Названия всех спецслужб в романе случайны. Все совпадения их участия в развитии сюжета вымышлены. Сюжет лишь частично основан на реальных событиях.

– Итак. Мы все собрались здесь, чтобы прикоснуться к себе. Не отвлекаться на жизнь. На заботы. На мысли и чувства. На ненависть к врагам и на любовь к родным. И всё для того, чтобы понять истинную суть настоящего «Я» в иллюзорной реальности окружающего мира. Мы собираемся так четыре раза в сутки, потому что за сутки четырежды Земля подставляет свои стороны к Солнцу. Позволяет обогреть всех на ней живущих. Накормить теплом. Напоить светом. Равномерно. Не обделяя никого. И никому не давая больше, чем другим. Мы – дети этого Света. Когда настанет час, мы вольёмся в этот Свет. Пронесёмся через бесконечность пространства. Вместим в себя время. Станем вечностью. Выйдем за пределы слов и определений.

Семён, он же по некоторым документам Самуил, ходил по сцене площадки, которую построили за вчерашний день. Прямо в поле. В пригороде маленького провинциального города под названием Лысьва. Что в трёхстах километрах от Перми. На Западном Урале.

«Чёртов Интернет, – думал Семён. – Сейчас про кванты и волны, чёрные дыры и гравитацию знает каждый травокур, сидящий на Яндекс Дзене – русскоязычной части Всемирной паутины. Теперь мудростью древних религий мало кого убедишь. Каждый детсадовец разбирается в кварках». Семён уже не знал, как ещё можно скомпоновать наборы слов, чтобы они производили впечатление на слушателей, толпы которых уменьшались с каждым годом. А теперь, по его мнению, превратились в кучку последователей, приезжавших на собрания больше покуролесить в снятом на неделю общежитии, чем проникнуться сутью самопознания.

Ещё десять лет назад Семён собирал стадионы. А теперь жалкая сцена под палящим солнцем. В епенях цивилизации. Конечно, неплохо, что есть дом в Доминикане и парочка апартаментов там же, на побережье. Квартира в Москве. Какой-никакой, а доход. Для пенсии очень даже ничего. Но хотелось бы быть значительно увереннее в своей безбедной старости. А с таким количеством «прихожан» и «десятиной» от их ежегодных доходов будущее представлялось унылым и безынтересным. Лежать под пальмой и есть банан. Это он мог себе позволить ещё в юности, когда мама сказала ему, наконец, что была не права, и теперь он не должен бояться того, что еврей. А шестью месяцами позже привезла его в Израиль.

Для тринадцатилетнего подростка такое стечение обстоятельств оказалось, не то чтобы совсем неожиданным, а как бы абсолютно незапланированным. Мальчик Сёма учился в советской школе. Он был влюблён в соседку по парте – девочку по имени Оля. У неё были пшеничные волосы, презрительный взгляд и буква «г», наполненная придыханием восточных регионов Украинской Советской Республики. Сеня носил пионерский галстук и считал: космополитизм – это плохо. Не совсем понимал, что это такое, но слышал от пионервожатых в летнем лагере, что точно – ничего хорошего. Тогда же, вдруг, пришлось изменить курс и кардинальным образом пересмотреть свои взгляды на жизнь. Ведь так сказала мама. А мама – это святое.

Именно в Израиле юный Семён в первый раз сменил имя на Самуила. Сразу был определён в кадетский корпус. Вне конкурса. Только прохождение психолога на русском языке. Почему так легко? Во-первых, потому что репатриант. Во-вторых, из неполной семьи – а значит, на полное государственное обеспечение, чтобы не создавать экономических проблем матери. Ибо государство заботится о каждом. В-третьих, – почему бы ни так и не туда?

Сверстников Самуил любил несильно. Особенно первый год. Пока вникал в тонкости иврита. На второй год, когда распознал смысл гортанных оскорблений, направленных в свою спину по разным поводам, решил вопрос быстро. Дал по носу самому большому и противному товарищу в казарме. Тот расплакался от обиды. Пообещал нажаловаться офицеру – воспитателю. Но передумал вести себя так не по-мужски после удара в область печени. Дальше он был подвергнут осмеянию со стороны ещё вчера любивших его сверстников. Корона же негласного лидера военизированного общежития для подростков была передана Семёну-Самуилу, со всеми вытекающими виртуальными почестями и щербатыми улыбками раболепия.

Тогда же он получил кличку Самсон. Потому что все поняли – человек сильный и уважаемый. А значит и погоняло должно вмещать удалую мощь замаха. Юноша не возражал. Даже больше – гордился. Потом служил на флоте. Как узнали его кличку – до сих пор загадка. Но имя Самсон, его третье по счёту, закрепилось за ним потом во многих документах, удостоверяющих личность в разных странах, куда ступила его нога. Ещё его так называли самые близкие люди. И так он предпочитал называть себя сам.

После армии Самсон вернулся к матери и спросил:

– Мама, я правильно помню, что ты хотела в Америку, или я опять всё напутал?

Мама улыбнулась, кивнула и потрепала его по щеке. А сын сказал, что нашёл невесту, с которой сейчас поженится. Невеста – гражданка США, что характерно. В общем, через пять лет, мама тоже приехала в Штаты. Самсон к тому времени уже развёлся. Но. Несмотря ни на что, маленького внука от гражданки США и бывшей жены своего сына, бабушка любила трепетно. С бывшей невесткой, кстати, тоже поддерживала хорошие отношения.

В Америке Сёма прошвырнулся по друзьям и знакомым. Показал своё радушие и крупное телосложение. И опять почти вне конкурса был принят вышибалой в один из местных клубов. Вёл себя всегда спокойно, но бил тяжело. Оттого его уважали и быстро продвинули по карьерной лестнице до управляющего в одном из клубов Майами.

Всё это Самсон вспоминал, когда бродил по сцене, и, не веря самому себе, произносил слова, услышанные много лет назад от Далай Ламы. По телевизору. Когда лежал в придорожном отеле и слушал шум падающей воды из душа, где мылась проститутка, подобранная за пятьдесят долларов на трассе в городок Киссимми, что находился в районе Диснейленда.

«Боже, как всё было хорошо раньше», – думал Семён, стараясь держать микрофон ближе ко рту. В последнее время его голос ослабел. То ли возраст подкрался к точке невозврата. То ли постоянная удрученность реальностью сдавливала горло.

– И нет теперь людей, свободнее, чем мы. Ближе к сути, чем мы. Ближе, чем мы, к обнажённой реальности бытия. Потому что мы и есть – сама жизнь. Жизнь, которую мы проносим сквозь бесконечность. Творим её. Созидаем. Разрушая всё, что мешает ей. Что служит ей препятствием.

Дальше по плану обычно шли откровения от братьев и сестёр. Потом восхваления поступков и принятие безгреховности. Потом поездка обратно в снятое общежитие. В нём, в зале для конференций, проводилась общая динамическая медитация с целью познания откровений духа и тела. Откровения поддерживались наготой прихожан. И ознакомлением их не только с духом, но и телами друг друга. А потом Самуил уезжал. Потому что устал от дальнейшего привычного развития событий.

Он приезжал в свой номер отеля, откуда мог через интернет поговорить часа два с любимой женой Настей, которая была моложе его на четверть века. И дочкой Нежей пяти лет отроду. Самcон сам ей дал такое имя. Настоял против возражений жены. Выстоял в ответах на её вопросы. Символично отстоял для дочери новую жизнь, полную святости и целомудрия. Которые стал ценить, приближаясь к концу своего пути, но никогда бы уже не смог побывать ни в том, ни в другом, по «Закону первого шага»

Он сам вывел такой закон. Сам начертил каждую букву каждого слова своей кровью, своим потом, а затем кровью и потом других. Закон этот говорил, что, переступив границу от добра ко злу хотя бы единожды и пусть даже на полдыхания, человек никогда уже не останется верен доброму, ибо познает его несовершенство.

В своё время, Семён сделал парадоксальный вывод из своего же умозаключения. Он решил, что границы между плохим и хорошим нужно стереть. Размыть. Сделать переход плавным. Нет. Не затянутым. Просто красивым. В пастельных тонах. Никто не заметит трудности перехода. Но все полюбуются красотой состояния. Не нужно отпускать людям грехи за деньги, после того как они их, эти грехи, совершили. Нужно освободить их от грехов заранее. Тогда люди станут счастливыми и благодарными. Пожизненно. Особенно, если заполучить на них компромат. Ведь уголовный кодекс, акт гражданского законодательства и общественное мнение имеют ещё какое-то влияние в этом мире. Несмотря на величие вселенского разума, которому что чёрное, что белое – всего лишь длина волны в электромагнитном поле.