Мы будем носить на спине радиатор,
На хвост термодатчики мы вознесем,
А в правое ухо – реле-регулятор
Поставим – короче, согласны на все.
Да, чуть не забыл: что там вам мелочиться -
Приделайте нам вентилятор на морду!
Наверно, полезная очень вещица -
Я видел его у соседского "Форда".
Вы только уважьте кошачьи капризы -
Вчера у нас было собрание снова,
Мяукнули все: не хотим антифризы,
Уж очень лохматое, страшное слово!
А в остальном вам, как ветеринарам
Мы доверяем – ведь выхода нет.
С приветом от кошек, измученных жаром!
Проклятие тещам, детишкам привет!
Так, думая вслух, наш усатый бездельник
Лежал, отгоняя мушиные стаи.
Но кончился следующий понедельник,
А кот не худеет, а кот все мечтает.
Он знает, бедняга, как люди ответят.
Ответ он продумал уже и вздохнул.
Проблему рассмотрят в ином они свете,
И кот их ответ мне мяукнуть рискнул…
Товарищи кошки, коты и так далее!
Мы вас понимаем, поймите и нас:
В стране не хватает…чего б ни назвали,
Мы остро нуждаемся в кадрах сейчас.
И тратить наш ум, извините, на кошек -
Не очень разумно – ведь время не ждет.
Вы уж подождите, родные, немножко -
К вам с севера дождь непременно придет.
Ну, правда: поставим котам радиаторы -
Какой государству с них будет доход?
А если котов охлаждать у экватора?
По два радиатора ставить НА КОТ?
А вы КПД сосчитать не пытались?
А как же ТО? Вас попробуй поймай!
К тому же, допустим, собаки остались
Без этой системы – какой будет лай!?
Мы, правда, напишем в Америку, братцы.
Они тратят деньги на пушки безбожно,
А что если занятость им постараться
Поднять за счет вас? Ну, ей богу же, можно!
И вот что: мы можем с хозяев налоги
Тянуть, если кошки имеют CO.
Мол, мы оказали зверюшкам подмогу,
И ты, тунеядец, отдай свои сто!
А в общем, во вторник напишем программу,
В конце декабря уже будет ответ.
Но вы не надейтесь…Такая вот драма…
Проклятье собакам, котятам привет!
И снится коту по ночам, что он рано
Поднимет свой хвост и отправится в путь
В холодные, чудные белые страны,
Где рыбины прямо с собаку – аж жуть!
Мораль здесь проста – помечтать всегда можно
И людям, и даже ленивым котам.
И даже о том, что совсем невозможно
Не худо тайком помечтать иногда.
О студенческом приюте в квартире бабушки друга
Это и застольная, это и перинная
Может быть, и песенка, а может и стишок.
Бабушкина комната – уютная, старинная.
Здесь мы пили водочку – был такой грешок.
Здесь бывало весело и легко под крепкую.
Хоть она и горькая – до чего ж тепла!
И закуски было то – спичка с сигареткою,
А с друзьями по нутру хорошо текла.
Знала эта комната девок – эх, не дюжину.
Может, два десятка их было – не считал.
Их любовь была мне здесь завтраком и ужином,
А обед – консервами, если я устал.
Что еще сказать мне вам? Бабушкина комната -
Молодость прошедшая, милая гульба.
Если вы бывали тут, вы, конечно, вспомните,
А коль вовсе не были – значит, не судьба.
Ах, вернется бабушка утром в понедельничек.
Уберу я комнату – в ней же черт чего!
Вымою стаканчики, выстираю тельничек.
Я здесь делал курсовые – больше ничего.
Крошка и Антошка
В нашем городе Антошку
Крошка полюбила.
Полюбил и Тошка Крошку.
Как все это было?
Я не знаю, и Антошка
Никогда не скажет.
Только факт – влюбилась Крошка,
Ведь с любым – не ляжет.
Не стыдясь, перед Антошкой
Крошка раздевалась.
А она и правда – крошкой
Рядом с ним казалась.
Длинный паренек Антошка
Ей шептал "I love you".
И любила Тошку – крошка,
Но большой любовью!
***
Я из той Стороны, где Балтийское море
Вместе с Черным клещами сжимают ее,
Где стрелялись в глухом затянувшемся споре,
Где жирело от "славных побед" воронье.
Я из той Стороны, где и счастье, и вера -
Странны, словно под детской кроваткою нож.
Я из той Стороны, где достаток и мера -
Двое самых гонимых и жалких святош.
Я из той Стороны, где царевич на волке
Сыплет искры на тонкие пальцы сосны.
Я из той Стороны, где клок шерсти на холке
Выдран с костью. Но с Богом – из той Стороны.
Орел
Он – гордая птица. Владыка всегда
Боится за трон, пусть ему и вода,
И горы, и чащи, и небо подвластны.
Но сны властелина бывают ужасны.
Соперники, недруги в снах. Да и днем
Томление власти проклятьем на нем.
Ему же претит сей владыческий круг -
Он просто весь мир созерцает вокруг.
Под клювом надменным плывут облака,
Холодные очи глядят свысока
На жизнь, что течет где-то в самом низу,
Где мертвую рубит крестьянин лозу,
Где гаснут поэты, влюбляются воры,
Где войско идет на чужие просторы,
Где нежность и грязь, красота и обман,
Где веру скрывает безверья туман.
Гордыни венец, постигающий мир,
Он бабочек, бьющихся в стекла квартир
Беззвучно смеясь, презирает легко.
Он выше их всех, он от них далеко.
Он знает, что мир переделать – задача
Совсем не его. Его доля – удача,
Над ним вожделенная светит звезда.
Он вечно спокоен, циничен. О да,
Всмотрись в его позу, гляди, как парить
Он может над всеми – о чем говорить?
Но мы ведь не знаем о том ничего,
А сердце так часто болит у него.
***
Где же светлые, жаркие летние ленты?
Время их не щадит – выцветают они.
Оказалось, что строят себе монументы
Только длинные, черные, горькие дни.
Краски выцвели все – лишь одна задержалась.
Желтый лес – полинявшей картине под стать.
А вот черная с белым – та лента осталась,
Ведь действительно – нечему в ней выцветать.
Отчего это так? Знаю, все по спирали
Возвращается снова – сумей лишь узнать.
Но не все же, что мы, торопясь, потеряли
К нам придет и наполнится светом опять?
Это было бы странно и несправедливо,
А поэтому мы возвратимся к тому,
Что терять не спешили. И мы не на диво
Возвратимся сполна к естеству своему.
И так было, так будет. А кубок янтарный
Из осколков собрать и святым не дано.
Это все не от нечисти и не от кармы,
Это нами так с богохулой введено.
***
Лес стоял, удивленный щедротами лета.
Ведь недавно он был, словно в старом кино -
Черно-белый, немой, неживой и отпетый
Дребезжащим роялем под белым сукном.
Только дятел-тапер, да голодные волки
Звук вдыхали в него, еле слышный куплет.
И с журнальных страниц не ползли кривотолки,
Потому что на зимний лес критиков нет.
И никто не искал в нем ни смысла, ни слова,
Ни того, для чего нам тоска бытия.
Просто холодно было и плохо без крова.
Не искал в нем идеи и смысла и я.
А потом кто-то взял карандаш и раскрасил
Еще бледно, листву. Внес в палитру свирель.
Наследила улыбка. Кто ж был этот классик?
