Чрезмерная экономия на освещении началась при Хрущеве. Подчас на столбе, где раньше размещались шесть ламп, теперь горели одна или две. Потом появились светильники дневного света по нескольку штук на столбе. Но и они не давали достаточно света.

В 1954 году прошло последнее снижение цен при председателе Совмина Маленкове. Власть (тогда в лексиконе не было такого слова – только партия и правительство) не хотела сразу после ухода Сталина прекратить снижение цен, ведь при нём оно происходило несколько раз с 1948 года. И за всю дальнейшую историю страны граждане уже не будут знать словосочетания «снижение цен».

С конца 1950-х москвичам начали предоставлять (бесплатно!) квартиры в пятиэтажках. Расставались с многокомнатными коммуналками с подвалами и полуподвалами! О, какое это было счастье!

Это был радостный праздник для всей семьи. В честь этого устраивались семейные вечеринки сначала для родственников, затем для сотрудников по работе. Новый интерьер, меньшая высота потолков требовали нового дизайна. Стремились покупать новую мебель, люстры, торшеры, посуду и т. п. Выбрасывалось всё старое, которое спустя годы оказывалось куда более ценным, чем приобретённые светильники и гарнитуры простых геометрических форм из ДСП. И, через несколько лет, уже ахали:

– Как жаль нашу бронзовую люстру (стиля рококо или модерн) начала века.

Фото 51. Субботник, ну как не поучаствовать

Получение нового жилья, благоустроенность жизни и её улучшение год от года, даже несмотря на Карибский кризис 1962 года, привело к послевоенному буму рождаемости в стране.

Новая политика генсека Хрущёва (ХХ съезд КПСС 1956 года, разоблачивший репрессии и культ Сталина) вносила радость, оптимизм и надежду. Верилось, что правда и справедливость станут теперь основными в жизни людей.

Все его нововведения (подъем целины, посевы кукурузы, осушение болот, орошение засушливых земель и др.), как и массовое строительство, встречались с радостью и благодарностью. С переездом в новые квартиры появился новый обычай, который прежде никогда не практиковался. Обычай, войдя в квартиру менять уличную обувь на домашнюю.

Фото 52. Жизнь зримо улучшалась

В 1960-70-е годы жизнь советских людей уже равномерно текла в устоявшемся русле, как «на кладбище, где всё спокойненько».

«Крыша над головой» обеспечивалась по наследству, жильё никто не покупал и не продавал (можно было обменять по договорённости). В городах существовала бессрочная аренда жилья у государства, никто не перемещался по городам в поисках работы или жилья. Работу находили поблизости от места жительства, а на поселение в крупном городе, например в Москве, были наложены жёсткие нормативные ограничения.

Необходимый минимум того, «что в животе и на животе», всегда был обеспечен получаемой зарплатой. Ежемесячный платёж за квартиру и электроэнергию (4 коп./кВт/ч) мизерный, а такие услуги, как подача воды, канализация, вывоз мусора, ремонт дома, отопление и др., вероятно, входили в квартплату и никого не заботили. Счётчиков на воду не существовало. Жилец даже мог вызвать мастера из ЖЭКа (сантехника, электрика, слесаря), сказать «вот здесь подтекает» или «здесь поддувает», и эти недостатки устранялись бесплатно, правда, обычно в благодарность люди доплачивали.

При скудости в семье на короткий интервал времени или для незаурядных событий – свадьба, юбилей и др. – существовали «Пункты проката». Там можно было взять на любой срок и нередко даже самостоятельно подвезти на предлагаемой тележке холодильник, негромоздкую мебель, стиральную или швейную машинку, пылесос, велосипед, музыкальные инструменты, телевизор, магнитофон, разные сервизы и даже фату, или свадебное платье.

Напомню читателю обыденные в то время моменты, которые сегодня вызывают улыбку.

Шариковые ручки (были и игольчатые) появились в 60-х годах. Когда кончалась паста, то нередко авторучки не выбрасывали, а заправляли новой. Для этого существовали мастерские, где длинной иглой выдавливали шарик из стержня, под давлением заполняли новой пастой и ставили шарик обратно. Такие мастерские просуществовали до 80-х годов.

Текст писали либо вручную, либо на пишущих машинках. Но! Машинка – это ведь множительный аппарат аж до пяти экземпляров! Никаких ксероксов или ротапринтов ещё нет. А советская власть всегда опасалась возможных листовок или прокламаций. Поэтому ни у кого не вызывало удивления, что при покупке продавец записывал номер машинки и брал образец шрифта. Цель этого, надеюсь, объяснять не надо.

Потом, с появлением ксерокса, для снятия копий документов приходилось получать разрешение нескольких официальных лиц учреждения, в том числе начальника 1-го отдела. Крупномасштабные карты выдавались только на несколько часов рабочего времени. Не то что теперь в Googlе на сайте «Планета Земля» можно найти континент, страну, город, улицу и, наконец, свой дом.

Чтобы заверить подпись под документом на обычной писчей бумаге, нотариус ставил свою прямоугольную большую печать с реквизитами и брал госпошлину 20 или 40 коп. (конечно, заносил себе в журнал), в отличие от нынешних правил печати на особой бумаге и пошлины в 800 руб.

Как-то, в начале 70-х, заинтересовавшись хатха-йогой, я в библиотеке Ленина запросил микрофильм на книгу о йогах. Не разрешили:

– Нужно направление от учреждения, что вы работаете по этой тематике.

И ещё документ, непременно вызывающий сегодня улыбку: в моем архиве 70-х годов сохранился профкомовский список сотрудников с желаемыми для покупки бытовыми товарами от холодильника до кофемолки. Во всем, как смеялся А. Райкин, «был дефсит».

Вот один из анекдотов тех лет: идёт человек, на шее связка рулонов туалетной бумаги (была очень дефицитна). Прохожие живо интересуются: «В каком магазине выкинули? Где достал?» А он невозмутимо отвечает:

– Да что набрасываетесь!? Я из химчистки несу!

В пору 50-х и даже 60-х годов в Москве существовал ещё «патриархальный» гужевой транспорт. Ломовые лошади использовались повсеместно для доставки продуктов в магазины. Везли картошку и капусту в рогожных мешках, деревянные конструкции с аккуратно расставленными в них буханками черного и батонами белого хлеба (фото 53), ящики с звенящими стеклянными бутылками молока или подсолнечного масла, бочки с солёными огурцами или помидорами. Мирно жующая лошадь обычно долго стояла при разгрузке, и, конечно, ну как не подойти и не погладить её холку и гриву. Лошадиный круп зачастую был влажным, и в нос шибало конским потом. Мостовые местами были усыпаны навозными «яблоками», за которые неистово дрались громко чирикающие воробьи. Их драчливые, крикливые весёлые стайки создавали неповторимый живой колорит московского быта.

Фото 53

Непременным атрибутом московской жизни по весне были грачи, вечерами в погоне за насекомыми высоко носились стрижи, в парках перебегали аллеи шустрые трясогузки, на высоких деревьях гнездились вороны, под разными навесами мастерили гнезда ласточки, то тут, то там на ветвях сидели синицы, галки. И повсюду стайки шумливых воробьёв стремились урвать от своих сородичей побольше кусочек из общего пира. Идёшь, бывало, на пути у тебя стая воробьёв, штук 30–40. Перед тобой она мигом вспархивает на ближайший куст или дерево, сидят, поглядывают, ждут. Проходишь – стайка мгновенно слетает обратно с громким радостным чириканьем на место пиршества.