Для Такеши и Хаято напитки сменяли редко, потому что парни к ним почти не прикасались. Им единственным конец вечеринки не казался радужным.

Когда Рёхей оплатил заказ и щедро отсыпал чаевых, они разошлись: Такеши потащил Рёхея домой, Хаято отнёс Десятого и остался у того с ночёвкой.

Такеши, изменив привычке, не отписался в лайне, когда дошёл домой сам, и не спросил, всё ли «ок» у них. А Хаято был слишком вымотан насыщенным событиями днём и долгими недавними объяснениями. Он уже не мог беспокоиться ещё и об отсутствии каких-то эсэмэсок.

Хаято с нетерпением ждёт конца занятий, когда сможет пойти в торговый центр проколоть уши. Делать сразу две дырки не хочется, кто знает, как тело воспримет металл. Но делать одну — несерьёзно.

Утром он рассматривал их под лупой. Серёжки с виду абсолютно одинаковые, поэтому пришлось зажать их между пальцами и зажечь пламя предсмертной воли. Они горели ярко и чисто — голубым и фиолетовым. Было так красиво… Щёки потеплели от воспоминаний. Он действительно любит такие штуки.

Такеши смотрит на витающего в облаках и всего красного Хаято, который то и дело поглядывает на часы. Жажда убийства крепнет с каждым перемещением секундной стрелки. Похоже, тот альфа назначил им свидание. Будто в подтверждение этих мыслей, Хаято достаёт телефон и начинает что-то строчить. «Какой пиздец», — проносится в голове Такеши под аккомпанемент ярких видений об отсечённых катаной, летящих в воздухе руках и головах.

Об альфе они вчера не говорили совсем. Зато Хаято вывалил кучу информации о Вендиче — в целом, малоприятной — и о том, как Вонгола попала под суд после фееричного трешака с использованием базуки десятилетия. И с применением несуществующих в этом мире лекарств для выздоровления Такеши.

Тсуна, конечно, не знает. Такеши даже не понимает, за что именно он хочет придушить Хаято сильнее. Им придётся вернуться к этому разговору при нормальных обстоятельствах — не на территории судей, не пьяными, не когда Такеши зол как чёрт. В конце концов, не когда у старшего брата столь значимое событие — такое раз в жизнь.

Он вытянет из Хаято всё до единой капли. Эта мысль успокаивает достаточно сильно, чтобы Такеши взял себя в руки и оторвал взгляд от спины друга.

***

«Есть пара мыслей, как вернуть тебе должок за вчера. Это может помочь с самоконтролем».

Кёя хмыкает, глядя на сообщение от Гокудеры, но приходит на базу вовремя — в семь. Реборна нет. Состояние Гокудеры пока стабильно, и они не планировали тренироваться. Тем более интересно, какие идеи его посетили, раз он предложил встретиться здесь вместо крыши школы или гостиной в доме Кёи.

— Зацени. — Хранитель урагана не удерживается и, заправив пепельную прядь, демонстрирует ухо с двумя проколами.

Кёя смотрит на него, как на говно, безрассудно тратящее его, Кёи, время. А потом Гокудера зажигает сразу два пламени.

Ладно, не такое уж и говно.

— Где ты их взял?

Вопрос немного сбивает с Гокудеры спесь.

— Шамал и Реборн напрягли нужных людей, — уклончиво отзывается он. — Не суть.

— Хочешь их испытать прямо сейчас?

— Нет, подождём три недели, как и договаривались. Моё предложение серёжек не касается. — Да, он немного выпендрёжник, но Хибари тоже такой, поэтому потерпит.

Хаято выкладывает из карманов мобильный телефон и ключи и отходит от скромного стола у входа.

— Я долго думал над тем, как ты справляешься со сложными для тебя вещами. Я об иллюзиях. — Глаза Кёи настороженно сощуриваются, но Хаято заставляет себя продолжить: — Суть в следующем. Ты не признаёшь реальность, в которую погружается мозг, и повторяешь себе: то, что воспринимают органы чувств, не существует. И искренне им не веришь. — Хаято с сомнением добавляет: — По крайней мере, я представляю это так.

Кёя сдержанно кивает. Он представлял немного иначе, но, по сути, обрисовано похоже.

— Я предлагаю отрицание реальности, даже если ты знаешь, что она не иллюзия конкретного человека.

— Представить, будто само твоё существование — очередной обман и игра разума? — Кёя скептичен.

— Нет, это сложно. — Хаято не пытается сказать ему делать невозможное. — Не весь я, а лишь часть. Нужно верить в реальность, где моя притягательность не существует. Я не могу быть привлекательным на самом деле.

Это и была реальность Кёи до того момента, пока Гокудере не исполнилось шестнадцать. И не пришлось в первый раз тащить его домой, сорвав с занятий, ведь запах был такой, будто Гокудеру окунули в ванную с его личным — Кёи — афродизиаком.

— Это не сработает. — Уже не сработало, свершившийся факт.

— С иллюзиями работает, почему тут — нет? — не унимается Гокудера.

— Для победы над иллюзией нужно быть на уровне создателя-иллюзиониста или выше.

— Ну?

— А у твоих инстинктов и влияния уровень самой природы. — Кёя разжёвывает: — Это не уровень лично твоей решимости и умений.

Гокудера кусает губу, обдумывая его слова. И чертыхается.

— У тебя тоже есть уровень, заложенный природой. Противопоставляй его. — И с сомнением добавляет: — Так же можно?

— Моя природа — не противопоставление твоей. Не противник, как решимость. — Чётко, как больному, объясняет Кёя. — Они с твоей — союзники. Это как сражаться против двоих.

— Давай, чтобы наши решимости, а не инстинкты, были союзниками.

У Кёи начинает болеть голова от этого пустого разговора.

— Так мы это и делаем на тренировках, нет?

— Нет. — Гокудера машет головой. — Там мы их опять противопоставляем или друг другу, или своим собственным инстинктам. И это работает плохо. Поэтому… — Гокудера садится задницей прямо на бетонный пол, будто ему тоже стало невыносимо тяжело от этого разговора. — Нам надо подумать, когда и что мы делаем так, что одновременно легко и естественно совпадает в наших интересах? И для инстинктов, и для решимости?

Это простой вопрос, и Кёя долго не раздумывает:

— Когда твоё поведение не нарушает дисциплину и спокойствие других.

Хаято видит уже привычную картину: его, как маленького, тащат домой перед течкой. Подальше от беды.

— То есть, когда ты как альфа защищаешь меня от других альф. — Хаято переводит его ответ на человеческий язык. — Похоже… Да, это единственная точка пересечения интересов.

Он шкрябает ногтем каменную поверхность пола, заставляя мозги работать. В них слишком много всего сплелось: услышанное от Реборна, услышанное от Шамала. И он пытается связать их опыты вместе, но одному сложно. Пусть Хибари хотя бы покритикует со стороны или даст по голове за совсем бредовые идеи. Это лучше, чем ничего.

— Тогда представь, будто во время гона твоё тело пытается захватить иллюзионист и через тебя напасть меня. Тогда защищай меня от него любой ценой, будто я твоя омега.

Это знакомый вид борьбы для Хибари: защищать своё. И всеми силами противостоять тому, что контролирует его разум. Если он не может бороться против своей природы, то пусть перенаправит её силы да и собственные не на борьбу друг с другом и не на покорение или обладание омегой, а на защиту своей омеги от чего-либо, что будет ей неприятно.

Иллюзионисты — то, что Кёя ненавидит. Представить, что именно они причина потери контроля над собой, — проще всего.

Кёя пару раз прокручивает в голове его слова.

— Если я смогу себя убедить в этом, то это… может сработать. — Кёя не выглядит убеждённым. — Но это будет работать только с тобой.

Хаято представляет в голове этот сценарий. Переносит на других персонажей. И не соглашается:

— Не сработает с другими омегами, если не сможешь убедить себя, что каждый из них — твоя истинная собственность, так? Но как ты воспринимаешь, что вся школа — твоя собственность, и каждый из членов дисциплинарного комитета, и каждый ученик, пока носит эмблему?

— Не думай, будто понимаешь, как я это воспринимаю. — Кёя скрещивает руки на груди и склоняет голову. Школу приплетать излишне.

— Мне и не нужно лезть в твою голову. Сам с этим разберись и попробуй.