Мелкие шаги начали удаляться, и он почувствовал, как то, на чем он лежал, прогнулось – кто-то облокотился.

– Если хочешь, чтобы люди не догадались о том, что ты проснулся, надо расслаблять глаза, а не сжимать их со всей силы.

Он слегка приоткрыл веки, и сразу зажмурился от ослепляющего света. Послышались щелчки, похожие на те, что звучат при нажатии на кнопки пульта.

– Всё, я его приглушил, можешь открывать. Вот так. Как себя чувствуешь?

– Где мама с папой? – его дрожащий голос.

– Ох, милый, ты их больше не увидишь. Теперь мы – твоя семья. – Он не видел лица, свет на потолке всё ещё был слишком ярким, и поэтому на месте человека был только черный силуэт с белой полоской зубов. Он попытался сдвинуться с места, но не смог. Руки были сдавлены. – Тише, это мера безопасности. Мы же не хотим, чтобы ты кого-то покалечил.

Он попытался дернуть рукой ещё раз, но запястье больно резануло.

– Ух…сколько силы! Но этого всё равно мало…, – черная рука протянулась к стойке с проводами, и он почувствовал, как его утягивает в темноту. Последним он увидел ещё больше расширившуюся полоску зубов, и как из неё вылезли два треугольника, похожие на клыки.

Питер открыл глаза, сладко потянулся на постели и прошёл в ванную принять холодный душ. Никаких ощущений, кроме того, что ему удалось выспаться, не было. Эти кошмары, вернее кошмарные воспоминания давно уже стали его спутниками по жизни. Стоило закрыть глаза, и он видел нечто вроде больничной палаты и силуэты. По этой же причине он ненавидел врачей. Когда он был ребенком, он имел глупость рассказать о мучавших его снах, и через час уже лежал в такой же палате на обследовании, только, естественно, не с металлическими стенами – всё было на уровне. Но Питер не смог вынести там и минуты. Тогда последовала полугодовая терапия с психологом, болтовни много – толку ноль, и в итоге он просто сказал, что всё прошло, лишь бы от него отстали. Хотя надо заметить, те голубые таблетки были отменными. Сейчас бы он с ними поэкспериментировал.

В одном висевшем на бёдрах полотенце Питер вернулся в комнату и, подхватив телефон с тумбочки, отправил сообщение Гарри. Экраны, поднявшиеся вверх, осведомили о том, что световой день уже идёт к концу – по субботам и воскресеньям он позволял себе спать до вечера. Дальше они обычно договаривались встретиться в каком-нибудь ресторане и оттуда начинали очередной ночной загул.

«Пит, сегодня никак. Гвен настояла на том, чтобы эти выходные мы провели вдвоём. Увидимся уже в понедельник»

Питер закатил глаза и швырнул телефон в подушки. Надо было вообще ничего не советовать, эти отношения только вставляют палки в колёса. Можно было бы, конечно, позвонить Бассу – ещё один золотой мальчик, иногда присоединяющийся к ним, либо устраивающий вечеринки в своём баре, подаренном отцом в качестве игрушки. Но по большому счету Чак – друг Гарри, так что в одного идти не хотелось. Вариант оставался только один.

Накинув черные джинсы и такую же футболку, Питер прокрался в коридор и прислушался. Слева из гостиной доносились оживленные диалоги, а вот на кухне было всё тихо.

Есть особо не хотелось, поэтому он закинул пачку творога, банан, кефир и овсяные хлопья прямо в блендер. Несмотря на пристрастие к алкоголю, он предпочитал полезную еду – можно сказать, это была некая компенсация.

– Какие люди! – Вот дерьмо. На кухню зашел Сэм как всегда в своей неприлично дружелюбной манере. – Сто лет не виделись!

– Ага, ещё бы столько же не видеться, – фыркнул Питер.

– Что? – Непонятно было, правда ли он не расслышал.

– Говорю, да. Счастье-то. Как дела на лётном фронте?

– Ну, честно говоря… – Питер нажал на кнопку включения, и дальнейшие слова полностью заглушились рёвом измельчителя. Уилсон сразу изменился в лице. Питер, состроив невинные глазки, смотрел в район его макушки и слегка кивал головой в такт отсчитываемым секундам. Через полминуты звук прекратился. – Обязательно быть таким куском…

– Сэм, взять пиво – дело пяти секунд, ты чего застрял? – В проёме показался тот самый мотоциклист. И стоило ему перевести взгляд с Сокола на стоящего через столешницу Питера, улыбка тут же сошла с его лица. Он окинул парня кротким взглядом, дёрнул бровью и прошел к холодильнику. – Вижу, ты тут развлекаешься, так что сам справлюсь.

– Уже закончил. – Уилсон, развернувшись и подождав, пока длинноволосый с ним поравняется, забрал у него пару бутылок, и они оба покинули кухню.

Это что, блять, такое было?

К черту Уилсона. Но почему этот качок (да, теперь стало понятно, что дело было не в экипировке) так на него зыркнул? И где элементарное приветствие?

Питер перелил содержимое чаши в кружку, пытаясь вернуть свои ползущие от возмущения вверх брови на место. Его это… закусило. Он почему-то с нетерпением ждал этой встречи, даже прокрутил, пока мылся в душе, несколько язвительных заготовок для знакомства. А это что за игнор? Может, они теперь там его обсуждают?

Питер напряг уши и сконцентрировался.

«…может, уже перейдем на нормальный алкоголь?»

«Тони, ещё нет даже шести!»

«Зато повод есть. Ещё две накрытые базы Гидры будет получше Рождества. Барнс, ты просто…я бы тебя расцеловал! Без обид, Стив»

«Какие обиды, я, когда узнал, сам на него набросился… шучу!»

Послышался такой громкий смех, что и прислушиваться не нужно было.

Барнс… Джеймс Бьюкенен Барнс… Перед ним всплыли фотокарточки из учебников по истории. Стив называл его Баки… Питер вспомнил редкие упоминания о нем, хотя, возможно, разговоров было больше, просто он сам при них не присутствовал. Он точно помнил, как Стив расстроился, что некий Баки не сможет прилететь на свадьбу.

Залпом выпив белковый коктейль, он направился к этой неприятной компании. Стоило перешагнуть порог, как все разговоры стихли, на него устремились девять пар глаз.

– Всем привет.

Молчание. Тони первым спохватился и сдвинулся ближе к Стиву, освобождая место с краю дивана. Питер в той же тишине прошёл вперёд и уселся рядом с ним. И не выдержав вопросительных взглядов, закатил глаза, но постарался прозвучать как можно мягче.

– Мои планы сорвались. Так что я сегодня с вами. Что празднуем?

– Возвращение Джеймса и сдвиги в многолетней войне с главным нашим врагом, – прервала тишину Наташа. Из всех мстителей к ней у Питера было меньше всего претензий, она никогда не надевала на себя нимб и, если заставала его на кухне, могла рассказать пару баек из своего шпионского прошлого. – Ты что-нибудь будешь?

– Чуть позже.

Коллективное оцепенение спало, собравшиеся расслабились и возобновили свои диалоги.

Питер делал вид, что слушает. Одну половину того, о чем шла речь, он не понимал, а от второй, состоящей в основном из глупых шуточек Сэма, ему хотелось содрать с лица кожу. Хотя Уилсон не являлся самой большой головной болью. Клинт Бартон. Когда эта деревенщина открывала рот, появлялась категорически острая нужда найти его колчан и засадить себе по стреле в оба уха. Питер ума не мог приложить, зачем они его держат. К остальным он уже относился равнодушно. Ванда и Вижен особо его никогда не трогали; если бы ещё не жили в его доме, так вообще была бы сказка. Роудс… из него же песок скоро посыплется, а над стариками издеваться – это уже совсем низко. А вот блондинку, сидящую слева от Барнса, он видел всего пару раз, синеглазка обращался к ней «Шерон».

Через два часа в его руке уже был стакан с джином. Он даже не пытался нагнать состояние остальных: почти у всех были шальные глаза, кроме Стива и его друга. Блондиночка так вообще теперь сидела совсем вплотную к объекту, видимо, своих желаний. Рука этого объекта лежала на её бедре, но скорее удерживая, чем лаская. Блики, играющие на металлических пальцах, заманивали и притягивали взгляд. Питер искоса проследил за тем, как девушка огладила такое же сверкающее предплечье, и рука на бедре тут же сжалась. Сразу разыгралось воображение. Он был бы не прочь почувствовать холодный металл на своей коже, а затем проверить мощь этой бионики. Внутри зародился маленький огонёк, и уголки губ Питера еле заметно дрогнули. Если у него появлялось какое-либо желание, он всегда это получал. А если оно ещё и рисковое, если ставки высоки, то огонь разжигался ещё сильнее.