— В рейтинге самых опасных врачей его фамилии нет. — Фуута, скрестив ноги, лежит на полу перед огромной книгой. — Может, она не настоящая?

— Есть она там или нет, лучше не расслабляться.

— Тсуна, иллюзия могла работать раньше, ещё до битв с Шимон, — замечает Реборн. — Глупо оставлять её, если врач сам предложил проверить.

— Да, — Тсуна обхватывает руками колени, — но вдруг это и не была иллюзия? Что-то психотропное, как стряпня Бьянки? Отравили, надышался гадостью какой… — Зыркнув в сторону Такеши, он нерешительно замолкает.

Такеши не обижается. Подбадривающая улыбка становится шире.

— Или у братика такая реакция на наркоз. Людям часто что-то мерещится и странное снится.

Невольный нервный смешок шкрябает горло Такеши. Весь прыжок в будущее померещился. Дважды. Он бы предъявил им шрамы, оставленные Генкиши, но лечебное пламя солнца их выжгло, навсегда стерев отпечатки.

Что ещё может доказать реальность прыжка в будущее?

А если будущее было даже не этого мира, а другого?

Не считая Реборна, Хром единственная не поддаётся тревоге, и он невольно дышит её чуть сладковатым и терпким ароматом спелой черники и дикой смородины, прохладным сонным туманом над речкой. И ждёт, пока придёт Хаято.

Хаято, который перечислил каждый скрип костей под руками. Который жгутами перетягивал ему ноги. Который орал как ненормальный, и они даже подрались после того, как Такеши простил Каору. Хаято, который после прыжка в будущее позвонил отцу, а потом, ругаясь и сбиваясь, пересказывал короткий разговор — неловкий и странный, — а Такеши битый час убеждал, чтобы он решился позвонить отцу второй раз. Хаято боялся забыть будущее и на G-коде записывал фрагменты воспоминаний в дневник. Он ведь не мог исчезнуть. Ни Хаято, ни дневник.

Без Хаято любые догадки сейчас — лишь звуки. Такеши смотрит на часы. Сколько времени ему нужно, чтобы дойти до дома Тсуны?

— Что бы это ни было, вряд ли мы найдём следы спустя столько времени.

— Вот именно, это было давно. Тема травм или прыжков в будущее, конечно, не то, что станешь вспоминать без повода, когда всё хорошо. Но странно, что за два года мы ни разу не уткнулись в несостыковку. — Тсуна озадаченно чешет затылок. — Как так?

— Мы с Хаято вспоминали, — возражает Такеши. — И обсуждали это.

Реборн вздёргивает уголок губ:

— Всё друг с другом обсуждаете. Даже если бы Гокудера не умирал, его стоило перенести следом за тобой только из-за этого. — Шутку не оценили, и он продолжает под стать их мрачным лицам: — Не торопись, Ямамото. Может, воспоминания о разговоре с Гокудерой тоже ненастоящие.

Он не торопится. Мнёт мягкую ножку оставленной И-Пин куклы, которую не мешало бы постирать. Ламбо так и не приучился мыть руки сразу после еды и улицы, а И-Пин — отгонять его подальше от чужих вещей. Всё достанет. Везде влезет.

Маленький «Фонг» терпит. Так поступит и он. Сначала придёт Хаято, а там видно будет: голова не на месте у него или у друзей.

При любом раскладе будет «весело».

— Если ты хорошо себя чувствуешь, и в последние годы не мерещилось ничего необычного, то у нас нет причин даже разговаривать с ними, — осторожно толкает на попятную Тсуна. Им не обязательно раскапывать прошлое и лезть в логово к психам, которые того и ждут.

— У нас столько необычного было. Сверимся?

— Устроим вечер воспоминаний? — В глазах Тсуны теплеет, и губы робко расползаются в стороны. Только в складках вокруг рта угадывается, как он взволнован из-за того, что травма головы аукнулась спустя столько времени. А ведь уже решили, что дело прошлое, он полностью восстановился.

— Маман сделает фирменный какао, посмотрим фотографии, — с лёгкостью поддерживает Реборн, словно его подопечные каждый день теряют или генерирует новый дикий ворох воспоминаний. Как обклейка пластырями или бинтование конечностей — дело привычное.

— Ага, — выдавливает Такеши. — Ага, — повторяет он, не услышав себя с первого раза.

Хибари и Гокудера приходят через час, когда всех немного попускает: после выздоровления Ямамото отличий в их историях нет.

— Зачем ты к нему вообще пошёл? Без меня! — Хаято вцепляется в его плечи и одним своим воспалённым нервяком перебивает запах всех присутствующих. Перетягивает чужие треволнения на себя и поднимает концентрацию до опасной отметки.

Такеши смотрит на него — не пересекались каких-то два дня — и только сейчас, когда наконец-то видит Хаято, слышит, ощущает плечами, носом и чем-то ещё в солнечном сплетении, Такеши чувствует, насколько туго, оказывается, за это время в нём закрутились пружины тревоги. А как Хаято зашёл, так легче стало, словно жизненно важная деталь со щелчком встала на место, и остались лишь смутное напряжение и ожидание, как теперь дальше пойдёт: заработает чётко, предсказуемо, как раньше, или заскрипит, застопорится — что-то не так.

— С чего столько шума? — прилипает к подоконнику Кёя.

— Птичка на хвосте принесла, что наших Гокудеру, Ямамото и Хибари убили, а вы — самозванцы, — потягивает какао Реборн.

— Камикорос птичке? — У Кёи разговор короткий.

— Контрольный вопрос. Ты прыгал в будущее, чтобы сразиться с некими Блэк и Вайт Спелл?

— Да.

Тсуна дёргается, словно услышал выстрел из пушки. И Фуута смотрит на Кёю во все глаза.

— Тогда камикорос отменяется, — задумчиво тянет Реборн. — Гокудера?

— Что?

— А ты?

Хаято зайцем застывает перед фарами машины. Влево? Вправо? Какой ответ правильный? Пальцы, как клешни, намертво вцепляются в толстовку Такеши. Ни черта по телефону нормально не объяснили — он не готов к проверке на вшивость.

Такеши ведёт рукой по его каменной спине.

— Хаято, ты помнишь нашу базу в будущем? Библиотеку, где ты работал над системой C.A.I.?

Хаято переводит горячечный взгляд с аркобалено на Такеши.

— Наш бой с Гаммой? — мягко подталкивает Такеши. — Я это помню. Ты же был со мной?

Такеши не кажется тем, кто схватит за шкирку и потребует срочно вернуть «его» Хаято. И резкое, но однозначное «да» Хибари висит в воздухе вторым подтверждением словам Ямамото.

Хаято не отвечает сразу — не то чтобы он действительно мог пойти наперерез им двоим, — скорее сбивается от того, что они знают. Почему они знают.

— Тебя тоже Бьякуран переместил в этот мир? — бледнеет Хаято. — Зачем? Тебя-то зачем?

Тихо выдохнув, Такеши притягивает его ближе — это точно его Хаято.

— Хром, осмотри всех присутствующих в комнате. — Реборн прячет лицо в тени шляпы. — Чтобы уж наверняка откинуть теорию с действующими иллюзиями.

Стёкла медленно взлетают в воздух.

***

…Кёя зол. Хаято утверждал, что всю последнюю течку просидел на базе. Но Кёя бы ни за что не спутал и не позволил иллюзии или самозванцу остаться у себя дома.

— Почему ты так уверен? — спрашивает Кёя. — Сам говорил про провалы в памяти во время течек.

— Я соврал! Вдруг бы ты упомянул ещё что-то, чего я не помню. Или на случай, если скоро вернусь в свой мир, а другой я не будет помнить разговоров с тобой. Подстраховал его.

— В любом случае, — влазит Реборн, — рассказы Гокудеры и врача касательно перемещений не совпадают.

— Может, Гокудера-кун прав, а врач врёт? — Это не объясняет странности в воспоминаниях Ямамото и Хибари, но Гокудере Тсуна верит куда больше, чем одному из людей Бьякурана.

— Если следовать версии Гокудеры, то ещё понятно, почему задело Ямамото: он знал о суде, способе лечения и том, что долг должен быть оплачен. Если бы Гокудера отказался платить, это бы потребовали от него. — Реборн поворачивается к Такеши: — Я бы не удивился, если бы ты согласился и взял ответственность на себя, чтобы прикрыть Гокудеру. Но при чём тут Хибари?

— Я не знаю, — выдыхает Хаято, будто именно он потянул его за собой.

— Слушайте… Ламбо говорил, базука работает по-особенному. Человек из будущего — не обязательно из твоей собственной реальности, потому что её легко изменить каким-то поступком. А если тут так, но с прошлым, и хранители приносили кольца из разных миров? Вроде три прыжка из одного мира, два из второго и так далее? Тогда не удивительно, что вы прыгнули, а мы остались. И сражались вы заодно с другими нами…