«Меня устраивают Ваши условия. Камни будут доставлены в оговоренный срок», – написал Алан. Несколько секунд спустя видеофон известил о том, что его личный счет, только что пополнился на весьма значительную сумму. «Ладно, потом сразу махну куда-нибудь… А тебя выкину, к чертовой бабушке», – мысленно пообещал он видеофону и вновь занял очередь на регистрацию.

Соловей. Галактика Черный глаз. Планета Кампориус

В большом, полутемном зале было невыносимо душно. Обитатели Кампориуса вечно мерзли. Несмотря на жаркий влажный климат, и днем, и ночью они дополнительно подогревали свои жилища, да и общественные заведения тоже, устраивая настоящую баню.

Ферцингль исподлобья бросил осторожный взгляд на наместника. Дело, явно принимало неприятный оборот. Наместник сидел в золоченом кресле из толстых дутых металлических трубок, сдвинув брови и нахмурившись. Лицо злое и взгляд тёмных глаз не сулил ничего хорошего. Ферцингль чувствовал, как струйки пота скатываются под густой растительностью, покрывающей всю поверхность его крупного тела. Он с тоской покосился в сторону выхода. Молчаливая стража надежно охраняла путь к отступлению. Ферцингль вздохнул. Угораздило же его влипнуть.

Стены, обитые темной бархатистой тканью, расшитой золотыми нитями, со вставками отделанными кожей одной из разновидностей местных рептилий, делали обстановку еще более мрачной и гнетущей.

Наконец, наместник нарушил затянувшуюся тишину:

– У тебя ровно сутки, чтобы убраться с планеты! – сверля Ферцингля недобрым взглядом, пророкотал он. – Завтра, в это же время я доложу о твоих мерзких делишках Главному распорядителю Кампориуса.

Наместник свирепо сверкнул глазами и слегка подавшись вперед прошипел:

– Я не приказал бросить твою никчемную задницу в темницу только чтобы не порочить имя твоей великой матери, негодяй! Никому не нужен подобный скандал. Ты вор, лжец и мерзавец!!!

Наместник уже не сдерживал себя и перешел на крик.

– Я попрошу Вас, наместник, обойтись без подобных эээ… оскорблений! – гордо вскинув голову и пытаясь сохранять достойный вид, возмутился Ферцингль. – Я артист, у меня тонкая душа и мне претят грубость и …

– Что?!!! Молчать!!! – взревел наместник, подскочив в своем кресле и на глазах багровея от ярости. – Да я тебя!!!… Да, ты, мерзкая вонючка еще смеешь вякать… Ах, ты… Артист! Да ты ничтожество! Никчемное создание, позор вселенной…

– Я попрошу… Что Вы себе позволяете… – вновь попытался отстоять достоинство Ферцингль, чувствуя, как под густой растительностью стекают уже целые потоки исходящей из тела влаги.

– Вон!!! – заорал наместник, вскакивая на ноги и тыча, трясущейся от злости рукой, в Ферцингля. – Вон!!! Вон из моего дворца и вон с Кампориуса! Негодяй!!!… Охрана!!!…

Подлетевшие на призывы своего господина охранники принялись грубо выталкивать впавшего в немилость посетителя.

– Не смейте! Не трогайте!… Я сам пойду… Руки прочь! Я артист… – пытаясь увернуться от рук охранников взвизгивал Ферцингль.

– Вышвырните его из дворца, – рухнув в кресло выдохнул наместник. – А будет брыкаться, всыпьте ему палок. Да не стесняйтесь…

Наместник покачал головой и презрительно добавил:

– Артист! Воровская морда! Артист… Тьфу! …

Дотащив общими усилиями до ворот упирающегося, брыкающегося и продолжавшего возмущаться столь грубым отношением Ферцингля, один из провожатых отвесил напоследок изгнанному артисту хорошего пинка. Так что из ворот дворца Ферцингль вылетел с приличным ускорением, едва не завалившись в дорожную пыль, и устояв только благодаря наличию четырех нижних конечностей. Шерсть, пропитанная потом, в процессе борьбы с охраной свалялась и висела клочьями. Вид Ферцингль имел весьма жалкий.

– Да как они все смеют! Негодяи!…

Бросив гневный взгляд на дворец, Ферцингль, понурив голову, поплелся по пыльной, раскалившейся от жары дороге. Размышляя о превратностях судьбы и том что делать дальше. Этот толстокожий, бесчувственный, не способный понять тонкость артистической натуры, идиот наместник непременно выполнит свою угрозу и сообщит о его маленьких и совершенно случайных промахах Главному распорядителю, правящему этой захудалой планеткой. И тогда Ферцинглю точно не поздоровится. Как пить дать, кинут в темницу. Нужно убираться отсюда. И для начала, нужно придумать, как это сделать и куда направиться.

– О-хо-хо! – горестно вздохнул пустерианин, разжалобив самого себя почти до слез. Придется, видно, обратиться к агенту. Не к матери же, в конце концов. Она его предупреждала, что больше не намерена ему помогать. И это родная мать! Подумать только! Эх!… Ничего другого, кроме звонка агенту, в голову не приходило. Чтобы улететь отсюда нужны деньги, а их у него нет. И времени на их поиск нет. Да и откуда их взять здесь, где царят средневековые порядки и жизнь у подавляющего большинства, примерно, такая же – бедная и бесправная. И, кстати, куда лететь тоже не понятно, и, в любом случае, куда бы он не отправился, там тоже понадобятся деньги. Какая жизнь сложная и даже, порой, жестокая. И все в ней крутится вокруг злополучных денег, будь они не ладны.

Основательно покрывшись серой дорожной пылью за время пути, и еле передвигая уставшие ноги, Ферцингль, наконец, добрался до города. Тоскливо глядя на вывески ресторанов и харчевен, манящих сводящими с ума ароматами, Ферцингль, чувствуя страшный голод и призывное урчание в пустом животе, понуро поплелся в сторону постоялого двора, на котором он остановился. Главное, не нарваться на хозяина. Сразу пристанет с оплатой. Ох уж эти обыватели. Тоже только о деньгах и думают. Хоть жители планеты и выдают себя за ценителей и почитателей искусства и творчества в любом проявлении, но как только доходит до денег вся их любовь и почитание моментально испаряются. И того, кого сами ещё вчера носили чуть ли ни на руках и превозносили до небес, пинают под зад и осыпают оскорблениями, требуя вернуть долг. Лицемеры, невежды и корыстолюбцы.

А он, Ферцингль – тонко чувствующая натура. Непонятая, оскорбленная, всеми отвергнутая. Ему требуется бережное, чуткое отношение. Артиста так легко обидеть, его душа ранима…

На экране видеофона возникло лицо агента.

– Эй, Моренамбль, старина, как де…

– Заткнись! – рявкнул агент. – Не трать моё время. Я все знаю. Все! Ты понял?! Так, что не начинай…

– Послушай… Давай спокойно все обсудим. Тут такое дело… Недоразумение… – даже слегка растерявшись вследствие неожиданной осведомленности агента, затараторил Ферцингль.

– Помолчи! – вновь возвысив голос приказал агент. Послышался вздох раздражения, – Слушай меня… Молча!

Ферцингль сердито фыркнул. Его переполняло возмущение столь бесцеремонным обращением, но ситуация была не на его стороне, и он плотно сжал толстые губы, и зубы тоже сжал, на всякий случай. Убедившись, что собеседник внял его словам, агент продолжил:

– Так как ты влип, и на этот раз, умудрился превзойти себя самого, – послышался ещё один тяжкий вздох. – Ты будешь делать то, что я говорю. Безо всяких там твоих обычных выкрутасов, капризов и нытья. Ты – никто! Ясно! Ты бесполезный, никчемный…

– Но-но! Я попрошу… – не выдержав переходящей все границы наглости агента, нарушил-таки молчание Ферцингль. Агент, в очередной раз с шумом выпустил воздух.

– Сейчас ты, соберёшь свое барахло, если, конечно, у тебя осталось еще что собирать, – на этот раз из видеофона послышался презрительный смешок. – Пока ты собираешься, я сделаю перевод. На сумму, которой хватит на билет на звездолет. Тебе повезло, на одной чудесной планете, нужен кто-то вроде тебя, чтобы развлекать отдыхающую публику, переправляющуюся на пароме через океан. Причём публика богатая, так что тебе и впрямь невероятно повезло. – Послышался очередной гнусный смешок.

– Развлекать отдыхающую публику?! Я!!! – задохнулся Ферцингль. – На пароме!!! Надеюсь, это просто не слишком эээ… удачная шутка?! …