– Ты из-за брата?

– Я мало в чем готова согласиться с Эммерсоном, но с одним не поспоришь: не лезь в это, Фейрстах. Боже мой, да что тебе за дело? Я еще даже не решила, как поставить тебя на место за сегодняшний случай в женском туалете, а ты только и делаешь, что все больше меня запутываешь.

Сказав это, я понимаю, что сглупила. Убийственная головная боль сделала меня раздражительной и неосмотрительной. Я никогда не ору на незнакомых парней на вечеринке. Я всегда собранная и сосредоточенная, достойная Майлза. А Стефан уже стоит, смотрит и улыбается, будто проник в тайну по имени Шерил Абрамс.

Я уже открываю рот, чтобы попрощаться с этим парнем, но тут с диким свистом оживает микрофон диджейской будки. Не зная, за что хвататься: то ли за уши, то ли за виски, я бросаюсь к ближайшему выходу из дома. А оказавшись на улице, ловлю ртом воздух в надежде оттеснить боль обратно. Вернуть ее в разумные пределы. И через минуту почти без удивления обнаруживаю рядом Стефана.

– Что? Просто вышел покурить, – сообщает он максимально невинно и протягивает мне бокал мохито. Вместо пролитого. – Твое лекарство.

Поколебавшись, я беру его. Уж если кто и соберется меня отравить на этой вечеринке, то точно не новенький. Иначе оставил бы меня на растерзание Заку.

Я делаю первый глоток, а он тем временем достает из кармана зажигалку.

– Ты в курсе, что это Калифорния? Здесь нельзя курить вот так запросто, – просыпается во мне зануда.

– Ага. Мне об этом уже раз сто сказали, – отвечает он и затягивается с таким наслаждением, будто с момента приезда в ЛА это его первая затяжка. И выдыхает вверх длинную дымную струю. Это получается у него до странного красиво. Понятия не имею, почему стою и смотрю на это.

Опомнившись, я перевожу взгляд на вопиюще идеальный двор Эммерсона и делаю еще один глоток мохито. Мне бы стоило уйти, чтобы не пропахнуть сигаретным дымом, но как вспомню весь этот скрежет и рокот – появляется только одно острое желание: сесть в такси и уехать. На воздухе мне легче. Или из-за алкоголя. Или из-за тайленола. Или из-за проваленного плана. Да уже неважно. С Эммерсоном все равно ничего не вышло, а значит, задача максимум теперь – привести себя в удобоваримое состояние.

– Так что с твоим братом? – спрашивает Стефан.

– Его нет в штате Калифорния. Это все, что тебе нужно знать.

– Ты в курсе, что это грубо? – весело спрашивает он.

– А у меня пока нет поводов быть с тобой милой.

– Из твоего ответа мне понравилось только слово «пока». Но я не могу согласиться. Я помог тебе избавиться от ублюдка, который хотел тебя ударить.

Кожей чувствую, как пристально он смотрит мне в лицо.

– Я тебя об этом не просила. Я…

Осекшись, я понимаю, что не сумею ему объяснить причину, по которой хотела, чтобы Зак меня ударил, не углубляясь в подробности. Взгляд отчего-то мечется по двору, останавливаясь то на бассейне с расставленными вокруг шезлонгами, то на беседке, то на новомодном гриле. В попытке успокоиться я осушаю бокал и понимаю, что это выдает мое состояние с потрохами. Но… к черту.

– Звездочка, – проникновенно говорит Стефан и делает паузу. Бросив на него подозрительный взгляд, я вдруг понимаю, что он ждал момента, чтобы я сосредоточила на нем все свое внимание. – Ты не хотела, чтобы он тебя ударил. У тебя могут быть причины думать, что ты этого хотела, но ты – не хотела. Придумай что-нибудь получше.

Я застываю, парализованная его словами и почти прозрачными глазами, которые как будто заглянули прямо в душу и все там рассмотрели. Он становится опасным. Он слишком много понял.

– Спасибо за лекарство. Кажется, помогло, – сказав это, я начинаю подозревать, что так и есть. Мой личный строительный отряд каким-то чудом всего за пару минут успел сократиться до одного ленивого работяги с долотом. – А значит, мне пора.

– Попользовалась и бросила. Ты разбиваешь мне сердце, Звездочка. Так и знай, – доносится вслед, когда я уже хватаюсь за дверную ручку.

Ладно, сдаюсь, кажется, он нормальный парень. И раз уж за мной вроде как должок, Стефан пусть живет. Обойдемся теми двумя курицами из женского туалета, что оскандалили меня на весь кампус.

Я потратила год – год!– на то, чтобы заставить Майлза взять меня на вечеринку к Эммерсону. План у меня был простой: разозлить Зака настолько, чтобы он меня ударил, а потом заставить его отозвать заявление на Джеймса. Или, если откажется, как-то доказать в суде, что раз Зак поднял руку на меня, то сделал то же самое с Лейси, и именно поэтому Джеймс вступился за девушку. Но Стефан Фейрстах, этот не в меру красивый парень из женского туалета с явным ветром в голове, мне все порушил. У меня хоть когда-нибудь что-нибудь получится?

Домой я возвращаюсь взвинченной и раздраженной. С единственной мыслью: плюхнуться в кровать и проваляться без сна до утра, обдумывая новый план.

– Шерри, зайди на минутку, – слышу я, едва успев переступить порог дома.

Это отец. Если честно, у меня нет ни малейшего желания с ним говорить. Интересно, он просто засиделся над бумагами или целенаправленно меня дожидался? На часах глубоко за полночь, вставать через пять-шесть часов. Надеюсь, разговор не затянется. Не хотелось бы завтра радовать кампус черными кругами под глазами. Решат еще, что дело в сплетнях.

Наш дом небольшой, но очень уютный. Двухэтажный, с гостиной, столовой, кухней и тремя спальнями на втором этаже. Он всегда безупречно чистенький. То заслуга экономки – единственной имеющейся у нас прислуги. Моя мама обожает готовить, но ненавидит прибираться, и в какой-то момент отец решил эту небольшую проблему за счет прислуги. Теперь у нас всегда вкусно и чистенько настолько, что даже Майлз не брезгует задержаться на обед. Он сноб, и спорить с этим бессмысленно, но ко мне и моим родителям относится хорошо.

Мой отец невысокий мужчина с каштановыми волосами и расплывшейся с возрастом фигурой. Симпатичным его можно назвать с большой натяжкой. Но он умный человек и толковый организатор, а для мужчины это куда важнее. Его стараниями Калифорнийский университет на очень хорошем счету. Одни только фамилии учащихся там студентов чего стоят.

– Милая, я сегодня слышал кое-что неприятное.

– Это просто слухи.

– Шерри, я прекрасно знаю, на что ты способна, – с нажимом говорит отец. – И именно это меня тревожит. Ты ненавидишь все, что так или иначе считаешь несправедливым. Я просто хотел удостовериться, что на ближайшие несколько месяцев вверенное мне учебное заведение не превратится в поле военных действий.

О да, папа хорошо меня знает.

– То есть предлагаешь мне спустить клевету на тормозах? Позволить студентам распускать друг про друга сплетни сексуального характера? Заниматься в кабинке туалета сексом очень глупо и безответственно, но за глупость и безответственность не преследуют. Никто голыми задницами, как на студенческих вечеринках, не светил, а значит, и чувств тех высокоморальных куриц не оскорблял. А судя по тому, что Земля до сих пор населена, сексом занимаются все. Так с какой стати следует распинать людей, им занявшихся?

– Дочь, – пытается успокоить меня отец, поднимая руки и будто бы сдаваясь. – Я тебя понял и даже в чем-то разделяю твою позицию. Если исключить тот факт, что университеты придуманы для занятия… другими делами, в общем и целом ты права. Но эти девочки распустили ничем не подтвержденные сплетни, просто сплетни, а вот ты точно не станешь бросаться голословными обвинениями и не успокоишься, пока не выкопаешь на девушек компромат. Ты им навредишь всерьез.

– Но они мне уже навредили, как ты не понимаешь?! – восклицаю я.

Отец тяжело вздыхает и откладывает распечатки, явно не собираясь к ним возвращаться. Значит, точно ждал меня.

– Дело в Майлзе Докери?

Вздохнув, отвечаю:

– Да.

– Ты его любишь?

– Да, – отвечаю я, помедлив.