Влад тихо стонет — Ян. Изломанный, почти убитый, в первую их встречу в Петербурге. Что-то его дернуло помочь, и план вселиться в худое тело мальчишки вмиг провалился, стертый отчего-то вспыхнувшей ненавистью к тому случайному ублюдку. Влад тогда разошелся — в мысли ему влез, схватился за амулет мага, взорвал, встал покрасивее перед выпадающим в бессознательность инквизитором…

— Я хотел бы умереть, понимаешь? — говорит Влад, едва двигая губами, но Кара слышит. — Я не могу так жить. Это худшая пытка, которая только существовала в этом проклятом Аду. Я вижу его, Кара. В зеркалах, краем глаза, во сне, когда выпью. Я вижу и знаю, что его быть не может. Что это — мое собственное воображение, галлюцинация, обман зрения… И знаю, что умер он из-за меня.

Влад закрывает глаза, кусает и без того кровящие губы, зная, что иначе не подавить отчаянный звериный вой, рвущий горло.

Кто-то едва ощутимо касается его щеки.

Кара обнимает его обеими руками за плечи.

— Я знаю, что тебя не существует, — шепчет Влад в пустоту. — Я не в праве просить прощения, даже зная, что ты меня не услышишь, что там, где ты, мои молитвы не прозвучат… Ты только знай, что я не хотел всего этого. Я сделал бы что угодно, чтобы тебя спасти, просто в тот момент не оказался где нужно, вот ведь… жалкий я, да? — Смех звучит в пустой квартире устало и хрипло. — Боевой маг, Верховный инквизитор… разговаривает со стеной, с надеждой на нее глядя… блять, как же я сам себя ненавижу… Ян, если ты все-таки настоящий… Скажи хоть что-нибудь, ладно? Я ведь окончательно с ума сойду. Прокляни, не знаю, что угодно.

Тиканье часов, вой чей-то за окном. Не то столь пугавшие инквизитора адские гончие, не то пьяный в стельку демон, добирающийся до дома. Влад смотрит на пока полную бутылку на столе, но сегодня ему почему-то плохо и без того.

— Господи, за что, — скулит он. — Все муки Иовы, только не это, только не так.

Он знает, что Бога нет — или Он просто не посчитал его достаточно важным, чтобы обратить внимание на крики Влада, обещающие Создателю худшую смерть из возможных. Бога нет, Яна нет, но все равно он с кем-то говорит.

— Не уходи только, господи… — хрипло выдыхает Влад, краем глаза ловя движение за спиной. — Просто стой хотя бы рядом, не… оставляй меня одного…

Он боится признаться, что его давно уже мучает страх темноты. Той, что с тихим шорохом падает на Столицу ночью, той, что плещется в его душе, туманит некогда ясный разум. Он никогда не умел жить, а теперь это и вовсе не имеет смысла.

Вспоминая бездыханное инквизиторское тело, Влад уже в какой-то миг уверен, что это он его, своими собственными руками, убил, растерзал, вскрыл грудную клетку, вынул еще бьющееся, доверчиво ложащееся в ладонь сердце и до скрипа и хруста сдавил пальцы. Покалечил, сломал, забил голову своими идеями, протащил за собой в самый Ад.

Он не умеет извиняться, просто путанно говорит на дикой смеси языков. Он знает, что никаких слов не хватит, чтобы умолять о прощении за такое.

Зная, что его не слышат, Влад шепчет что-то на архидемонском. Кажется, клянется несуществующему богу или ушедшему инквизитору в чем-то, о чем не помнит сам.

Когда он продавал душу, все было так просто и легко, тогда не хотелось живьем содрать с себя кожу и истекать кровью в тишине. Влад нервно пробегает пальцами по кривым белым шрамам на запястье и тихо смеется.

Когда в висок утыкается холодное дуло револьвера, Влад смотрит на разгорающийся за окном рассвет. Одно движение пальцем — и белые стены раскрасятся содержимым его черепной коробки. Почему-то, вопреки всем законам анатомии и биологии, смутно ворочающимся у него в мозгу, кажется, что потеки будут насыщенно-черными.

На стене уже алеет кровь — словно Влад пробовал, как она будет там смотреться; сбитые костяшки саднит, но руку он держит прямо и уверенно. Одна пуля в барабане.

Сухой первый щелчок. Улыбка становится шире.

— Ты сошел с ума, — тихо шелестит голос. — Влад, пожалуйста, стой. Опусти револьвер.

— Я сошел с ума, — покорно и слабо повторяет Влад. — Я сошел с ума, когда увидел твое перекрученное тело, Ян. Тогда и только тогда. Это все — имитация жизни, которая стремительно катится в самую бездну. Тебя нет, понимаешь? — надрывно смеется он в серые инквизиторские глаза. — Тебя нет, это я тебя выдумал, чтобы не было так больно, это я говорю сам с собой в пустой комнате, я представляю… что это не я тебя убил. Ты — только попытка оправдать свое существование… к черту. Только скажи мне, скажи, ты меня простил?

Ему не нужно зеркало, чтобы видеть свой безумно-одержимый взгляд. Глаза Яна зеркально чисты. Сквозь пальцы дымом скользит его плечо, которого хотелось коснуться. Подделка. Ненастоящее. Нереальное.

— Мне не за что прощать, — звучит в ушах голос, словно из сбоящего радиоприемника. — Я никогда тебя не проклинал.

Он в глубине души хотел услышать именно это. Широкий, безумный оскал кривит губы — признавать собственное сумасшествие неожиданно легко и просто.

— Надеюсь, ты все-таки где-то там, инквизиторство, — шепчет Влад, до рези в глазах вглядываясь в закат. Замолкает — не знает сам, где и когда, но чувствует, что где-то должен быть. — И я тебя найду, даже не думай, что куда-то денешься…

Выдуманный призрак не меняется в лице, только шепот, закладывающий уши, становится громче и настойчивее. Отчаяние, вой. Даже если, мелькает на миг мысль, Влад не выдумал это все, даже если он все еще бьется где-то между мирами, делать в Аду уже все равно нечего.

Предвещая, как вздрогнут все, услышавшие выстрел за хлипкими перегородками стен, Влад все-таки нажимает на спусковой крючок.

========== печенье ==========

Комментарий к печенье

флафф с печеньками без таймлайна; у всех все хорошо

Последний раз Ишим была в этой квартире несколько месяцев назад, когда они с Карой заглядывали в гости к инквизиторам — в тот день они с Владом планировали набег на какой-то из замков мятежных аристократов. Имен Ишим старалась не запоминать, сильно боясь услышать знакомое. Она лучше других знала, что все цели Гвардии вскоре будут найдены мертвыми, и это будет не простой аккуратный выстрел, пробивший лоб определенному демону, а пепелище на месте роскошного строения, веками врезавшегося шпилями в тяжелое небо над Столицей.

Сейчас демоница отмахивалась от мрачных мыслей, сердито фыркнула сама на себя, откидывая со лба длинные пряди, покосилась на зеркало, не без оснований полагая, что перепачкала мордашку в муке. Перед ней на столе стояла миска с тестом; Ишим, глядя на нее, воинственно взмахнула хвостом.

— У вас корица есть? — деловито поинтересовалась она.

— Ммм? — Ян отвлекся от книги, рывком подняв голову, озадаченно почесал затылок, еще больше растрепывая куцый хвост, в который стянул волосы. Мучительно, ради Ишимки, выжидательно его рассматривающей, он пытался вспомнить, но вскоре честно сдался: — У Влада спроси. Я правда не знаю.

— То есть… — ненадолго застопорилась Ишим. — Готовит он?

Она диковато посмотрела в стену, за которой Влад, судя по тихим напевам заклинаний, опять работал с амулетами, потом покосилась на Яна, снова уткнувшегося в толстую тяжелую книгу и не замечающего ничего вокруг. Подумав, что ничего из рук Войцека она не стала бы есть под страхом смерти, Ишим покачала головой и вернулась к готовке. Баночка с корицей, стоило зарыться в кухонный шкафчик чуть глубже, быстро оказалась в ее руке.

— А чего ты вообще решила печенье-то делать? — задумчиво спросил Ян.

— Просто захотела, — беспечно пожала плечами Ишимка, усердно перемешивая тесто. — В замке скучно, знаешь? Кара занята какими-то бумажками, а мне нечего делать. Слоняться по пустым громадным комнатам, с ума сойти можно… На кухню меня и близко не подпускают. А у вас тут так хорошо, по-домашнему… — Она расслабленно улыбалась. — Ты же не против?

— Если нам достанется наша доля, мы очень даже за! — радостно подтвердил Влад, неожиданно появляясь и падая на лавку.