— Это не новообращенный, — сказала она, вернувшись. — Они нападают сразу же, едва почуют кровь. Неоткуда у него взяться такой выдержке. Так что этот преступник все продумал.
— Но ради чего… — полицейский растерянно покачал головой. — Он же, выходит, столько лет прожил спокойно, по правилам! А потом вдруг решил сорваться?
Анна стиснула зубы, чувствуя свои клыки:
— Такое случается чаще, чем вы можете подумать…
И осеклась — потому что взгляд, который бросил на нее мальчишка, стал еще подозрительнее. Анна сунула руки в карманы, хотя нисколько не мерзла, и пошла прочь, к машине. Пусть на месте работают криминалисты — все равно за стойким запахом крови ей ничего не почуять. Да и она не оборотень и не поисковая собака…
Им стоило проверить всех вампиров в районе, они должны быть в списках на получение крови. И тем более — там можно было увидеть, если кто-то отказался от своей порции. Хотя, возможно, если их убийца смог придумать эту безумную охоту, он замел следы. В любом случае, вампиров тут не так много, работы на день…
— Выглядишь грустной, — заметила Тина, которая прибыла с криминалистами. Она не стала вмешиваться и собирать жертв по кускам, предоставив это остальным. — Если хочешь знать, я думаю, кардинал жестоко поступила, когда послала тебя на это дело…
— Она не знала, — оправдывая начальство, Анна вовсе не чувствовала себя примерной девочкой. Напротив, она понимала Ирму: иногда инквизиторов в штате не хватало, и там уже некогда было думать о том, кого куда отсылать. — Сообщили, что тут много крови, вампиры такое обычно не устраивают. Если только…
— Если не поехали кукухой, — закатывая глаза, припечатала Тина.
Она никогда не стеснялась в выражениях, и иногда Анну это обнадеживало. Когда-то она жила в те времена, когда на всем был налет нелепой вежливости, и современные нравы были ей по душе куда больше, чем старые чопорные церемонии. Впрочем, переделать себя полностью Анна не могла и так и придерживалась их.
— Надеюсь, со мной такого не случится, — колеблясь, сказала Анна. Как же сложно было признаваться в своих слабостях…
Но Тина понимающе кивнула:
— Знаешь, что я думаю? Я работаю здесь уже не один год, и все эти вампиры — они безумные спесивые ублюдки, да, но разве это не от одиночества? Их просто некому удержать, если они начинают сходить с ума и хотеть кровушки…
— Ты хочешь сказать?.. — Анна неуверенно оглянулась на Тину.
— Если бы ты начала сходить с ума, мы бы все заметили. В отделе, я имею в виду. Ты же постоянно со всеми пересекаешься из-за расследований! Вот если ты вовремя не сдашь рапорт, я точно начну подозревать что-то неладное…
Анна даже успела забеспокоиться, но потом поняла, что за почти двадцатилетнюю службу ни разу не пропустила срок. Она понимающе улыбнулась, тихо поблагодарила Тину. Ее поддержка и правда была важна…
— Иногда я вспоминаю, как жила до этого… Я старалась быть одна, как отшельница. Думала, что для всех окружающих это будет безопаснее — на случай, если я вдруг сорвусь. Просто чудо, что я сохранила рассудок, — вздохнула Анна.
— Совсем одна… еще и без интернета! — пораженно воскликнула Тина.
Анна рассмеялась, и на душе стало немного легче.
— Я нашла список, — сказала Тина, которая во время разговора умудрялась рыться в планшете. — Можем сходить вместе, придется много опрашивать… Я хорошо умею отвлекать внимание! Если ты, конечно, не против. Мне охота прогуляться, устала сидеть в подвале.
— Конечно, я не против.
========== 22. срыв ==========
Комментарий к 22. срыв
мой перерыв закончился, теперь кусочки будут выходить, как и раньше, раз в три дня, если ничего не случится!
На работе она часто сталкивалась с эмоциями людей и нелюдей — с целым вихрем эмоций, если сказать честно. Это была бы благодарная служба для какого-нибудь энерговампира, который мог бы подпитаться от их переживаний (ведь известно, что негативные эмоции — самые сильные), однако Анну это чаще всего сбивало с толку. Она не была достаточно мягкой, чтобы успокаивать. У нее не хватало терпения, хотя она не срывалась — просто хотела сбежать, оказаться где-нибудь подальше и оставить проблемы на кого-то другого.
Анна не помнила, когда плакала в последний раз, и иногда это ее ужасало. Что если ее эмоции иссушенные, отмершие, а она только притворяется живой? Но Анна видела духов, того же Влада в недавнем прошлом, и он был живее всех живых, несмотря на то, что проходил сквозь стены…
Она вообще с сожалением понимала, что не только эмоции, но и многие воспоминания со временем теряются. Влад, который любил выдавать странные факты, сказал, что так и работает человеческий мозг — если бы кто-то помнил жизнь с самого рождения, а то и раньше, то просто сошел бы с ума. То же происходило и с Анной. Разум спасал ее от переизбытка информации.
Она с радостью пожертвовала бы частью воспоминаний, особенно о тех отчаянных годах, когда ее постоянно мучила жажда. У едва обращенных вампиров она всегда сильнее, они не умеют переключаться на что-нибудь, поглощенные ярким, невыносимо обжигающим голодом.
— Я не помню несколько лет, — призналась Анна как-то.
Они сидели с Яном на лавочке возле инквизиторского офиса, было уже темно и холодно, несмотря на то, что часы показывали едва ли пять — что же поделать, осень… Ян курил, с наслаждением травился сигаретами, а Анна просто устроилась рядом, на краешке лавки, потому что ходить по полупустому офису было неинтересно — они, как главные трудоголики, решили выйти в выходной.
Ян дожидался Влада, который должен был съездить по какой-то наводке и добыть свидетельские показания, а Анне не хотелось в одиночестве идти домой. Она уж точно не боялась темноты, но было как-то тоскливо, невыносимо… Ян никогда не был против ее компании, внутренне куда более мягкий, чем мог бы представить кто-то, поглядев на майора Инквизиции.
— И самое ужасное, что я не представляю, что тогда делала, — продолжила Анна с его молчаливого согласия. Она почти не смотрела на Яна, только краем глаза замечала, как вспыхивает кончик сигареты. Возможно, она говорила сама с собой. — Что если я кого-то убивала, лила кровь? Это похоже было… на помешательство, на нервный срыв. Наверное, неудивительно, если ты столько лет проводишь в страхе.
— Я думаю, ты слишком волнуешься… Ты не могла совершить ничего ужасного.
— Почему? — горько вздохнула Анна. — Потому что я хороший человек? Но есть то, что сильнее чести или справедливости, что-то более… естественное.
Она обхватила себя руками. Раньше Анна не так часто общалась с другими вампирами, держалась подальше от кланов, ужасаясь их кровожадным порядкам, но на работе она успела насмотреться на всякое — в том числе, и когда арестовывала подобных себе. Такие помешательства случались и с оборотнями, которые пытались загрызть других, и с обезумевшими магами, которых свел с ума звон изнанки.
— Пока вина не доказана, никто не вправе считать тебя преступником, — строго сказал Ян. — В том числе — и ты сама. Это должен знать каждый инквизитор… Хотя я понимаю, почему ты об этом задумалась.
Анна вздохнула. Этот выдранный из памяти кусок случился после войны — тогда их госпиталь разбомбили, и она оказалась вышвырнута в никуда, в адский кошмар войны, которая прокатывалась по стране. Она не могла умереть, и не это ее пугало — только то, что вокруг сплошное месиво, мертвые люди, реки крови — крови, что сводила ее с ума. Анна затерялась в тылу, а потом ее мысли растворились, память стала зыбкой. Те годы многие предпочли бы забыть…
Может быть, она хотела просто спрятаться, не смотреть больше, как люди уничтожают друг друга. Одни — с ее родины, может даже, из мест, где она росла, извращенные странными идеями, готовые убивать всех… И Анне горько смотреть было на то, во что превратился мир. Нет, люди остались теми же, такими же чудовищными внутри, как и нечисть, готовыми проливать кровь, только способов уничтожать подобных себе у них было больше.
