— Ты ненавидишь меня? — всё так же почти шёпотом.

— Нет. А вы меня?

— Почему ты думаешь так?

— До этого момента я не получала ответы на свои вопросы. Сделала выводы сама, — меня начала бить мелкая дрожь, и я обняла себя в попытке скрыть это. Пришло чёткое понимание, что моё видение ситуации было искажённым.

— Я тебя вовсе не ненавижу.

— Этот разговор странный.

— Определённо, — на какое-то время Станислав Алексеевич задумался. — Сильно устала? — видимо, увидев на моём лице непонимание, он уточнил свою мысль. — От разговора. Или ещё несколько вопросов?

— Можно ещё немного, — я попробовала улыбнуться, но, судя по его взгляду, получилось не очень убедительно. — Надолго вы с Аней в Париже?

— Пока проект не будет завершён, отец собирается оставаться здесь. Но у Ани школа, а у меня университет, так что мы будем в городе только до конца лета. Потом при необходимости и по возможности буду один прилетать.

— Понятно.

— Что насчёт магистратуры?

— Всё так же. Ничего не решила.

Я даже не начала подбирать варианты, лишь изредка думала об этой теме. Сейчас моей главной целью являлись отдых и путешествия. Организму требовалась полная перезагрузка.

— Не торопись, у тебя полно времени, — он вновь смотрел на меня, а я изо всех сил старалась не отводить глаза. — Мы можем до твоего отъезда ещё раз встретиться?

— Зачем?

— Просто ответь «да» или «нет».

— Всё зависит от вашего мотива, — сердце предательски ускорилось, ожидая ответа.

— Тогда другой вопрос, — я не успела решить, стоит ли начать возмущаться, как в следующий момент он продолжил. — Могу ли я тебя поцеловать?

— Что? Как вы думаете, что я могу ответить?

Станислав Алексеевич медленно поднялся с кровати, а я вслед за ним вскочила с кресла. Плана действий не было, но инстинкты предупреждали о потенциальной опасности. Я внимательно следила за каждым его движением. Тревога ударила так сильно, что скоро обязательно заболит голова.

— Я понял, — он спокойно кивнул головой. — Будем считать, что этих вопросов достаточно.

Как только дверь номера захлопнулась, я без сил осела назад в кресло.

Этого недостаточно.

Целый час я пролежала в тёплой постели, но так и не заснула. Мозг прокручивал различные слова и действия человека, которого я хотела понять, но не могла. Я продолжала анализировать уже существующие ситуации и придумывать новые сценарии, которые с большой вероятностью никогда не станут реальностью. Мог ли Станислав Алексеевич испытывает ко мне что-то большее, чем беспокойство?

Разве это не очевидно?

Других объяснений придумать не получалось. Вдобавок к этому я всё ещё не могла понять своё отношение к нему. И из-за этого факта начинала злиться на себя.

Вдруг мелькнула напугавшая меня мысль о лезвии. Я постаралась отогнать её, но в голове стали проноситься забытые когда-то картинки: чистое лезвие, тонкая пластинка, вдавленная в кожу рук, затем — бёдер. Ровные линии с аккуратно выступающими красными капельками — тогда это завораживало. А на следующий день я шла в школу, и чувствовала неприятные ощущения от того, как затягивались порезы. Особенно на бёдрах, там ранки были немного глубже. Но в те секунды эта боль была спасительным сигналом — раз могла её чувствовать, значит жива.

Меня знобило, пульс явно зашкаливал и, казалось, давление было далеко от нормы. Я села и достала из-под одеяла руки, которые заметно тряслись. Только панической атаки сейчас не хватало.

После того, как я умылась и выпила стакан холодной воды, стало получше. Необоснованный страх не отступил, но хотя бы притих. Свежий воздух из открытого окна ласково касался лица, успокаивая и обещая, что всё будет в порядке. А я верила.

Когда самочувствие почти пришло в норму, я написала Жану, что больше не смогу с ним встретиться. От работы отказываться не хотелось, но в ближайшие дни у меня не было желания видеться с кем-либо знакомым. Оставалось надеяться, что француз поймёт и не станет отменять предложение из-за того, что я пропаду на некоторое время.

Последнее, что я сделала, прежде чем заснуть, — включила авиарежим.

Оставшееся время во французской столице я провела в относительном спокойствии: гуляла по городу, заходила в небольшие уютные кафе. Всё внимание было отдано прекрасной погоде, вкусной выпечке и хорошей музыке. Следуя моему желанию, телефон продолжал молчать, а я ни на что не отвлекалась.

Сегодня днём меня ждал самолёт и продолжение путешествия — Вена! Это будет моя первая поездка в Австрию. Я составила список мест, обязательных к посещению, и мне не терпелось скорее побывать там. Во время полёта было бы неплохо подремать, чтобы восстановить силы и погулять в этот же день по вечернему городу. Негативные мысли, которые так некстати недавно появились, практически затихли из-за радостного ожидания.

Оказавшись в аэропорту, я решила выключить авиарежим и проверить, не потерял ли кто меня. Ни родители, ни друзья меня не сильно обыскались: первые редко звонили с целью поинтересоваться моими делами, а вторые знали, что я могу пропадать на короткие промежутки времени. Хотя одно сообщение от Ники было:

«Напиши или позвони, как прилетишь в Вену!»

Пропущенные вызовы и несколько сообщений были и от Жана:

«Я не могу до тебя дозвониться, перезвони мне, пожалуйста»

«У тебя всё хорошо?»

«Тебе нужна какая-либо помощь?»

«Я начинаю переживать. Куда ты пропала?»

Последнее сообщение было получено сегодня в восемь утра:

«Если до шести вечера я не услышу твой голос, то приеду к тебе»

Я сразу же набрала его номер, чтобы не заставлять тратить время на бесполезную поездку.

— Добрый день, я…

— У тебя всё хорошо?

— Да, конечно, у меня всё отлично, — улыбка появилась сама по себе. Мы не были очень хорошо знакомы, но мне слышалось искреннее желание помочь. — Мне нужно было побыть наедине с собой и подумать о некоторых вещах. Извини, что заставила беспокоиться. Мне жаль.

— Всё в порядке. Теперь, когда слышу, что у тебя всё хорошо, я спокоен, — мне представилось, что он тоже улыбался. — Я забыл, когда ты улетаешь. Сегодня мы сможем поужинать?

— У меня самолёт через час.

— Вот как, — возникла короткая пауза, за время которой, должно быть, улыбка собеседника пропала. — Очень жаль. Но надеюсь, в будущем у нас будет больше времени.

— Да, если я окажусь в Париже, то мы обязательно встретимся.

— Ты передумала насчёт работы?

— Нет. Но, может, ты решил, что я плохой сотрудник, раз так пропадаю.

— Я не отказываюсь от своих слов, всё в силе, — казалось, он был предельно серьёзен.

— Рада это слышать.

— А я рад слышать твой голос. Похоже, успел соскучиться по тебе, — он по-доброму рассмеялся. — Ты вспоминала про меня? — и вслед задорная усмешка.

— Да.

Может, не стоило отказываться от встреч с ним? Те несколько часов не сделала бы мне хуже. Однако уже ничего нельзя было не изменить.

— Когда прилетишь в Вену, напиши мне. Хорошо?

— Договорились.

— Мне нужно работать, не могу больше говорить, извини, — в голосе звучало сожаление. Это сначала потешило моё самолюбие, но почти сразу стало противно из-за своей реакции.

— Конечно, я понимаю. Ещё раз извини, что заставила беспокоиться.

— Всё хорошо, не переживай. Буду ждать от тебя новостей!

— Спасибо. Обязательно напишу, — я завершила вызов и ещё некоторое время продолжала улыбаться.

Других пропущенных вызовов или сообщений я не обнаружила.

Могла ли я когда-то подумать, что мой первый, настоящий, поцелуй произойдёт летней ночью на площади Марии Терезии. Естественно — нет.

Но случилось: «Где ты сейчас? Я прилетел в Вену, чтобы увидеть тебя».

Тёплые руки Жана нежно приподнимали моё лицо так, как ему было удобно. Выпитое полчаса назад в атмосферном ресторанчике игристое сделало меня расслабленной. Мягкие губы, которые сначала касались моих так легко, словно это был мираж, теперь стали настойчивее. Он не углублял поцелуй, но когда плавно проводил языком по нижней губе, у меня перехватывало дыхание. После очередного раза из меня непроизвольно вырвался тихий всхлип, а кровь прилила к щекам. Мужчина медленно отстранился, и я увидела потемневшие глаза.