камере крутился чизкейк, украшенный двумя ягодками клюквы, и шарлотка с ложечкой сметаны на блюдце.
