— Если ты сейчас меня не остановишь, то я больше не смогу…

— Я говорила вам не идти за мной… Вы не слушаете.

— Тебе обязательно всегда обращаться ко мне на «вы»? — я аккуратно приоткрыла глаза и увидела, что его закрыты.

— Да? — непроизвольно получилась вопросительная интонация.

— Может, попробуешь? Кажется, что между нами огромная пропасть.

— Так и есть.

— Нет. Ты рядом, — эти тихие слова пугали ещё больше. Зачем он это делал?

— Станислав… — мужчина оторвал свой лоб от моего, и это заставило меня споткнуться. Но далеко он не отстранился, наоборот — прикоснулся к шее горячими губами, а правой рукой обхватил моё плечо и двинулся ей вниз. Сердце грохотало, как при долгом подъёме в гору, когда наши пальцы переплелись. Короткими поцелуями он медленно поднялся до уха.

— Просто «Станислав» — тоже хорошо, — щекочущий шёпот после того, как оставил мочку.

— Уходите.

— Не могу.

— Можете. Это ни то, что вам надо.

— Неправда, — тихо и куда-то в волосы.

— Мне не нравится то, что вы делаете, — предпринятая попытку освободиться оказалась безуспешной.

— Совсем?

— Как могут нравиться подобные действия, после которых и объяснений не следует?

— Я всё объясню. Могу я остаться с тобой? Здесь.

— Вы знаете ответ.

— Не знаю.

Он немного отстранился, и я увидела полные грусти и усталости глаза. На секунду это поразило.

— Уходите.

— Нет… — еле слышный голос сорвался, а в глазах теперь читалась немая мольба.

Может, что-то случилось?

— Что-то произошло? Поэтому вы не хотите быть одни? — его ладонь, всё так же держащая мою, не способствовала концентрации внимания.

— Вдруг я больше не увижу тебя?

— Вы же этого так хотели и должны быть очень рады. К чему всё это?

— Это не то, чего я хотел.

Мужчина наконец отпустил мою руку и сел на кровать. У меня получилось вдохнуть чуть глубже.

— Если вы ничего не объясните и просто уйдёте, то даже не пытайтесь со мной заговорить. С того момента я буду считать вас незнакомцем, — похоже, бушевавший в крови адреналин сделал меня смелее. «Я из прошлого» никогда бы не выдала ему таких заявлений.

— Если отвечу на все твои вопросы, то смогу остаться?

Да что с ним такое?!

— Вы не находите это странным?

— Нет, — он сделал паузу и откашлялся. — Немного.

— А я думаю «много».

Станислав

Впервые я увидел её у школьного гардероба, когда забирал Аню после дополнительных занятий. В тот день первым, за что зацепился мой взгляд, была она, внимательно слушающая девочку. Несмотря на разговор с ребёнком, казалось, девушка была где-то далеко в своих мыслях. Улыбка не касалась тёмных глаз, в которых виделась грусть. Тогда словно что-то колыхнулось в районе груди, отчего пришлось перестать изучать её взглядом. Неосторожная мысль «мне нужно знать немного больше» являлась особо непрошеной и сразу оказалась задвинутой на задворки сознания. По какой-то странной причине подумалось, что девушка обязательно посмотрит на меня, и поэтому я решил, что почувствовал именно её взгляд. В груди ещё раз что-то опасливо всколыхнулось. Мне не нравилось, что я чувствовал. Не произошло ничего необычного, но с того дня зародилось тихое беспокойство.

Звать Валерию на кухню для разговора было ошибкой. Никакого разговора не получилось, меня так не вовремя накрыло неподконтрольной волной. Это пугало: я боялся себя и своей реакции. Не хотел думать, что придётся пройти через весь этот ад ещё раз, но не мог остановить поток мыслей. Почему-то стало казаться, что если она что-то с собой сделает, то это будет таким же сильным ударом, как потеря сестры. Если не больше. Я не понимал, почему она причиняет себе вред, но и заставить себя спросить не мог. Весь страх был полностью заглушён гневом из-за своей же беспомощности: я не смог помочь близкому человеку, не могу помочь Валерии. Кому ещё я не смогу помочь в будущем? Скольких людей потеряю, не имея возможности остановить их?

Я хотел вытрясти из неё всю эту дурь. Хотел, чтобы она боролась за себя. Но в её глазах отражалась ужасная усталость, полное принятие и смирение, а мне стало мерзко от самого себя. Состояние аффекта постепенно начинало отступать. Почему меня так беспокоит судьба этой девушки? Откуда это взялось? Я не знал, как отгородить себя от её боли. Или же своей. Я не хотел чувствовать это; все мои реакции с самого начала были нездоровыми.

Встреча в аудитории спустя несколько месяцев была насмешкой, которую я заслужил своими попытками отрицать любые чувства. Злая ирония судьбы, которую не оценил ни я один — Валерия выглядела растерянной. Казалось, меня обманули: я пытался держаться от неё подальше, но мы продолжали сталкиваться. Был ли смысл продолжать убегать?

Звать её к себе, когда она являлась моей студенткой было даже не безумием, а самой банальной глупостью. И снова эта чёртова кухня, и напуганная она. Зачем я это делал? Этот вопрос вызывал лишь беспросветную ненависть к себе. Как я мог ответить на её вопросы, когда сам себя не понимал?

Когда чуть позже за Лерой захлопнулась входная дверь, в моей голове словно включили карусель и сломали рычаг, чтобы она никогда не остановилась. Четыре предложения в разных вариациях крутились друг за другом, издевающийся голос твердил:

«Она всегда будет считать, что ты её ненавидишь»

«Она столько сил приложила, чтобы поступить, но будет думать, что должна забрать документы, чтобы тебе легче дышалось»

«Ты ей противен — она никогда не обратит на тебя внимание, ни в каком смысле»

«После её выпуска вы больше никогда не увидитесь, даже если ты захочешь»

После того случая Лера полностью ушла в учёбу. Несколько раз я слышал, как её звали прогуляться, но она всегда отказывалась, ссылаясь на какую-либо важную работу. Лера не выглядела потерянной, но была отстранённой, казалось, что её мысли где-то далеко. Я сомневался, что это хорошо для неё, однако в какой-то момент она начала улыбаться больше обычного. А стоило услышать её тихий смех перед парой, на душе становилось спокойнее. Я не должен был отмечать малейшие изменения в её взгляде и движениях, но не мог остановить себя.

Поверить, что настанет время, когда мы больше не увидимся, получилось лишь в июне. Выпускной должен был стать конечной точкой моих неподдающихся оправданию действий и чувств. После объявления оценок за выпускные работы, несущийся поток мыслей остановился. Было пусто. Тихо и спокойно, чему я обрадовался, поскольку постоянный шум в голове утомлял. Но вскоре и та искра фальшивой радости потухла, стоило промелькнуть слову «конец». В день выпускного она выглядела особенно прекрасно, а мне отчаянно хотелось подойти и сказать ей об этом. Но я обещал, в первую очередь себе, не переходить границ. Хоть что-то я должен был сделать правильно.

Точка стала запятой.

Мог ли я надеяться на случайную встречу или же желать, чтобы этого никогда не произошло? Но мы встретились в каком-то ресторане в Париже. Как возможны такие случайности? Когда она заметила меня, казалось, сердце пропустило удар. Лера выглядела чертовски привлекательно, а внутри меня расползался мерзкий страх, что она здесь с кем-то. И если это было так, то почему около неё крутилось это трепло? Если бы тот сказал ещё слово, я не смог бы отказать своему кулаку в желании поздороваться, и никто бы меня не остановил. До боли в груди хотелось взять её за руку и увести из того зала, наплевав на всех вокруг.

Наша встреча не могла быть реальной. В некоторой степени я был благодарен отцу за то, что мог идти вместе с Лерой по летнему парку. Во время нашей прогулки она излучала спокойствие и уверенность, что меня несказанно радовало. Но как же я устал слышать от неё это официальное обращение. Мне хотелось поспорить, убедить в том, что нет нужды продолжать так называть меня, — всё было бесполезно. Таким образом она чётко проводила между нами границу.