Тогда-то вместе с оглушительным хлопком двери в наш дом и ворвались неприятности. Удар, казалось, был такой силы, что стены содрогнулись. А за ним последовал судорожный топот ног по лестнице.

Мне стало сильно не по себе, несмотря на попытки уговорить себя, что ни один уважающий себя вор-насильник так топать не станет. И все равно: я сидела одна, без света, а за окном настоящая буря. Вполне можно было подумать, что в доме никого.

Я медленно сняла ноутбук с коленей, вооружилась бейсбольной битой, припрятанной в шкафу именно ради такого случая, и прокралась в коридор. А затем застыла около приоткрытой двери комнаты брата. Она никогда не бывала приоткрыта. Джеймс ужасный аккуратист.

Спрятавшись за косяком, я осторожно глянула в проем. Высокая мужская фигура лихорадочно перебирала вещи в комоде брата. Я громко, с облегчением выдохнула.

– Шерри, мать твою, как ты меня напугала! – в прыжке обернулся Джеймс и завалился назад, на комод.

Это еще что такое? На него совсем не похоже. Джеймс определенно не из тех, у кого нервы отказывают при любом удобном случае.

– Что происходит? – спросила и решительно прошагала в комнату, бросив биту около дверей.

И только внутри разглядела, что Джеймс держал в руках паспорт и наличные. Костяшки его пальцев были сбиты в кровь. Присмотревшись, я заметила также лопнувшую губу и назревающую гематому на скуле. Джеймс спешно отвернулся к комоду, не позволяя увидеть больше.

– Почему ты не с родителями и вообще сидишь без света? – не стал он отвечать на мой вопрос.

– С родителями? На вечере у Докери? Да я засну прямо в тарелке между устрицами и фуа-гра, испортив аппетит всем собравшимся. Зачем тебе деньги, Джеймс?

Он упрямо молчал, и это волновало меня больше остального. Внутри начала медленно закипать злость. Я подскочила и дернула брата за плечо, разворачивая к себе. Он охнул от боли, обнаруживая, что в драке пострадало не только лицо.

– Джеймс! С кем ты подрался? И зачем тебе деньги? – Он грубо сбросил мою руку. – Брат! – А в этом месте я уже начала откровенно орать.

– Шер, плохо, что ты дома, – только и сказал он.

– Да объясни, наконец!

Завязалась настоящая потасовка. Я никогда не была слабачкой, а Джеймс мало того, что подрался, так еще явно боялся мне навредить. Он всегда берег свою маленькую сестренку – как хрустальную. В конце концов после пары чувствительных ударов он крепко схватил меня за плечи своими огромными сбитыми ручищами, не давая ударить снова. И, проникновенно заглядывая в глаза, зашептал прямо в лицо:

– Мне нужно покинуть штат. Сейчас. И лучше тебе не знать о причинах.

– Джимми, – из груди само собой вырвалось его детское прозвище.

Едва ли брату понравилось быть «Джимми» в двадцать с лишним лет, но происходило что-то из ряда вон, что-то сложнообъяснимое и уж точно совсем неконтролируемое. И я начала поддаваться панике, хотя, вообще-то, это не в моем характере. Но ведь что-то случилось, что-то страшное.

Мы с Джеймсом относимся к тому редкому типу братьев и сестер, которые обожали друг друга с самого детства. Не разлей вода. Мне все девчонки в школе завидовали, потому что Джеймс легко мог дать в нос даже за простое оскорбление в мой адрес и лично забирал со всех вечеринок на своем мотоцикле. Я – его маленькая любимая принцесса, и всегда так было. Как это он меня одну оставит?

– Говори, – усилием воли взяла я себя в руки. – Ты же знаешь, что можешь рассказать мне что угодно.

– Да пойми же, Шерри, я защитить тебя пытаюсь, – досадливо протянул он и внезапно прижал меня к груди с такой силой, что позвонки хрустнули. – Не могу сказать, не могу, прости.

– Но иначе я буду копать, пока не выясню это сама, – заупрямилась я.

– Даже не думай, – неожиданно зло прорычал он и встряхнул меня, словно тряпичную куклу.

– Джеймс и Шерил Абрамс, помнишь? Всегда, – процитировала я ему вырезанную на стволе дерева клятву вечной дружбы. И уже проникновенно заглядывая в глаза брата: – Я никогда. Тебя. Не предам.

– Не в этом дело. Я не хочу, чтобы стали наседать на тебя. Не предашь – тебе же хуже будет.

Оттолкнув его наконец, я направилась в свою комнату, залезла в стол и достала оттуда старую шкатулку с мелочами. Когда поверх крышки упала капля, я с удивлением провела ладонью по щеке и обнаружила горячую дорожку слез. Откашлявшись и взяв себя в руки – Джеймсу, если я правильно поняла, только моих рыданий сейчас не хватало, – я выгребла из коробочки все содержимое и достала дно. Там, в нехитром тайничке, хранились все мои сбережения последних лет.

– Держи, – протянула я брату сложенные одна к одной купюры.

– Шер… – укоризненно посмотрел он на меня, но отказываться не стал, лишь коротко обнял: – Спасибо.

Джеймс собрал небольшую дорожную сумку. Только самое необходимое. Никаких его любимых пижонских рубашек. Пара джинсов, три футболки, кеды на смену кроссовкам, а вот кожаная куртка не поместилась – пришлось надеть. Но в такую погоду самое оно. Как он будет с двумя тысячами долларов и таким набором вещей?

– Зарядник, – протянула я ему забытое и улыбнулась одними губами. Кажется, они еще и дрожали.

– Шер, не плачь, – тоскливо простонал Джеймс. – Я справлюсь.

– И ключи от моей машины, – проигнорировала я его слова и тот факт, что щеки стали совсем мокрые. Я ничего не могла с собой поделать, спасибо хоть голос не дрожал.

– Нет.

– Идиот! – прорычала я. – Собираешься ехать на мотоцикле в такую пору?! А ну бери! Скажу, что украл. Скажу, что дал мне вот этой самой битой и спер ключи, пока я без сознания.

Вместо улыбки у Джеймса получился какой-то нервный тик, и то одной стороной лица. Он долго думал, но потом все же выхватил ключи и направился к выходу из комнаты.

– Не иди за мной. Лучше пусть никто не увидит тебя в дверях.

Но я, конечно же, шла. Как иначе? У меня болело в груди, и долбила в голову мысль, что мы видимся в последний раз. Неправильно это! Мы еще недостаточно взрослые, чтобы вот так навсегда разъехаться.

– Делай что хочешь, но обещай давать о себе знать. Мне плевать как!

– Нет.

Я крепко обхватила Джеймса за талию, не позволяя открыть дверь, и зашептала:

– Тогда скажи мне. Хотя бы скажи, что ты сделал. Чтобы я нашла способ помочь тебе однажды вернуться. Я не могу потерять тебя. Навсегда, помнишь? Дай мне надежду.

Он тяжело и сдавленно выдохнул, смиряясь с неизбежным, с моим упрямством.

– Не пущу, пока не скажешь, – почувствовав, как он сдается, надавила я посильнее.

Он рвано обхватил мои руки, будто силясь уже не сбежать, а, наоборот, удержать.

– Кажется… – Его голос сорвался. – Кажется, я убил человека.

Мерцающие огни и грохот музыки сделали головную боль абсолютно убийственной. Поэтому, отчаявшись дождаться действия тайленола и оставив Майлза за покерным столом в одной из задних комнат дома, я прибегаю к подручным средствам вечеринки: алкоголю. Не очень правильно, что я ушла напиваться в одиночестве, оставив Докери играть с друзьями, но покер меня никогда не прельщал, а тут хоть есть надежда, что станет полегче. Но только повисаю на барной стойке, чтобы заказать коктейль, как слышу:

– Привет, Звездочка. Вот уж не ожидал.

Повернувшись, обнаруживаю по правую руку от себя фаната кабинок женских туалетов. Несколько раз приходится моргнуть, потому что я понятия не имею, не игра ли это моего воспаленного воображения. Откуда бы этому парню взяться на вечеринке Зака Эммерсона? Я, конечно, еще в туалете заприметила его брендовые шмотки. Но между дорого одетым парнем и парнем, приглашенным на вечеринку голливудского сыночка, огромная разница.

– Кстати, я с тобой здоровался уже дважды, твоя очередь.

– Привет, – бросаю я сухо и заказываю обратившему на меня внимание бармену мохито.

– Стефан Фейрстах, – протягивает мне руку парень.

Мой заторможенный болью мозг не сразу реагирует на это имя, зато потом выдает сразу вереницу связанных образов. После самого громкого политического скандала последних лет его семья на слуху у всей Америки. Наркоторговцы, коррупционеры, неудачливые убийцы. Молодцы ребята. Везде подсуетились.